"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел - Страница 251

Вывод прост: во всех измышлениях о Золотареве-кэгэбэшнике истины ничуть не больше, чем в горячечном бреде о фронтовике-алкоголике с гранатой, выгнавшем раздетых туристов на мороз, а затем вылакавшем спирт, закусывая корейкой. При всей кажущейся обоснованности построений Ракитина — не больше.

Ракитину вторит дятловедка г-жа Сазонова, занимающаяся изучением дятловской трагедии — страшно сказать! — аж из Вьетнама. Она тоже дотошно копается в прошлом Семена-Александра, но вывод делает немного иной: оказывается, Золотарев работал не на СМЕРШ, после чего на КГБ, — а на спецназ ГРУ, еще с войны: был диверсантом школы Старинова.

Однако конспиролог из г-жи Сазоновой не чета Ракитину: более многословна и менее убедительна. И методы использует никуда не годные. Например, анализирует художественную (!) повесть журналиста Ярового: дескать, персонаж Постырь из этой повести списан с Золотарева один-в-один, а знал Яровой о дятловской трагедии изрядно — значит, написанное о персонаже вполне применимо к его прототипу.

Оспаривать такие утверждения — себя не уважать, и дискутировать с суровой вьетнамской женщиной совершенно не хочется, а хочется махнуть рукой и сказать: да уймитесь уж…

Если же оценить биографию Семена-Александра, не ударяясь в шпиономанию, перед нами предстает человек замкнутый, однако при необходимости легко налаживающий отношения с незнакомыми людьми (отнюдь не раскрываясь перед ними при этом до донышка). Волевой, целеустремленный, планомерно строящий карьеру спортивного функционера. Не без цинизма строящий: например, Золотарев вел кружок по изучению трудов тов. Сталина, но после смерти гения всех времен и народов быстро забросил это занятие — причем сделал это еще до знаменитой речи Хрущева, развенчавшего «культ личности». То есть тенденции Золотарев умел улавливать, даром предвидения обладал. Не делал ставок на лошадей, обреченных на проигрыш.

Однако, при всем его карьеризме, в совершении подлостей ради карьеры Золотарев замечен не был.

Нет вообще оснований для обвинения его в чём-либо. Разве что в том, что татуировки сделал непонятные. Нечитабельные и не поддающиеся истолкованию. Но это, как ни крути, не криминал.

Лишь за историю с загадочным, то появляющимся, то исчезающим, спиртом группы «Хибина» ответственность несет именно Золотарев. Но и это никакой не криминал.

Фляжка со спиртом, почти сразу обнаруженная в найденной спасателями палатке, давненько не дает покоя дятловедам.

Дело в том, что Юрий Юдин, единственный уцелевший дятловец, категорически утверждал: никакого спирта у группы «Хибина» не было. Не сумели достать. А на деле спирт был. Противоречие. В чем его причина?

Может, спиртное в походах было под запретом, и Юдин попросту солгал, покрывая прегрешение товарищей?

Допущение здравое, но — не проходит. Спирт вполне официально числился среди походных принадлежностей — Дятлов вписал его в план похода, а туристическое начальство этот план завизировало и утвердило. Все легально: 0,5 литра спирта в составе походной аптечки.

Аптечкой у дятловцев заведовал как раз Юдин (пока не сошел с дистанции — затем он передал ее Колмогоровой). Так что он хорошо знал, что говорил: спирта не было, не сумели раздобыть.

Не было, а затем появился. Откуда?

После расставания с Юдиным дятловцы двигались исключительно по местам не населенным. Не у кого было ни купить спирт, ни выменять. Ну разве что, чисто теоретически, спиртоношу могли встретить.

Спиртоноши — профессия давняя, крайне рискованная и очень выгодная. Суть ее вот в чем: человек нагружался несколькими десятками литров спирта и отправлялся в тайгу. Там он снабжал огненной водой золотоискателей-старателей, получая взамен шлиховое золото. И охотников, забирая в уплату пушнину. В зависимости от местных условий, могли быть и другие клиенты: нелегальные добытчики платины, ломщики жадеита и т. п. Но все же главными объектами интереса спиртонош были золото и пушнина, особенно мех соболя.

