Баламут (СИ) - "Alexander Blinddog" - Страница 41

— Это значит нет, да? Я не уверен, можешь подать какой-то более понятный знак?

Острие оружия, со скоростью молнии ещё десяток раз подряд в один миг мелькнуло возле его лица, чуть не выколов глаз.

— Начинаю понимать, что к диалогу ты не настроен, сыч рогатый?

Шаман напал на него с новой, утроенной яростью. Силы начали покидать Баламута. Руки наливались свинцом. К горлу подкатывала рвота. Лицо заливало потом. Перед глазами плясали красные пятна. Лезвие наконечника копья сверкнуло мимо, чуть не отрезав ему нос. Баламут успел отдёрнуть голову, но пятка копья в следующий же момент ударила по пальцам, сжимающим рукоять меча. Обжигающая боль пронзила всю руку до плеча и меч, сверкнув серебряной рыбкой, полетел в сторону. Наёмник оступился и упал. Над ним навис шаман, занёс копьё для последнего удара. В отчаянье Баламут схватился за первое, что попалось под руку — кошель на поясе, в котором всё так же хранился золотой медальон. Сорвал его, и из последних сил метнул шаману в лицо.

— На, подавись!

Попал прямо в нос, раздался хруст. Не ожидавший такой подлости Улукхан сделал шаг назад. Баламут воспользовался одной выигранной секундой на полную, как никакой другой в своей жизни. Предчувствие близкой смерти придало его организму сверхъестественную скорость. За то короткое мгновение, что шаман оступился на половину шага назад, Баламут успел ударить его носком сапога под колено, перекатиться в сторону, поднять упавший кошель с тяжёлым медальоном внутри, прыгнуть на шамана, повалить его на землю и золотым украшением, будто кастетом, со звериной злобой начать бить Улукхана по голове.

Остановился он только тогда, когда шаман уже прекратил сопротивляться, и рука обессиленно не повисла, как плеть. Улукхан не подавал признаков жизни. Воздух вырывался из лёгких Баламута, как из рваных кузнечных мехов. Шатаясь, он поднялся, но не успел сделать и шага, как шаман вцепился ему в ногу. Баламут заверещал, как перепуганный заяц, повалился на землю. Не прекращая своего недостойного визга, попытался каблуком второго сапога отбиться от мёртвой хватки Улукхана, но всё было тщетно. Пальцы его сжимали ногу наёмника так, что хрустели кости. Баламут упал и шаман, цепляясь за его ногу пополз выше, пытаясь дотянуться крючковатыми пальцами до горла наёмника.

В адовом грохоте творящейся битвы ухо Баламута уловило странные нотки. По земле били копыта. Через поле боя во весь опор к нему мчался его верный конь, Цезарь. Не боясь ни грохота, ни мелькающих молний, он бежал к своему хозяину. Цезарь, взрывая подковами землю, подлетел к шаману, поднялся на дыбы и обрушил могучие копыта на голову Улукхана. Пальцы того разжались и Баламут сумел сделал прыжок вперёд, вслепую обшаривая траву. Он ни на что не надеялся, но его пальцы сомкнулись на чём-то железном. Рукоять меча. Баламут сжал её и из последних остатков сил рубанул сверху-вниз по шее шамана. Ещё. И ещё. И ещё.

— Да помри ты уже, сколько можно, — причитал он с каждым ударом.

Голова Улукхана покатилась по траве, кровь из его артерий разбегалась в стороны, будто маленькие чёрные жучки. Наёмник перекрестился, но на этот раз шаман был мёртв окончательно.

— Ох, растуды ж твою налево, прямо в дышло, — простонал Баламут. — Лучше бы я маленьким с той печки прямо головой наглухо шлёпнулся, чем вот это вот всё терпеть.

Тяжело дыша, весь трясясь, он поднялся на ноги.

— Цезарь! Уходи, родной!

Он хлопнул ладонью коня по крупу и тот сорвался в галоп, разбрасывая грудью прислужников Мары.

Баламут рубанул очередного налетевшего язычника, ногой оттолкнул тело, прыгнул в сторону, вставая между Василисой и спешащими адептами богини смерти.

— Что же это вы, ребята? — спросил Баламут. — Никак хотите девочку обидеть? Вас мама не учила, что обижать девочек нехорошо? Ладно, сейчас я вам преподам урок вежливости.

