"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел - Страница 139

— Это воображаемая граница вокруг сингулярности черной дыры — точки, в которой пространство-время искривляется в бесконечность. Горизонт событий — это граница, попав за которую ничто, даже свет, уже не сможет преодолеть гравитационное поле сингулярности. В нем невозможно было бы ничего увидеть — отсюда и название. Когда объект проходит эту границу, разница гравитационных сил, действующих на разные его части, растягивает его в длинную струну. В итоге, попадая в сингулярность, объект распадается на составляющие его атомы.

Все молчали, пытаясь осмыслить сказанное.

Первым заговорил Константинов:

— Хорошо, Алиса, предположим, ты права и с бедным зверем случилось нечто подобное. Но как это возможно? Ты же сама сказала, что настоящей черной дыры здесь быть не может, хотя налицо ее эффект. Так что же это тогда?

— Какая-нибудь аномалия: что-то вроде области высококонцентрированной гравитации. Это лучшее, что я могу придумать, пока останки зверя даже толком не осмотрены.

Виктор вспомнил о Людмиле Дубининой, Александре Золотареве и Николае Тибо-Бриньоле.

— А может, — высказался он вслух, — дятловцы, умершие не от переохлаждения, погибли от чего-то подобного?

— Не думаю, — ответила Алиса. — Их раны были далеко не такими серьезными. Их убило что-то другое. Но бесспорно, группа Дятлова обнаружила примерно то же самое, что и мы.

— Вы имеете в виду фотографию, где туристы с тушей какого-то животного?

Она кивнула:

— Очевидно, что этот феномен уже имел место в этом лесу в 1959 году.

— И как он мог произойти?

— Точно не естественным образом, — ответила она.

— Но тогда это дело рук разумных существ?

— Скорее всего, да.

— Враждебных нам?

— Сомневаюсь.

— Почему?

Обернувшись, она посмотрела на Виктора и безрадостно улыбнулась:

— Потому что человечество до сих пор существует.

Рассказывает доктор Басков

[10]

Я мог только удивляться решимости участников экспедиции, оставшихся в лесу после увиденного. Кто-то сочтет их действия безрассудными и глупыми, и, должен признаться, та же мысль промелькнула и у меня. Честно сказать, сам бы я и минуты лишней там не пробыл, если бы наткнулся на эти останки медведя. Но команда Константинова продолжала свой путь, несмотря на явную опасность, таящуюся в лесу. Их можно назвать безрассудными, но, безусловно, и храбрыми тоже.

Читателю уже, наверное, ясно, что я начал освобождаться от своего первоначального скептицизма в отношении слов Стругацкого. Меня тоже легко счесть глупым или чересчур доверчивым — за то, что я поверил показаниям человека, чье психическое состояние пытался оценить. Тем не менее я чувствовал, что могу это сделать.

Фотографии, сделанные группой Дятлова в 1959 году, доказывали, что в лесу вокруг Холат-Сяхыл существуют паранормальные явления. Если к этому прибавить остальные документы из досье Лишина, сходство между звуками в Юрте Анямова и загадочным гулом, зарегистрированным в других местах по всему миру, и облучение неизвестной формой радиации трех человек из команды Комара, — все это только подтвердит правдивость слов Стругацкого.

И даже после этого мне все равно было страшно трудно поверить и в то, что звезды каким-то образом поменяли свое положение, и в то, что медведь подвергся воздействию колоссальной гравитационной силы. Не существует таких механизмов — по крайней мере, известных современной науке, — которые бы могли объяснить эти явления.

Когда я об этом подумал, признаюсь, меня охватило сильное тревожное чувство. Мы привыкли мыслить о Вселенной как о чем-то существующем где-то там, вне нашего мира, вне связи с человечеством, привыкли считать, что от всех ее тайн нас отделяют бесконечные расстояния. Но так ли это на самом деле? Наша планета находится в самом центре Вселенной, и кто сказал, что ее тайны не касаются нашего мира, как и всех прочих миров, существующих на бесконечных просторах космоса?

