Бумеранг вернулся (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 54

— «Ю-2» на связи. Говори на русском, братан. Твой английский понять могут только твои подчиненные, — включив радиостанцию на передачу, ответил я.

— «У-2», вы зашли в воздушное пространство Российской федерации. Немедленно покиньте его или будете сбиты, — строго потребовал военный летчик на родном языке.

— Так я в Россию лечу. Угнал самолет у пиндосов, — сообщил ему.

Наступила продолжительная пауза. Видимо, командование решало, что со мной делать.

— «У-2», снижайтесь и следуйте за мной для посадки на военный аэродром, — потребовал военный летчик.

— Видишь ли, я летчик-любитель. Взлететь и долететь получилось, а вот посадить самолет вряд ли сумею. Меня предупредили, что это тяжело сделать даже опытному летчику. Если вам не жалко аэродром, давай попробуем, — предупредил я и начал снижение.

На высоте шестьдесят пять тысяч футов летели два самолета со стреловидными крыльями. Какая модель, не знаю. До начала путешествий по эпохам я не увлекался авиацией. Оба пристроились впереди меня.

После продолжительной паузы военный летчик, наверное, ведущий в этой паре, вышел на связь и приказал:

— «У-2», будете садиться на запасной аэродром «Сокол». Сливайте топливо, — приказал он.

— Понятия не имею, как его сливать, — прикинулся я дураком.

— «У-2», следуйте за мной, — после паузы произнес военный летчик.

Мы повернули и начали быстро снижаться. Впереди был большущий остров. Скорее всего, это Сахалин. Мне было плевать, на какой аэродром садиться, но разбиться не хотелось. К тому же, у меня не было желания сдаваться властям. Запрут в «обезьянник» на пару месяцев за нарушение государственной границы, пока будут разбираться, кто я такой. Лучше останусь свободным. Переберусь на материк и так где-нибудь легализуюсь, выдав себя за жертву «клофелинщиков», которые добавляли в алкоголь лошадиные дозы этого лекарства, после чего обворованная жертва забывала даже свое имя. Когда меня вывели на аэродром «Сокол», там со мной связался диспетчер и начал давать указания. Я зашел на глиссаду, но преднамеренно не сбросил скорость.

— «У-2», слишком большая скорость. Делай вторую попытку, — приказал диспетчер.

Я набрал высоту три тысячи футов и полетел на восток.

— «У-2», разворачивайся и заходи на посадку! — грозно потребовал диспетчер.

— Не могу! Зависло все, не реагирует! — с нотками истерики проорал я.

Диспетчер и военный летчик по очереди давали советы и угрожали, а я прикидывался шлангом, что не знаю, как справиться с самолетом, пока впереди не увидел Охотское море. Как раз в это время мимо меня пролетели оба истребителя, повернувшись ко мне брюхом и показав ракеты на подвесках.

— Да пошли вы! — послал их. — Я направляю самолет в море, а сам катапультируюсь!

Что и начал делать, оправив самолет в пикирование под углом градусов десять. Пока доставал и прикреплял к левой руке сагайдак, проскочил чуть дальше, чем собирался. В итоге вылетел из кабины вместе с креслом возле границы суши и воды. Впечатление было офигительное. Крутануло так, что содержимое желудка запросилось наружу. Выстрелился парашют — и сразу стало легче. Снизу стремительно приближались волны с белыми барашками. Если не считать тучу брызг, приводнение прошло благополучно. Я расстегнул ремни безопасности, вывалился из кресла, которое медленно погружалось. Костюм держал меня на плаву. До берега было метров пятьдесят и ветер крутой бакштаг. Минуты через три-четыре уже брел по мелководью. Вот я и дома.