Намбандзин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 57

Хасиба Хидэёси прибыл в замок Инуяма седьмого мая. На следующий день он в окружении многотысячной охраны приехал посмотреть на наши позиции. Похвалил, как передали нам наши синоби в его армии, а его синоби, наверное, передали ему, что его слова предали нам, и так далее…

После чего напротив наших укреплений были созданы вражеские, тоже внушительные по размеру. Между фортами Ивасакияма и Нидзубори была построена деревянно-глиняная стена длиной два с половиной километра, шириной в один метр и высотой в пять.

В ответ мы воздвигли еще один форт Тараку и стали ждать. Хасиба Хидэёси тоже не спешил нападать, помня, что случилось c непобедимой армией рода Такэда в сражении при Нагасино. Время работало на нас, потому что вражеская армия была агрессором и больше раза в два с лишним, так что для нее ничья — это проигрыш.

72

Понимая это и зная, что большая часть самураев провинции Микава сейчас на холме возле Комаки, Хасиба Хидэёси послал туда в ночь на шестнадцатое мая экспедиционный корпус, разделенный на четыре колонны, общей численностью двадцать тысяч человек под командованием Икэды Нобутэры. Мы узнали об этом в полдень. До вечера проверяли информацию, боясь подвоха. После чего Токугава Иэясу оставил большую часть армии в укреплениях Комаки, а с меньшей, около десяти тысяч, быстрым маршем отправился в ночь на перехват врага. С собой он забрал всю тяжелую конницу и половину асигару-тэппо под моим командованием. Кстати, мои подчиненные теперь имели доспехи, покрытые красным лаком, и прозвище «Красные дьяволы». Идея эта была позаимствована у бывшего врага Такэды Харунобу, у которого так облачали и называли лучших из конных самураев.

Рано утром наша конница застала одну из вражеских колонн на привале. Не ожидая нападения, воины спокойно завтракали прямо на дороге, когда были атакованы с двух сторон. Разгром был впечатляющий. Дорога на несколько километров была устелена трупами. Никто их не считал, но очень много. Еще больше разбежалось в разные стороны. В итоге восьмитысячная колонна под командованием Миёси Хидэцугу, как будут говорить позже, вышла из чата.

Успех раззадорил, и конница решила разделаться со второй колонной под командованием Хори Хидэмасы. И тут вышла осечка. Враг услышал шум боя неподалеку и успел подготовиться — переправился на более высокий берег мелкой речушки, где и расположился, выставив впереди асигару-тэппо, которые встретили конницу дружными залпами. В итоге чуть не повторилась ситуация при Нагасино, только в обратную сторону. От полного разгрома конницу спасла подошедшая пехота во главе с Токугавой Иэясу

Часа два у нас ушло на сбор разбежавшихся, построение для боя. Мои Красные дьяволы, около четырех тысяч, расположились в центре, на левом фланге встал Ода Нобукацу, на правом — конница Токугавы Иэясу. За это время и к врагу прибыло подкрепление — еще две колонны. Точно не скажу, но визуально силы стали примерно равны.

Второй раунд сражения опять начали мы. Асигару-тэппо вышли почти к берегу речушки и открыли быстрый, плотный огонь по своим коллегам, которых было около пяти сотен, и всем остальным, кто находился напротив. Действовали настолько четко, слаженно, что напоминали огромный станок-робот, в изготовлении которых их потомки будут сильны в двадцать первом веке. За клубами дыма трудно было разглядеть результат, но по перемещению вражеских штандартов можно было предположить, что урон наносим значительный.

