Повелитель драконов II (СИ) - Лиманский Александр - Страница 18

— И всё ведь, как назло, в кучу свалилось, — раздухарился Никита Сергеевич. Такой спокойный была всегда, а тут похоже навалилось на него и алкоголь язык развязал. Такой возможностью надо было пользоваться.

— А вы не знаете, кто бы мог давить на князя? — задал я аккуратный вопрос. — Вы же наверно видели, кто к нему приходил, уходил.

— Да там все подонки до единого, — махнул рукой Никита Сергеевич. — Кроме, пожалуй, Смирниных, да Ржевских еще. Эти точно были за него. Все остальные могли легко воткнуть нож в спину. И у них получилось, будь они прокляты. Эх… — Никита Сергеевич махнул еще одну стопку, но новую ему уже никто не налил.

Эльза Павловна жестами отправила Зинку вместе с графином на кухню. От греха подальше, так сказать.

— То есть вы думаете, что его все-таки убили? — предположил я.

— Конечно, — как будто само собой разумеющееся, ответил Никита Сергеевич. — Григорий Осипович не из тех людей, кто сводит счет с жизнью вот так просто. На нем была ответственность за свою крепость. За Самару! За своих людей!

Интересно получается. А я больше склонялся к самоубийству. Но Крупскому видней, он все-таки ближе к князю был.

И я даже знаю, кто вполне мог за этим стоять. Аристократы — дело понятное. Им лишь бы свой карман потуже набить. Но исполнитель все равно должен быть, своими руками они ничего делать не будут.

— Кто теперь будет вместо него? — спросил я.

Крупский уже изрядно набрался и теперь сидел слегка покачиваясь. Быстро же он, однако.

— А вот это самый главный вопрос! — поднял палец вверх Никита Сергеевич. — Сын у него только один, но ему всего пять и править, разумеется, он сейчас не может. Княгиня не хочет брать на себя регентство. Ну или в шоке просто была. Как придет в себя — узнаем. Но пока крепостью никто не правит. Это прекрасное время для смуты.

— И она не заставит себя долго ждать, — задумчиво проговорил я.

— Вот именно. Вот именно! — начинал заводиться Крупский. — А она нам нужна? Твари стоят на пороге! А у нас главнокомандующего нет!

— Дядюшка Ник, не кричите! — насупившись сказала Ника.

— Ох, простите… ик! — Крупский громко икнул и прижал ладонь ко рту.

— Никита Сергеевич, солнце мое, — запела Эльза Павловна. — Тебе нужна отдохнуть. Пойдем я тебя провожу.

Крупский еще пытался сопротивляться, но жена неумолимо уводила его в спальню.

— Все плохо, да? — с надеждой в глазах спросила меня Ника.

Я посмотрел на нее и улыбнулся. Бедный ребенок, сколько же всего выпало на твою долю.

— Пока мы побеждаем, — сказал я. — Князя жалко, конечно. Только для нас с тобой ничего не изменится. Наше дело с гриммерами сражаться, помнишь?

— Помню, — кивнула Ника. — Я стану погонщицей, и мы вместе отомстим за папу и маму, — она сжал свой маленький кулачек. — Мальчика только жалко.

— Какого? — не понял я.

— Который встанет вместо князя, — с укором мне сказала Ника. — Мал он еще для таких дел. Взрослые не будут его слушаться.

В ее правоте нельзя было сомневаться. Только вот я сильно сомневался, что аристократы дадут ему взойти на трон. Теперь он был слишком удобной для них целью.

— Ты умна не по годам, — я потрепал Нику по волосам, а потом поцеловал в макушку.

— Ладно, нам пора, — ответила она. — Никон, доедай быстрей и пойдем.

— Ни хатю, — запротивился он.

— Ну мало ли чего ты не хочешь, — по-взрослому сказала Ника. — Надо — значит, пойдем.

— Шуля нас обижает! — обиженно скуксил губу Никон.

— Кто-кто? — переспросил я.

— Шуля!

— Какой Шуля? — ничего не понимал я.

— Да, Шура, — ответила за брата Ника. — Самый взрослый из одаренных. Пока не прислали нового магистра он занимается воспитанием всех. Говорят, он иногда перегибает палку.

— И часто? — удивленно спросил я.

— Всегдя! Он бьет! Палкой! — канючил Никон.

— Чего-о? — вытаращился я.

— По попе бьет! Палкой! Больна! — плакал Никон.