Появилась эта профессия еще в дореволюционные времена и преследовалась царскими властями беспощадно, ибо коммерция та была криминальной по всем линиям, с какой стороны на нее ни взгляни. Монополия на торговлю спиртом принадлежала государству. Найденное старателями золото полагалось все, до крупинки, сдавать в золотоприемные конторы по фиксированной цене.

А аборигенов-инородцев (именно они служили главными поставщиками пушнины для спиртонош) запрещено было снабжать спиртным даже тем, кто приобрел право на торговлю алкоголем. Такая уж генетика у детей тайги и тундры — совершенно не приспособлены пить крепкие напитки. У русских много столетий шел естественный отбор: плохо переносящие спиртное быстро спивались и чаще умирали, не оставив потомства. Аборигены познакомились с огненной водой поздно, и она воздействовала на них как оружие массового поражения: от самых малых доз теряли адекватность и быстро становились запойными алкоголиками.

Ценные меха были важной доходной статьей российского бюджета, равно как и золото, — и царское правительство боролось со спаиванием их поставщиков, как умело. Есть сведения, что воинские команды и казенные егеря имели право стрелять во встреченных спиртонош сразу на поражение, без предупредительных выстрелов. Такого обращения, кроме спиртонош, удостаивались лишь хунхузы — китайские бандиты, просачивавшиеся через Амур и Уссури на российскую территорию. Даже беглым каторжникам сначала предлагали сдаться и лишь при отказе открывали пальбу.

Любопытно, что за океаном, на Аляске, власти самостоятельно пришли к тем же выводам и решениям: продажа спиртного индейцам и эскимосам категорически запрещалась. У Джека Лондона в романе-цикле «Смок Беллью» описана такая коллизия: индеец живет среди белых, полностью цивилизовался и ассимилировался, ест ту же пищу, носит ту же одежду, выполняет ту же работу, что и белые люди. А спиртное ему все равно не продают, отчего индеец страдает, и характер его портится. Приходится ему покупать огненную воду втридорога, из-под полы, и пить украдкой в одиночестве.

Советская власть тоже не жаловала нелегальных продавцов спирта, ее интересы в области золота и пушнины ничем не отличались от царских.

Да и контингент покупателей спирта был еще тот: платой легко могло стать не золото, а выстрел в упор из дробовика или карабина.

Легко понять, что в спиртоноши шли люди забубенные и отмороженные до ледяного звона. Но всё же шли. Тащились по тайге и тундре, нагрузившись канистрами, — когда на сотни километров вокруг нет ни одного магазина, цены можно устанавливать самые грабительские, и норма прибыли в этом бизнесе доходила до тысячи процентов. Некоторым везло — богатели, наращивали обороты, спирт возили уже сотнями литров — на вьючных лошадях или учагах, нанимали аборигенов в помощники, благо с теми расплатиться можно было товаром. Но и удачливые рано или поздно не возвращались из тайги, появилась даже новая криминальная профессия — охотники на спиртонош, — особенно развитая в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, где в спиртоноши шли обычно китайцы.

Разбогатеть в этом бизнесе удавалось лишь тем, кто снабжал самих спиртонош товаром и скупал у них добычу.

Могли ли дятловцы повстречать спиртоношу?

Теоретически могли. А на практике — крайне маловероятно. Куда бы этот гипотетический спиртоноша шел, к какой клиентуре?

Старательское золотоискательство к тому времени в Ивдельском районе захирело (подробнее об этом в следующих главах). Главным промыслом в районе стала лесозаготовка. Лесорубы, понятное дело, тоже не дураки выпить, но чем они расплатятся? Парой кубометров деловой древесины?

Тружеников лесосеки наверняка кто-то снабжал выпивкой: спрос всегда рождает предложение. Но бредущий по тайге с канистрами торговец-одиночка никак не вписывается в эти схемы.

Охотники-манси ценную пушнину добывать продолжали. Однако советская власть подложила преизрядную свинью дельцам, практиковавшим спирто-меховой бартер с аборигенами. После победы революции все народы бывшей Российской Империи были полностью уравнены в правах. Никакой дискриминации, в том числе алкогольной! В фактории, расположенные в поселках аборигенов, бесперебойным потоком поступала дешевая казенная водка. Покупать втридорога нелегальный спирт у манси не было ни малейшего интереса, они и без того спивались катастрофическими темпами.