100 великих речей - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 35

Траурная речь Достоевского на могиле Некрасова (1877)

30 декабря (по ст. стилю) 1877 г. на похоронах русского поэта, «народного печальника» Николая Алексеевича Некрасова (1821–1877) писатель Федор Михайлович Достоевский (1821–1881) произнес траурную речь, ставшую «настоящим событием» (В.Г. Короленко). Фрагменты речи были опубликованы в прессе, «Дневнике писателя» Достоевского и воспоминаниях современников.

Писатель В.Г. Короленко в «Истории моего современника» вспоминал: «В конце 1877 года умер Некрасов. Он хворал давно, а зимой того года он уже прямо угасал. Но и в эти последние месяцы в «Отечественных записках» появлялись его стихотворения. Достоевский в своем «Дневнике писателя» говорит, что эти последние стихотворения не уступают произведениям лучшей поры некрасовского творчества. Легко представить себе, как они действовали на молодежь. Все знали, что дни поэта сочтены, и к Некрасову неслись выражения искреннего и глубокого сочувствия со всех сторон.

Был у меня в то время приятель, студент Горного института, очень радикальный, очень добродушный и комически наивный в своем радикализме. Он передавал мне, будто собираются подписи под адресом Некрасову студентов всех учебных заведений. Смысл адреса он на своем выразительно-наивном языке кратко резюмировал так:

– Слушай, брат Некрасов. Тебе все равно скоро помирать. Так напиши ты этим подлецам всю правду, а уж мы, будь благонадежен, распространим ее по всей России.

Говорили, что Некрасов был им очень растроган».

В этом отрывке сплелись воедино Некрасов, молодежь и Россия, в которой мало кто говорил правду, которой управляли подлецы и которую в ближайшие полста лет ожидали великие потрясения.

Достоевский и Некрасов познакомились в мае 1845 г. Между ними сложились сложные отношения, которые сменились нормальными только после возвращения Достоевского с каторги и ссылки, когда он организовал со своим братом собственный журнал и обанкротился.

Достоевский тяжко воспринял опасную болезнь страдавшего Некрасова, написавшего как-то: «Тяжело умирать, хорошо умереть». Писатель часто навещал больного. Если поэт был в силах, то читал гостю свои последние стихи. Когда 27 декабря Достоевский «узнал о кончине Некрасова, то был огорчен до глубины души. Всю ночь он читал вслух стихотворения усопшего поэта, искренно восхищаясь многими из них и признавая их настоящими перлами русской поэзии» (А.Г. Достоевская).

Полной речи, произнесенной Достоевским на могиле Некрасова, не сохранилось. Аудиозапись тогда не велась, и вряд ли кто водил карандашом по бумаге – был 12-градусный мороз. Прощание с поэтом проходило в разгар зимы. Одно доподлинно известно: речь была по необходимости краткой, но чрезвычайно торжественной, несмотря на тихий голос Федора Михайловича. Достоевский донес до многочисленных поклонников поэта, провожавших его в последний путь, главное – не только кем был Некрасов при своей жизни для русской поэзии, но кем он стал для русской культуры после кончины.

Отдельные фрагменты речи можно найти у самого Достоевского в его «Дневнике писателя» за 1877 год, в «Воспоминаниях» его жены А.Г. Достоевской и произведениях, дневниках и переписке русских литераторов В.Г. Короленко, А.Я. Панаевой, П.П. Гнедича, А.А. Плещеева, В.П. Буренина, Г.В. Плеханова и др.

Некрасов умер 27 декабря в Петербурге, в своей квартире, на углу Бассейной и Литейной, панихида проходила 30-го. «На похороны… собралось несколько тысяч его почитателей. Много было учащейся молодежи. Процессия выноса началась в 9 часов утра, а разошлись с кладбища уже в сумерки». Молодежь с лавровыми венками, оцепившая гроб, несла его на руках до Новодевичьего монастыря. Перед гробом несли огромный венок «от русских женщин» Процессию сопровождала конная полиция. В последнем слове священник читал отрывки из некрасовского «Рыцаря на час». Достоевский с женой приехали на отпевание.