Я переводил взгляд с Ники на него и обратно.

— Я… не знала… — выдохнула девочка. — Он ничего такого мне не рассказывал. Говорил только постоянно что не хочет идти в замок. Если бы я знала, я бы сразу тебе сказал, Лари.

Ну это уже ни в какие ворота.

— Так, вставай, — сказал я Никону. — Пойдем. Сегодня я тебя отведу. А ты, — перевел я взгляд на Нику. — Впредь будь внимательнее к брату. Кроме, тебя и меня у него нет никого. Я понятно выражаюсь?

— Понятно, — скуксилась девочка.

Я в гневе вышел на улицу, ведя за руку Никона. Сев на лошадь, мы поехал к замку.

Зря я на нее накричал. Девочка ни в чем не виновата. На нее и так столько всего свалилось. Непонятно как она сама со всем этим справляется.

Нужно будет извиниться при случае. А то нехорошо получилось.

Никон довольный сидел передо мной и мотал ногами. Я чувствовал, как у него улучшилось настроение, когда я пошел с ним.

Сначала в замок нас не пустили. Сказали, что особый режим и никого не пускают. Но я объяснил всю ситуацию, а один из стражников узнал Никона. С большим скрипом и под честное слово, что я сразу выйду, нас-таки пропустили.

Интересно, что за особый режим такой? Князь-то уже мертв, раньше надо было думать. И как интересно я могу навредить. Они ведь меня узнали, по глазам было видно и все равно упорно не хотели пускать. Похоже на какой-то заговор.

Келья, где занимались одаренные находилась неподалеку от библиотеки, также известной как кабинет магистра Боярышникова. Бывший кабинет.

Еще издалека я услышал детский плачь и дружный подростковый гогот.

Внутри нам предстала «прекраснейшая» картина. Трое парней лет четырнадцати-пятнадцати телекинезом перекидывали деревяного солдатика друг другу. А между ними бегал черноволосый мальчик лет семи, который пытался ее достать. И все бы ничего, но даже в прыжке он не доставал до нее. Из-за этого он вытирал крупные слезы на глазах и периодически подвывал.

Поодаль сидела рыжая девчонка. На вид ей было столько же лет, сколько и парням. Она лукаво смотрела за происходящим и заплетала в косу свои роскошные волосы.

— Вот, Павлуха! Видишь как надо? — говорил один из парней. — Берешь и поднимаешь. Берешь и поднимаешь! А ты? Что ты делаешь? Ничего! С места даже сдвинуть не можешь. Ты не одаренный, а просто ничтожество. У тебя нет силы. На хребте гриммеры сожрут тебя первым.

Я встал в дверях, поставив перед собой Никона и положив ему руки на плечи.

— Кто из вас Шура? — громко спросил я.

Все разом обернулись на меня. Тот, кто последний держал игрушку на весу, подпрыгнул на месте. Солдатик упал, глухо ударившись об каменный пол.

— Ну я, — ответил тот же, кто пытался читать нотации мальчику. — Че надо?

Дерзок не по годам. Хотя, с другой стороны, года как раз именно такие, когда гормоны бушуют и в голове перекати-поле летает.

— Не хорошо маленьких обижать, — цыкнул я. — Мама с папой тебя разве этому не научили?

— Нет, — хмыкнул Шура. — Меня забрали в пять лет. Я за это время их видел-то раз десять.

Ну это он преувеличивал, но для меня особой разницы не было.

— Значит, я научу, — твердо сказал я. — Еще раз тронешь здесь хоть кого-нибудь. Я лично тебя палкой отхожу. Будем так хорошим манерам учиться.

— А силенок-то хватит? — усмехнулся Шура.

Тут к нему подошел один из парней, тот, что уронил игрушку и что-то шепнул ему на ухо. Шура внимательно слушал, но потом начал психовать.

— Да, знаю я, что он был на стене, — заорал он на своего товарища. — Он просто воин. Боец. А я — одаренный! Он даже ко мне подойти не сможет. Так что давай, — сказал он мне. — Оставляй пацана и проваливай. Сейчас я главный. Я отвечаю за этих мальков. И буду обучать их так, как считаю нужным.

Подростки очень часто ведут себя хуже взрослых. Так и хочется хорошенького леща отвесить. Но не в моих правилах драться с несовершеннолетними. И это была проблемка, потому что они понимали только силу.

— Уверен, что не подойду? — спросил я, отводя Никона в сторону и делая шаг вперед.