Трудно быть замполитом (СИ) - "Бебель" - Страница 17

— Горы это, а не вилка. А на клинке ни царапинки… Поди, никогда с ножен не вынимали.

— Можливо не брешет? Можливо впрямь Больжедора?

Один из рыцарей скрылся в шатре, доложить о прибытии странных бомжей с дорогим мечом. Серина внимательно разглядывала титана, словно проводила вскрытие одними глазами, а Пегги не сводила пустого взгляда с высокого знамени над шатром.

Подняв голову, я увидел символ из двух лошадиных голов на фоне холма. Очевидно, «молочного».

Почему она еще рядом, если «мы закончили»? Аптекарь ладно, она о обещанной монете думает, но спортсменка? Еще взгляд такой… Нехороший.

Вернувшись с шатра, рыцарь вручил меч обратно, веля проходить.

Шатер полнился приторью восковых свечей, мягкостью узорчатых ковров и пафосом развешанных гербов. Заседая за небольшим столом, с накрытыми блюдами и винными кубками, полдюжины мужчин в красивых нарядах разглядывали нас, будто грязь под ногтями.

— Делегаты под стать господину… — бросил лысый с гербом рыбы. — Сей клинок означает, что Больжедор окончательно впал в безумие и вызывает меня на поединок? Или это попытка вымолить прощение за загубленного сына?

Он говорил сухо, скупо, расчетливо. Вся реплика была маленьким спектаклем для его благородных компаньонов. Профессионал… Как замполит говорю.

Короче, спрашивать не нужно, Дюфор это он.

Блин, чего бы соврать-то? Как-то стремно его нахер посылать, зарубит ведь! Хотя… Ай, пофиг.

Борясь со слабостью в коленях, я все же заставил свой голос не дрожать:

— Это послание. Больжедор просил передать, что в его дерьме больше чести, чем в твоей жизни. Что твоя мать шлюха, а отец членодевка, что твой обсер станет пеплом и железом, еще что-то было… Забыл. Но суть понять не сложно.

Столик притих, прекратив бряцать ложками и кубками. Прочие вассалы уже мертвого герцога с интересом ожидали, что же предпримет хозяин.

— Смело… Даже отважно! Не каждый мужчина осмелится сказать мне такое в глаза. Пожалуй… Пожалуй я даже обязан тебя наградить!

Серина тихо пискнула, одобрительно хлопнув меня по пояснице.

— Но сперва… — он встал из-за стола и прошел по коврам, нависая тенью надо мной. — Дозволь выпытать, а что думает посланник? Прав ли Больжедор, как мыслишь?

К стенке прижимает, силу показывает. Чтобы я блеял, чтобы глаза отводил. Авторитет демонстрирует, свою силу союзникам показывает.

— А я не в том положении, чтобы иметь мнение.

Дюфор принял меч и играючи описал им красивый полукруг. Вблизи смотрелось устрашающе.

— Чудный дар, жаль припозднился… И все же? Желаю знать, что думает простонародье. Пусть настоль обезображенное. Ты ведь не его слуга, верно? Не служишь «Вилке»? Наверняка, и не с Хребта даже… А, ты проходимец, которому он посулил монету? Неужто, у дурня закончились верные слуги?

Не, дядя, не на того нарвался. Тебя и прогоны насквозь вижу — хером тебе по губешкам! Хрен с ним, с Большежопом, будет ему волшебник на вертолете…

— Я думаю, Больжедор прав.

Тишина казалась почти осязаемой. Наконец, лорд рассмеялся:

— Смельчак! Каков смельчак…

— Брось кривляния, тебе нихрена не смешно! В этот миг ты клянешься меня убить! А эта «награда» растет из примитивной схемы, не можешь наказать, награди, не то слабым покажешься! Но ты слаб! Ты слаб, понял⁈ Только слабый угробит свое будущее из страха перед настоящим! Наследника, ради наследства!

— Да кто тебя тянет… Тянет и тянет… Я не ними! Я аптекарь, я…

— Молчать!!!

Хитрое и расчетливо лицо исказила гримаса гнева. От ярости меч дрожал в руке Дюфора.

Сквозь напряженное молчание пробился тихий девичий смешок. Один, потом еще, и еще…

— Не могу, вот умора!

Я не сразу приметил блондинку в парадном доспехе, что заливалась смехом за столом.

— Отрадно, что леди Аллерия находит наших гостей занимательными… — процедил Дюфор, закинув меч угол шатра.

— О, не серчайте, вас я нахожу не менее занятным.

