Адские существа (ЛП) - Пекхам Кэролайн - Страница 44

Мои глаза закрылись, и сон нахлынул на меня, как прилив, часы, без сна, дали о себе знать, и предложили это маленькое спасение. Я с благодарностью упала в его объятия и позволила своим проблемам тлеть в глубине моего сознания, ища тишины в темноте.

1000 ЛЕТ НАЗАД

Д

невной свет.

Буря шума.

Руки на моих плечах.

— Ты нужен нам! Брат, вставай, поднимайся на ноги! — Голос принадлежал Фабиану, и на мгновение я подумал, не мерещатся ли мне его руки, обнимающие меня. После стольких лет одиночества в этой пещере его прикосновения были мне так же чужды, как тепло солнца.

Он обхватил мое лицо, заставляя посмотреть на него, и я увидел красивое, знакомое лицо человека, которого давным-давно считал братом.

— Поговори со мной, — взмолился он, и я встретил его безумный взгляд и вцепился в его растрепанные волосы.

Я открыл рот, но не смог произнести ни слова, голод украл последние из них.

Он поднял меня, перекинул через плечо и понес через дыру в стене. Но этого не могло быть. Должно быть, это была галлюцинация, потому что боги давным-давно запечатали этот путь.

Я снова уставился в темноту, и голос Андвари донесся до моих ушей. — Пора идти.

Я покачал головой, когда в моей голове наступила ясность. Нет… я не мог уйти. Мой долг еще не был выплачен.

Я протянул руку и попытался ухватиться за край скалы, но Фабиан потащил меня прочь, не давая возможности зацепиться. Я зарычал, но он не обратил на меня внимания, крепко прижимая к своему телу и унося прочь от места моего покаяния.

Он побежал со мной на плече, и я сощурился от слепящего света окружающего мира, несмотря на нависшие над головой темные тучи. Тысячи забытых запахов завладели моими чувствами: лишайник, мох и сосна.

Лес превратился в размытое темно-зеленое пятно, и шум реки затих вдали, этот звук был моим постоянным спутником столько дней и ночей, что у меня зазвенело в ушах от внезапной тишины.

Я попытался заставить свой рот произнести хоть слово, но ничего не вышло. Я был умирающей от голода оболочкой, существом, из которого вырезали душу, оставив меня пустым.

Когда Фабиан в конце концов поставил меня на ноги, до меня донесся грохот битвы: столкновение воинов, лязг стальных клинков. Звон металла, предсмертные крики — все это доносилось до меня одновременно, слишком много ощущений заставляло мой разум искриться и вспыхивать.

Мое зрение обострилось, и я увидел раскинувшееся поле полевых цветов, растоптанных ногами почти тысячей истребителей.

Кларисса проносилась по ним, как торнадо, убивая десятки людей когтями и острыми зубами, разрывая тела на части, словно они были сделаны из одного лишь пергамента. Майлз стоял за ней, орудуя сверкающим клинком и выпуская кишки так же легко, как разрезает мякоть фрукта. Другие вампиры присоединились к нашим рядам, сражаясь зубами и когтями, превращаясь в пыль у меня на глазах, когда клинки истребителей находили их сердца. Но последние быстро погибали, их число сокращалось с каждой секундой. Это была бойня в чистом виде, вампиры против истребителей, многовековая битва, кульминацией которой стала эта яростная война.

Фабиан поднял руки, и темное облако пронеслось над холмом, стая воронов опустилась на истребителей, выклевывая им глаза и оголяя кожу. Крики заставили мои мысли помутиться, но я поборол это чувство менее чем за две секунды, и мне стало наплевать на все это. Единственное, что было важным для меня в этой битве, — кровь. Самое сладкое, что я когда-либо чувствовал после двухсот лет без нее. В одно мгновение я потерял всякий контроль и поддался безудержной жажде, которая была моим единственным желанием, затопленным отчаянным стремлением утолить эту потребность.

Я рванулся к ближайшему истребителю, свернул ему голову набок и вонзил клыки в его плоть, глубоко впиваясь. Это был экстаз: кровь била по языку и приводила мой разум в неистовство. Отбросив его в сторону, я подтащил следующего поближе, разрывая ей горло одними зубами. Это было дико, проклятие обнажилось в своей самой безжалостной форме, жажда превратилась в собственного зверя, который ничего так не желал, как насытиться.

