100 великих речей - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 52

30 января 1933 г. рейхсканцлером коалиционного правительства Веймарской республики стал всенародно избранный Адольф Гитлер, не имевший подавляющего большинства в рейхстаге, но рассчитывавший получить его на выборах 5 марта. Решив убрать на пути Гитлера к фюрерству КПГ, фашисты за неделю до выборов организовали ночной поджог здания рейхстага, подбор лжесвидетелей и фабрикацию свидетельских показаний против коммунистов. Вблизи места преступления штурмовики Г. Геринга задержали каменщика М. ван дер Люббе, якобы члена Голландской коммунистической партии, который сразу же признал свою ответственность за поджог. Это дало основание руководству Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) без суда и следствия обвинить Коминтерн в поджоге рейхстага и подготовке коммунистического переворота. «Под предлогом превентивных мер» тут же было арестовано по всей стране ок. 4,5 тыс. коммунистов и лидеров антифашистских группировок. Дабы придать больший размах процессу, власти арестовали еще одного немецкого и трех болгарских коммунистов, в т. ч. руководителя Западноевропейского бюро Коминтерна Георгия Димитрова. Димитрова пять месяцев держали в наручниках, часто лишая пищи и угрожая физической расправой, но это лишь придало арестанту сил подготовиться к процессу.

До начала суда в Лондоне был создан Международный комитет защиты жертв германского фашизма, который провел собственное расследование и 20 сентября сообщил, что «рейхстаг подожгли или сами руководители фашистской партии, или это произошло по их поручению».

Открытый суд в присутствии представителей прессы и радио состоялся 21 сентября – 23 декабря в Лейпциге. Председательствовал независимый судья В. Бюнгер, обвинителем выступил министр-президент Г. Геринг.

Подсудимых обвинили в попытке «изменить путем насилия государственное устройство Германии» и в «преднамеренном поджоге здания рейхстага… с намерением использовать его в качестве сигнала для восстания».

Нацисты, уверенные в собственной безнаказанности, оставили против себя улики в фальсификации обвинений, что помогло Димитрову, лишенному адвокатской защиты и информации о ходе следствия, выиграть процесс. Расследованием было установлено, что одновременный поджог в 50 местах могли осуществить не менее 10 человек, что к рейхстагу поджигатели проникли из расположенного рядом охраняемого дома председателя рейхстага – Геринга, что когда здание еще горело, по Берлину разлетелась весть о поджоге рейхстага коммунистами, что в суде не оказалось ни одного материала, обличавшего обвиняемых в заговоре, и т. д.

Обвинение представило 60 свидетелей, но Димитров своими вопросами и ответами их всех уличил во лжи! За это его 36 раз лишали слова и пять раз выводили из зала суда. Тем не менее Герингу крыть было нечем – главный обвиняемый не дал себя ни оговорить, ни обвинить, ни унизить.

Георгий Димитров на Лейпцигском процессе обличает Геринга.

Плакат 1933 г.

В своей заключительной речи 16 декабря Георгий Димитров не оставил от обвинения камня на камне. Преподнеся судьям блестящий анализ международной и внутриполитической обстановки в Германии, обвиняемый доказал, что поджог рейхстага был выгоден лишь самим обвинителям – нацистам, желавшим убрать КПГ с политической арены страны и захватить власть.

Не в силах выслушивать от подсудимого обвинения в свой адрес, Геринг пытался прервать Димитрова «благородным» предложением вынести оправдательный приговор за недостатком улик, но болгарский коммунист категорически отказался: «Я этим абсолютно не удовлетворен… Это не устранило бы подозрения… Мы… должны быть оправданы не за недостатком улик, а потому что мы как коммунисты не можем иметь ничего общего с этим антикоммунистическим актом».

Выдержки из речи Димитрова:

«Я здесь для того, чтобы защищать коммунизм и себя самого… Я решил сам себя защищать. Не нуждаясь ни в меде, ни в яде красноречия навязанного мне защитника, я все время защищал себя без помощи адвоката… Я защищаю себя самого, как обвиняемый коммунист. Я защищаю свою собственную коммунистическую революционную честь. Я защищаю свои идеи, свои коммунистические убеждения. Я защищаю смысл и содержание своей жизни.