Дюфор едва не сыпал искрами из глаз, но отчего-то не решался поставить женщину на место. На ее груди не было табарда или накидки. Герб был отлит золотом прямо на нагруднике и содержал все те же лошадиные головы на фоне холма. И ни единой красной полосы…

Блондинка в доспехе, моложе тридцати, красивая… Епт, этож и есть командующая! Чемпионка герцогини, ее правая рука и второй человек во всем Молочном Холме! Круче только яйца, выше только звезды.

— Фу-у-ух… Отдышалась. Давненько меня так не забавляли. — она поднялась из-за стола и внезапно оказалась еще выше Дюфора. — Что же, от лица гостеприимного хозяина, я благодарю гонцов за донесение. Можете быть свободны. Ваше сиятельство, не сочтите за труд, но мне дюже любопытна история вашего знамени. Просветите?

Дюфор скрипнул челюстью, заставляя себя расплыться в учтивой улыбке и сесть обратно за стол:

— Как миледи будет угодно…

Блондинка не просто нас отослала, она нас спасла. Пока Дюфор будет нести скучный бред про свою рыбу, он не сможет отдать приказ нас прирезать, а мы успеем уйти из лагеря. И, судя по мимолетной улыбке, чемпионка сделала это специально.

Эх, вот это женщина… Но эрекция-эрекцией, а валить все равно надо!

Я развернулся и поднял полы шатра, но понял, что чего-то не хватает. Будто чего-то забыл, обронил, потерял… Как будто неделю ходил с прилипшей к ботинку жвачкой, а она вдруг отвалилась.

Стоп.

— Не понял, а где Пегги?

— На пути в загробную жизнь… — аптекарь в ужасе ткнула центр шатра.

Брюнетка стояла перед леди-командующей, будто меряясь ростом и толщиной бицепсов. Враждебность, что она излучала, не сулила ничего хорошего.

— У меня нет перчатки, ваша милость, но я обойдусь так. Примите же вызов, коли не трусите!

— С кем имею честь? Простите, но я не узнаю вас в… — чемпионка указала на грязную челку соперницы. — В гриме. А перед вызовом представляются.

— Мое имя Пегги, я была оруженосцем сира Тристана «Учтивого»!

Леди-рыцарь, леди-оруженосец… Хера у них тут феминизм побеждает! То ли мир чокнулся, то ли я чего-то не понимаю. Ладно эта блондинка, про нее каждая собака в Западном пределе знает, чисто местная Жанна Д’арк. Но она такая одна на свете, а Пегги-то куда?

— Знакомое имя… Где-то я его слышала…

— Он выступал защитником Живанплаца!

— А-а-а, тот мальчишка… Верно-верно, помню! Так и что с того? Холм выставил своего воина, Живанплац своего. Наш сир одержал победу, вы приняли поражение. Я ничего не упустила?

— Упустили! Он погиб из-за ваших козней!

— Насколько помню, с него и волос не упал, а от козней у меня аллергия…

— Как и храбрость! Если вы не принимаете вызов, то я убь…

К счастью, Пегги не успела подписать нам всем смертный приговор. Подскочив со спины, я отвесил ей подзатыльник.

— Не обращайте внимания, она бредит! В детстве с дерева навернулась и ей это так понравилось, что она теперь ни одного не пропускает.

До ужаса серьезное лицо командующей озарилось мимолетной смешинкой. Мазнув взглядом по моему шраму, она вздохнула и убрала ладонь с рукояти длинного меча:

— Девочка, не стоит путать храбрость с глупостью. В любом разе, титул сира не переходит к оруженосцу. Ты не имеешь права вызывать меня, а убивать и подавно. Поди прочь и не вертайся.

— Как бы не так, ты примешь мой…

— Эскорт!!!

Тренированный голос командующей заставил дрогнуть даже Дюфора. Через мгновение в палатку ввалились бронированные дуболомы.

— Аудиенция окончена. Вывести за пределы лагеря. Коли вернутся, считать лазутчиками и вешать.

Пегги пыталась вырваться, но рыцари играючи скрутили ее и повели прочь. С нами тоже не церемонились, хватив за шкирки. Однако выход преградил гамбез с гербом рыбы.

— Сир Хьюберт? — поднял брови граф, оглядывая излишне бледного рыцаря. — Ополоумели? Как вы смеете явиться без приглашения, когда с нами сама леди-команд…

— Ваше сиятельство, Больжедор! Больжедор мертв, город спустил знамена! Наследник снаружи, просит принять капитуляцию!