Кровь. Убийство. Кровь. Убийство.

Я видел красное. Оно окрасило весь мой мир. Дождь лился на меня, пока я пробирался между рядами истребителей, становясь сильнее, чем я когда-либо представлял, что это возможно.

Андвари был рядом, хихикая мне в ухо, и я чувствовал, как его сила проникает в мое тело и дает мне силу, необходимую, чтобы поглотить целую армию. Он хотел этого, он побуждал меня к этому, запечатлевая эту исключительную потребность в самой сути моей души, пока я не стал голодом, а он не стал мной.

Полные ужаса крики мужчин и женщин звучали у меня в ушах, но я не останавливался. Я едва замечал, как они падали, пока я находил все новые шеи, все больше кожи, все больше крови.

Рвать. Кромсать. Пить.

Снова и снова. Я прокладывал путь сквозь битву, подобно урагану, пожирающему землю. Ни один удар не настиг меня. Ни одно лезвие не коснулось моей кожи. Я был слишком быстр, слишком силен. Проклятие заструилось по моим венам и создало монстра настолько свирепого, что у истребителей не было ни единого шанса.

Сто, двести. Я не мог сосчитать, сколько упало к моим ногам. Вскоре я уже взбирался по грудам тел, отчаянно желая вцепиться в следующее горло, доведенный до безумия силой Андвари.

Триста, четыреста.

Теперь я почти не пил, жажда желала смерти и ничего больше, превращая меня в жнеца богов, собирающего души, как летнюю пшеницу.

Остальные представители моего вида использовали свое преимущество, но я мог бы справиться с этим в одиночку. Поле боя стало красным от крови истребителей, и я пробирался по нему к последнему оставшемуся в живых человеку, пока красные реки омывали мое тело.

Его непослушные волосы рассыпались по плечам. Он был весь в крови своих товарищей, его глаза были затравленными, но все еще решительными. Он стоял на коленях, зажимая зияющую дыру в животе.

Единственными вампирами, которые остались в живых, была моя семья, а каждый обращенный, пришедший сражаться на нашей стороне, был обращен в прах гневом истребителей. Кларисса, Майлз и Фабиан приближались до тех пор, пока мы не окружили последнего истребителя. Широко раскрытые глаза моей семьи обратились ко мне, когда я приблизился, и в их взглядах отразились страх и благоговение.

Кровь непрерывно капала с моего тела, и ее резкий запах окружал меня, переполняя мои чувства.

Когда последний истребитель посмотрел на меня, он поднял свой меч, готовый умереть за свое дело и обеспечить себе проход в Валгаллу.

Сила Андвари покинула меня, и я ахнул, содрогнувшись, а освобождение от его силы было подобно окну, открывшемуся в моем сознании и показавшему мне реальность того, что я сделал.

Голод исчез. Я снова был цельным и в то же время более разбитым, чем когда-либо, ужасающее осознание того, что я натворил, так глубоко врезалось мне в грудь, что я издал сдавленный крик, споткнувшись и чуть не упав на колени. Но Фабиан положил руку мне на плечо, поддерживая меня, прежде чем я успела упасть.

Я поднял голову, глядя на устроенную мной резню с удушающей волной вины.

— Брат, ты смог с этим покончить. Ты спас всех нас, — сказал Фабиан с благоговением.

— Нет, я… — Я покачал головой, боль пронзила мое не бьющееся сердце, а отвращение подступило к горлу. Я сделал это. Я был ответственен за это.

Я увеличил долг на тысячу жизней. Я был больше, чем чудовище — я был мерзостью.

Я отступил от последнего истребителя, который переводил взгляд между нами, словно пытаясь решить, на кого броситься. Даже в своем израненном состоянии он не сдавался.

Я придвинулся ближе, опускаясь перед ним на колени.

— Эрик, — рявкнул на меня Фабиан.

Истребитель взмахнул мечом в мою сторону, и я поймал его запястье, сжимая его в своей хватке. Он был слаб, и потребовалось немногим больше, чем легкое сжатие, чтобы заставить его выронить клинок, рукоять со стуком ударилась о землю, и Кларисса поспешила вперед, чтобы отбросить клинок за пределы его досягаемости.