Поэтому каждое произнесенное мной перед судом слово – это, так сказать, кровь от крови и плоть от плоти моей. Каждое слово – выражение моего глубочайшего возмущения против несправедливого обвинения, против того факта, что такое антикоммунистическое преступление приписывается коммунистам…

Я должен решительно возразить против утверждения, что я преследовал цели пропаганды… Если говорить о пропаганде, то многие выступления здесь носили такой характер. Выступления Геббельса и Геринга также оказывали косвенное пропагандистское действие в пользу коммунизма, но никто не может их сделать ответственными за то, что их выступления имели такое пропагандистское действие.

Меня не только всячески поносила печать – это для меня безразлично, – но в связи со мной и болгарский народ называли «диким» и «варварским»… Народ, который пятьсот лет жил под иноземным игом, не утратив своего языка и национальности, наш рабочий класс и крестьянство, которые боролись и борются против болгарского фашизма, за коммунизм, – такой народ не является варварским и диким. Дикари и варвары в Болгарии – это только фашисты. Но я спрашиваю вас, господин председатель: в какой стране фашисты не варвары и не дикари?..

Я уже раньше заявил, что в одном пункте согласен с обвинительным актом… Устроил ли ван дер Люббе поджог один, или у него были сообщники?.. Я считаю, что ван дер Люббе действительно не один поджег рейхстаг. На основании экспертизы и данных судебного разбирательства я прихожу к выводу, что поджог в пленарном зале рейхстага был другого рода, чем поджог в ресторане, в нижнем этаже и т. д. Пленарный зал подожжен другими людьми и другим способом. Поджоги Люббе и поджог в пленарном зале совпадают только по времени, а в остальных отношениях они в корне различны. Вероятнее всего, что Люббе – бессознательное орудие этих людей, орудие, которым злоупотребили… Глупый Ван дер Люббе не мог знать, что, когда он делал свои неловкие попытки поджога в ресторане, в коридоре и в нижнем этаже, в это же самое время неизвестные, применив горючую жидкость… совершили поджог пленарного зала…

Поджигателей искали не там, где они были, а там, где их не было. Их искали в рядах компартии, и это было неправильно. Это дало возможность истинным поджигателям исчезнуть… Но разве не знаменательно, что все главные свидетели обвинения – национал-социалистские депутаты, журналисты и сторонники национал-социализма?..

Кто не хочет быть наковальней, тот должен быть молотом! Эту истину германский рабочий класс в целом не понял ни в 1918 г., ни в 1923, ни 20 июня 1932, ни в январе 1933 г.».

Закончил речь Димитров предложением вынести решение о признании обвиняемых невиновными; «ван дер Люббе рассматривать как орудие, использованное во вред рабочему классу; виновных за необоснованное обвинение против нас привлечь к ответственности; за счет этих виновных возместить убытки за потерянное нами время, поврежденное здоровье и перенесённые страдания».

Вынеси суд такое решение – может, не было бы и суда в Нюрнберге?..

Димитрова и еще троих обвиняемых оправдали – «за отсутствием улик». Единственным виновным был назначен ван дер Люббе, который не был коммунистом и утверждал, что поджег рейхстаг по своей инициативе, один. Это признание, однако, не мешает нынешним российским либералам «доказывать» в своих изданиях и каналах, что рейхстаг в 1933 г. подожгли по приказу И.В. Сталина «психически ненормальные фанатики» во главе с голландским каменщиком. Беднягу казнили в 1934 г.

Заключительная речь М. Горького на Первом всесоюзном съезде советских писателей (1934)

С 17 августа по 1 сентября 1934 г. в Москве произошло событие, до того в мировой культуре невиданное – Первый съезд советских писателей, собравший литераторов со всех уголков страны. Съезд создал организацию профессиональных писателей – Союз писателей СССР, утвердил социалистический реализм как основной метод советской литературы, которым должны руководствоваться писатели для адекватного отображения социалистической действительности, принял Устав Союза и избрал президиум организации. С заключительной речью, подытоживавшей работу съезда, выступил писатель Максим Горький (1868–1936), избранный председателем президиума Союза писателей СССР.