Я наблюдал, сидя на коне, позади своих подчиненных, которыми командовали касиру. Моё присутствие придавало подчиненным заряд уверенности и ответственности. Они видели меня во время перехода из первой шеренги в последнюю и понимали по моему спокойствию, что драпать еще рано, На правом вражеском фланге я заметил знатного самурая в шлеме с длинными позолоченными рогами, верхушки которых почти сходились, и в белой дзимбаори (накидке, местном варианте сюрко) предохраняющей доспехи от нагревания на солнце. Скорее всего, это был Мори Нагаёси, командир одной из вражеских колонн, а теперь фланга. Он, размахивая раскрытым боевым веером, тоже позолоченным, разъезжал на коне, подбадривая, наверное, своих воинов, большая часть которых еще не попала под наши пули. Атаковать моих стрелков с фланга не отваживался, чтобы в свою очередь не получить фланговый удар армии Оды Нобутацу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я медленно, чтобы не приняли за бегство, проехал к левому флангу своих подчиненных. Там, не слезая с коня, достал мушкет из чехла, прикрепленного позади седла справа. Дистанция до цели была более сотни метров. Прицелился тщательно в шлем с позолоченными рогами и, задержав дыхание, нажал курок кремнёвого замка. Выстрел прозвучал в промежутке между залпами, и несколько задних Красных дьяволов обернулось. Мой конь вскинулся малость от испуга, хотя был приучен к выстрелам. Я удержался в седле. Занимаясь этим, не увидел, попала пуля или нет. Мори Нагаёси все еще сидел на лошади и не проявлял никаких признаков ранения. Я протянул мушкет Горо, следовавшему пешочком следом за мной, неся второй и патроны. Слуга взамен дал мне заряженный, а сам занялся полученным от меня. Прицеливаясь, я увидел, что моя цель, выронив позолоченный веер, медленно клонится влево. Приближенные подхватили его, не дав упасть, после чего повезли в тыл, вызвав суматоху в рядах воинов.

Увидел мой точный выстрел и Ода Нобутацу, которого я в свое время, правда, недолго, учил стрелять из мушкета. Правильно оценив ситуацию, он приказал своим подчиненным, коннице и пехоте, ударить по правому флангу противника, который был в смятении после смерти командира. К тому времени и центр вражеской армии сильно прогнулся в результате методичной и продолжительной стрельбы Красных дьяволов.

У строгой японской иерархичности, почти обоготворении любого руководителя, есть слабое место: как только остаются без командира, превращаются в неуправляемое стадо. Воины Мори Нагаёси не выдержали удар, побежали. Следом за ними драпанул центр, а потом и левый фланг, по которому ударила конница Токугавы Иэясу. Дальше было избиение удирающих. Точной цифры погибших врагов никто не знал, но только голов принесли Токугаве Иэясу более двух с половиной тысяч, в том числе простреленную Мори Нагаёси и убитого копьем Хори Хидэмасы. С нашей стороны потери составили всего шесть сотен.

Нам было не до любования головами. Оставив небольшой отряд позаботиться о раненных и похоронить убитых, мы быстрым маршем двинулись к Комаки. Были реальные опасения, что враг напал на наши основные силы и разгромил их. Правда, в таком случае к нам постоянно прибывали бы гонцы с известиями, но мало ли что…

Хасиба Хидэёси не воспользовался шансом, решив, наверное, подождать донесения о победе своего экспедиционного корпуса. Получив прямо противоположную весть, он постоял еще немного за построенной его воинами стеной, после чего отправился восвояси вместе со своей грозной армией. Это сочли поражением, и кое-кто из самураев-перебежчиков вдруг осознал свою позорную ошибку и вернулся под наши знамена. Всё-таки Хасиба Хидэёси был хорошим администратором, но посредственным полководцем. Воином надо родиться, а он так и остался рачительным крестьянином в доспехах самурая.

73

Дальше начались политические игры. Хасиба Хидэёси понимал, что еще один неудачный поход на нас — и его уберут соратники, поэтому начал обрабатывать наших союзников, переманивая одного за другим. Даже Ода Нобукацу признал себя вассалом в обмен на возврат всех владений. У Токугавы Иэясу не пошла кругом голова от победы, а было понимание, что с таким сильным врагом лучше помириться. Начались переговоры, в результате которых десятилетний Токугава Огимару, второй сын, рожденный от наложницы, ставший наследником после смерти старшего, был усыновлен и получил родовую фамилию Хасиба. Явиться лично и признать таким образом вассалитет Токугава Иэясу отказался. Ему было западло становиться холуем какого-крестьянина. Так что отношения как бы поставили на паузу. С одной стороны породнились, с другой каждый сам по себе. Поэтому мы готовились к очередному сражению. Весь порох, пули и хороку, изготовленные в моих мастерских, шли в арсеналы даймё, который платил золотыми косюкинами.