Над открытой могилой произносились речи, читались стихи. Протиснулся к могиле и Федор Михайлович, «угрюмый и суровый, с растрепавшимися волосами» (А.А. Плещеев).

Воспользуемся двумя источниками, наиболее полно передающими речь. Это «Дневник писателя» Достоевского и «История моего современника» Короленко.

Первое слово – автору речи:

«Находясь под глубоким впечатлением, я протеснился к его раскрытой еще могиле, забросанной цветами и венками, и слабым моим голосом произнес вслед за прочими несколько слов.

Я именно начал с того, что это было раненое сердце, раз на всю жизнь, и незакрывшаяся рана эта и была источником всей его поэзии, всей страстной до мучения любви этого человека ко всему, что страдает от насилия, от жестокости необузданной воли, что гнетет нашу русскую женщину, нашего ребенка в русской семье, нашего простолюдина в горькой, так часто, доле его. Высказал тоже мое убеждение, что в поэзии нашей Некрасов заключил собою ряд тех поэтов, которые приходили со своим «новым словом». В самом деле (устраняя всякий вопрос о художнической силе его поэзии и о размерах ее), – Некрасов был в высшей степени своеобразен и, действительно, приходил с «новым словом». Был, например, в свое время поэт Тютчев, поэт обширнее его и художественнее, и, однако, Тютчев никогда не займет такого видного и памятного места в литературе нашей, какое, бесспорно, останется за Некрасовым. В этом смысле он в ряду поэтов (то есть приходивших с «новым словом») должен прямо стоять вслед за Пушкиным и Лермонтовым.

Похороны Н.А. Некрасова. Рисунок XIX в.

Когда я вслух выразил эту мысль, то произошел один маленький эпизод: один голос из толпы крикнул, что Некрасов был выше Пушкина и Лермонтова, и что те были всего только «байронисты». Несколько голосов подхватили и крикнули: «Да, выше!» Я, впрочем, о высоте и о сравнительных размерах трех поэтов и не думал высказываться».

Теперь – слово Короленко:

«Достоевский говорил тихо, но очень выразительно и проникновенно. Его речь вызвала потом много шума в печати. Когда он поставил имя Некрасова вслед за Пушкиным и Лермонтовым, кое-кому из присутствующих это показалось умалением Некрасова.

– Он выше их, – крикнул кто-то, и два-три голоса поддержали его.

– Да, выше… Они только байронисты.

Это было именно то место, когда Достоевский своим проникновенно-пророческим, как мне казалось, голосом назвал Некрасова последним великим поэтом из «господ». Придет время, и оно уже близко, когда новый поэт, равный Пушкину, Лермонтову, Некрасову, явится из самого народа…

– Правда, правда… – восторженно кричали мы Достоевскому, и при этом я чуть не свалился с ограды.

Достоевский, разумеется, расходился в очень многом и очень важном со своими восторженными слушателями. Впоследствии он говорил о том, что народ признает своим только такого поэта, который почтит то же, что чтит народ, то есть, конечно, самодержавие и официальную церковь. Но это уже были комментарии. Мне долго потом вспоминались слова Достоевского, именно как предсказание близости глубокого социального переворота, как своего рода пророчество о народе, грядущем на арену истории» (В.Г. Короленко).

P.S. Траурная речь Достоевского оказалась пророческой: на арену истории в муках и крови явился советский народ, сплоченней которого не знала история, а из самого народа явились новые поэты, равные Пушкину, Лермонтову, Некрасову – Маяковский, Есенин, Твардовский…

Речь Александрова по делу Засулич (1878)

Русский юрист, прокурор, искусный судебный оратор Пётр Акимович Александров (1836–1893) прославился во многих судебных делах и как выдающийся адвокат (присяжный поверенный). Громкий успех выпал ему как защитнику Веры Засулич, обвиняемой в покушении на убийство столичного градоначальника Ф.Ф. Трепова. Блестящее выступление адвоката повлияло на коллегию присяжных, вынесших вердикт о невиновности Засулич (1878), поддержанный окружным судьей А.Ф. Кони. По сей день речь Александрова на этом процессе, в которой он одним из первых в практике судопроизводства рассмотрел психологические проблемы, мучившие подсудимую, остаётся образцом адвокатуры.