(Не) в кадре - "Алекс Д" - Страница 15

Блядь, как дожить до вечера, а?

Чтобы скоротать время, списываюсь с Серегой Копыловым и еду к нему в офис. У его отца крупный гостиничный бизнес, а Серега у него типа исполнительного директора. Именно «типа», потому как Серый работать не привык и мотается туда исключительно, чтобы взбаламутить длинноногих сотрудниц и позлить любимого батю, не оставляющего надежду, что его отпрыск однажды возьмется за ум.

Мне повезло, что именно сегодня у Сереги внезапно проснулось желание осчастливить персонал своим редким визитом. Но, что важнее, офис Копыловых находится всего в трех километрах от цветочного магазина на Мясницкой. По дороге заскакиваю в магазин электроники, покупаю себе новый телефон, восстанавливаю российскую симку и, не сходя с места, пишу Варьке: «Как дела?»

Она просматривает, но не отвечает. Пробую еще раз.

«Работа кипит? Оторвись на пять секунд»

«Я занята». – прилетает короткое сообщение.

«Как себя чувствуешь? Голова не болит?»

«Я занята, Максим!» – дублирует Варя.

Ок, я понятливый.

«Тогда до вечера. Встречу тебя после закрытия.» – ставлю перед фактом, с рьяным нетерпением ожидая ответа.

«Не вздумай приезжать! Мне больше нечего тебе сказать» – не много не то, что хотелось услышать, но я не в блоке, а это уже повод для оптимистического настроя.

«Можешь молчать, говорить буду я.»

«Красавин, я серьезно! У меня свидание с Владом.»

Ага, а у меня с Наоми Кэмбелл. Ну уж нет, мелкая выдумщица, второй раз этот фортель у тебя не пройдет.

«Отлично. Заодно и познакомимся. Весь в предвкушении, передай своему ботану, чтобы очки не надевал, иначе заебется из глаз осколки выковыривать.» – ухмыльнувшись, отправляю я.

«Влад больше не носит очки. Он сделал лазерную коррекцию».

Зависаю над ее последним посланием, чувствуя, что упускаю нечто важное. Одно дело – наврать мне про парня, и совсем другое – придумать несуществующему гондону лазерную коррекцию.

В изрядно подпорченном настроении добираюсь до офиса Серого. Он, как всегда, фонтанирует энергией. Хотя вчера на похоронах отца стоял с серым лицом и пускал скупую мужскую слезу. Абсолютно искреннюю. На летних каникулах Серега любил ездить к нам в Тверь. Скучать нам не приходилось. Отец то на рыбалку нас водил, то в поход с палатками чисто мужской компанией. Разговоры у костра, печеная картошка, перловка с тушёнкой и комары… Счастливые были дни. Незабываемые.

Заметив мой угрюмый настрой, Серый с ходу предлагает переместиться в популярный бар напротив офисного здания. Без особого энтузиазма голосую за. Копылов заказывает себе бутылку вискаря и немного скисает, когда я наотрез отказываюсь составить ему компанию.

– Я за рулем, Серег. Давай в другой раз.

– Балабол ты, Красавин. – Разочаровано бубнит друг. – В какой другой? Ты свинтишь отсюда со скоростью звука.

– Мне не до тусовок сейчас.

– Бухло быстро снимает стресс. Лично проверено.

– Я пас, Серый, – стою на своем и повернувшись к официантке прошу принести мне двойной американо. Который за сегодня?

– Слушай, я давно хотел спросить…, – опрокинув в себя порцию виски, меняет тему Копылов. – Может, мне тоже с тобой в Африку сгонять? Ну как турист.

– Меня редко направляют в места, доступные туристам, – серьезно отвечаю я. – Без аккредитации и специального разрешения никак.

– Бляха, а я уже настроился, – сокрушенно вздыхает Серый. – Любопытство сжирает, как хочется чпокнуть аборигенку. Это вообще, реально? Ну, для аккредитованных и с разрешением?

– Реально, но я не пробовал.

– А что так? – ржет Копылов. Кто о чем, а он, как всегда, о бабах. – Брезгуешь? Или с горячей белокожей помощницей ездишь?

– Женщины в отдаленные племена не особо рвутся. Там не безопасно, Серег и условий ноль. Не каждая выдержит.

– Хреново, – расстроено резюмирует Серый. – Я тут наткнулся на статью, что эти твои Майя…

– Масаи, – поправляю я.