Именно тогда меня начало беспокоить, как я буду писать отчет для криминалистов. Они ждали моего вывода, чтобы решить, привлекать ли Стругацкого к суду. Какова будет их реакция, если я заключу, что Стругацкий не только психически абсолютно здоров, чтобы предстать перед судом по обвинению в убийстве, но и что сам я лично считаю его невиновным. Конечно, решать вопрос его виновности была уже не моя работа. Но такое заключение станет само собой очевидным, если я заявлю, что Стругацкий отвечает за все свои действия и говорит правду о случившемся с экспедицией в лесу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как это ни прискорбно, в тот момент меня беспокоила больше моя репутация и потенциальная опасность ее испортить. К тому же мой отчет должен был попасть не только к криминалистам, но и на стол директора Первоуральской больницы, доктора Плетнера, и я сомневался, что он отнесется к нему с пониманием.

Такие вот мысли, сменяя одна другую, преследовали меня после десятой беседы со Стругацким. Тут в дверь постучали — моя секретарша доложила, что старший следователь Комар пришел и хочет меня видеть. Я попросил пригласить его в кабинет.

Комар вошел, закрыв за собой дверь прямо перед лицом секретарши. Выглядел он ужасно, как будто явился после бессонной ночи, не побрившись и не переодевшись.

— Здравствуйте… — начал было я, но он решительно покачал головой и подал знак, чтобы я молчал. Затем он вытащил из кармана пальто маленький электронный прибор и принялся водить им по всем углам и поверхностям кабинета.

Через пару минут, очевидно убедившись в чем-то, он убрал прибор обратно в карман и тяжело опустился на стул напротив меня.

— Что происходит? — спросил я.

— Я просто проверил комнату на наличие жучков. Все чисто. Теперь мы можем говорить.

— Жучки? Господи, о чем вы говорите? Что случилось? Я ждал вас утром, но…

— Знаю, знаю. Непредвиденные обстоятельства.

— Очевидно, что-то серьезное?

— Можно и так сказать. Эдуард Лишин пропал.

— Пропал? Что? Как вы об этом узнали?

— Об этом сообщила женщина, которая сдает ему квартиру. Она живет в том же доме. Раз в неделю, по пятницам, они играют в шахматы. Но когда она поднялась к нему в квартиру в очередную пятницу, он ей не открыл. Она подумала, что он занят, и забыла об этом на время. Но и на следующую неделю она не смогла к нему попасть, и еще через неделю тоже. Между тем он задолжал за аренду, а раньше, по словам женщины, всегда платил аккуратно, поэтому она начала беспокоиться, что с ним что-то случилось. Она открыла квартиру, воспользовавшись собственным ключом. Лишина там не оказалось, и она обратилась в милицию. Она заявляет, что просто так исчезнуть совершенно не в его характере, и я верю ей.

— У вас есть предположения, что с ним могло случиться?

— У меня предчувствие. И оно мне подсказывает, что бывшие начальники Лишина узнали о его самодеятельности.

— Вы имеете в виду, то, что он передал документы Стругацкому и Константинову и предоставил им антипризму?

— Которые сначала выкрал у них. Это ясно.

— Боже мой, вы правы. Конечно! Чтобы иметь доступ к таким артефактам, Лишин сам должен был входить в проект «Сварог». Если причастные к проекту виновны в его исчезновении, то где они могут его держать — как вы думаете?

— Понятия не имею, да и, по правде говоря, не особо хочу знать. Но можете быть уверены, что они уже вытрясли из него все подробности. Поэтому я и проверил ваш кабинет. Мы не можем рисковать.

Внутри меня все сжалось от страха и ощущения наступившей неизбежности — ведь изначально было понятно, что рано или поздно «Сварог» разоблачит намерение Лишина передать секретную информацию по делу Дятлова и прижмет его к стенке. Возможно, они уже давно его подозревали, но ждали, когда он выдаст себя своими действиями.

Тут я вспомнил о Стругацком, о себе, о Наталье… и меня прошиб холодный пот.