Снова зазвенели клинки. Удар, подсечка. Нырнуть вниз, укол вверх. Удар плечом, направо наотмашь. Летят брызги крови. Крики, давка, язычники наваливаются всей кучей, мешают друг-другу. Но каждый поражённый мечом прислужник Мары тут же поднимался. Изрезанные, искалеченные, они снова нападали. Чёрное колдовство вселяло в них подобие жизни, и вновь и вновь они наседали на наёмника, пытались пробиться к княжне.

Волк прыгнул на Алексея, но тут успел выставить меч перед собой, защищаясь, будто щитом. Ледяные клыки волка сомкнулись на пылающем лезвии. Поляна взорвалась смесью огненных искр и ледяных осколков, полыхнула красно-синим. Клыки ледяного волка лязгнули в одном вершке от лица княжича. Тот едва успел отпрыгнуть назад. Перекатился. Вскочил на ноги, снова поднимая меч перед собой.

Зубы волка клацали как молния, но каждый раз сталкивались с щитом, что воздвигал перед собой меч Сварога. Волк бил лапой, воздух содрогался столь мощно, что мог бы погнуть и вековой дуб, но защита старого бога держала крепко. Щит взрывался под могучими ударами, но от нового взмаха меча возникал снова.

— Да как же эта штука работает? — прокричал несчастный княжич, молясь каждую секунду про себя, чтобы его верный меч снова защитил его новым щитом и не оставил в беде.

Алексей шаг за шагом отступал назад, инстинктивно поддаваясь могучим ударам волчьих лап. Они столкнулись спиной к спине с Баламутом и продолжали отбиваться, защищая княжну.

— Да сделай уже что-нибудь! — рявкнул наёмник.

— Что?!

— Да мне-то откуда знать? Не можем мы с ними бороться до конца времён! Придумай что-нибудь! Разозлись!

— У меня не получается! — в отчаянье крикнул Алексей.

— Мы не можем их убить! Они заново встают! Давай, родной! Из последних сил!

— Не могу!

Баламут увернулся от просвистевшей мимо дубины, отсёк руку очередному прислужнику Мары, но тот, будто и не заметив этого, продолжил нападать.

— Давай же! — заорал Баламут. — Я больше не могу могу! Княжну сейчас убьют.

Алексей перехватил рукоять обеими руками, завопил во всю мощь лёгких. Меч описал в воздухе гигантскую огненную дугу, словно кто-то крутанул в ночной тьме горящим хлыстом. Клинок его засветился так ярко, словно загорелось маленькое солнце. Клыки волка сомкнулись на лезвии и окружающий мир взорвался миллионом ледяных осколков. Но меч, словно разумное живое существо, вспыхнул, будто огонь раздутый кузнечными мехам, разросся в гигантский оранжевый купол, накрывший собой и Алексея и Баламута и несчастную княжну, спасая их от летящих ледяных игл.

Гигантский взрыв из синего и красного пламени пронёсся по поляне, сокрушая всё на своём пути. Каменные столбы взорвались, будто трухлявые пни. Взлетели в воздух тела, погнулись стоящие вдалеке деревья. Светящийся купол лопнул, разбрасывая осколки света, и меч потух. Громыхнуло в последний раз, разрывая барабанные перепонки и наконец всё стихло.

Глава 21 Княжна

Закашлявшись, с земли поднялся Баламут. Шумно выдохнул, осмотрел себя. Ощупал руки, ноги, словно не веря в то, что они все ещё приделаны к нему.

— Однако, неплохо получилось, — сказал он, потирая любимый шрам под глазом.

Наёмник осторожно прошёлся мимо огненных головней, разбросанных среди осколков камней. Подошёл к телу главного шамана, легонько пнул пару разу. Тот не шелохнулся. Пнул сильнее. Ничего.

— Мёртв, — с явным удовольствием в голосе отметил Баламут. — Уж поверьте мне, я в таких делах мастер.

Он воровато оглянулся, присел рядом с телом и открыл тому рот.

— Эх, зубы не золотые, жалость-то какая. Пригодилось бы.

Он похлопал мёртвого шамана по щеке.

— Всё, дружок, отдыхай, набегался, гад.

Княжич лежал на спине, раскинув руки. Он открыл глаза, проморгался.

— Ты как? Живой там? — спросил Баламут, склонившись над ним.

— Кажется, да, — ответил Алексей. — Но я особо не уверен.

Он поднялся на четвереньки, застонал, замотал головой, будто пёс, встал. Стряхнул с куртки каменную крошку, затушил тлеющий рукав. Повёл плечами, кривясь от боли. Осмотрел себя, проверяя на месте ли руки и ноги. Поднял с земли меч Сварога. Лезвие его потухло и больше не светилось красным.