– Да похуй, хоть атланты. Они на самом деле своим телкам перед свадьбой клитор отрезают?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Телок своих они ценят больше, чем жен. Про обрезание – правда, но практикуется не во всех племенах. Миссионеры и священники работают с этой проблемой.

– Пиздец. Ну и зверство в наше-то время. По мне всех этих дикарей пора, как индейцев…

– В нашем так называемом цивилизованном обществе полно дикарей похлеще Масаев, – поморщившись, перебиваю я. – Это у нас процветает торговля наркотиками и живым товаром, это мы устраиваем масштабные войны, каждый день поливаем землю кровью, уничтожаем целые города и травим свою планету.

– Ты только в зеленые[7] не заделывайся. Лады? – выслушав мою речь, Копылов озадаченно чешет затылок. – Я чёт начинаю за тебя переживать, друг. Тебя там никакими местными травками не опоили?

– Если только молоком с коровьей кровью, – ухмыляюсь я, наблюдая как перекашивает Серегину физиономию.

– Я хуею с тебя, Макс. Аборигенками он, значит, побрезговал, а всякую мерзость…

– Расслабься, Серый, наша группа питалась сухпайками.

– Успокоил, а то я думал – всё. Потерял друга, – ржет Копылов. – Ладно, хрен с ней с экзотикой. Расскажи про парижанок?

– Ты в Париже что ли не был?

– Представь себе, – хмыкает Серый. – Ты мне маякни, когда будешь не в разъездах, я мигом прилечу.

Дальнейший разговор течет примерно в том же русле. Интересы Копылова вращаются исключительно вокруг женских трусиков, а я мысленно считаю время до того, как доберусь до розовых с кошаком. Но сначала их надо вручить будущей обладательнице. Десяток комплектов так и лежат запакованные в моей машине. Утром подарить не представилось случая, но вечером моя строптивая Золушка не отвертится. Лично заставлю примерить каждый, а затем лично сниму. Все десять.

За три часа Копылов умудряется нажраться до невменяемого состояния. Не дожидаясь, когда он вырубится прямо за столом, загружаю друга в тачку и отвожу в элитный ЖК недалеко от центра, сдав мертвецки пьяную тушу в хрупкие руки его смазливой подружки. Да-да, сам в шоке, что она существует. От Серого я о ней никогда не слышал. Впрочем, он тоже о Варьке ничего не знает. Вот такая странная у нас дружба.

До закрытия цветочного салона остается почти четыре часа. Два из них уходит на посещение родильного дома, где лежит Маша. Там снова сталкиваюсь с оравой родственников, оккупировавших больничный коридор. Мама выглядит гораздо лучше, чем вчера, но в глазах вся боль мира, от которой у меня щемит сердце. Обняв ее за плечи, спрашиваю, можно ли заглянуть к Маше.

– Сейчас тихий час. Посещения запрещены. Только через двадцать минут запустят, – тусклым голосом отвечает она. – Так волнуюсь за Машеньку и Евочку. Девочки мои, слабенькие совсем…

– Все будет хорошо, мам, – уверенно говорю я, окидывая взглядом собравшихся.

Марка среди них нет. Вики по понятным причинам – тоже. Остальные в сборе. Солнцев держится особняком и заметно нервничает, но это связано не с присутствием внушительной группы поддержки его жены, а с тревогой за Машу.

У нее с детства серьёзные проблемы с сердцем, несколько операций, тяжёлая реабилитация и регулярные обследования. Из-за врожденного порока ей пришлось распрощаться с мечтой о карьере балерины. Беременеть тоже было очень рискованно, но Машка никого не спросила, протянув с новостью до позднего срока.

В итоге стресс и стремительные роды ослабили ее здоровье, но раз врачи заверяют, что ситуация под контролем, я склонен им верить. Машка отвоевала шанс на полноценную семью. Она у нас боец, хоть и считает иначе.

– Ты успел, куда хотел? – неожиданно спрашивает мама.

Удивительно, что в безумной кутерьме вчерашнего дня, она запомнила, что я куда-то спешил.

– Не совсем. Сегодня попытаюсь еще раз успеть, – тепло улыбаюсь, глядя в зеленые глаза с сеточкой воспалённых капилляров.

За эти два дня морщин на ее лице прибавилось и седых волос стало больше. Она словно погасла изнутри, но не выгорела дотла. Мама только с виду маленькая слабая женщина, но за хрупкой внешностью спрятан стальной стержень, и ей есть ради кого жить. Она выдержит этот удар и станет еще сильнее. Я в этом уверен.