Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви (СИ) - Васильев Ярослав - Страница 83

Проняло не одного Михаила. Но если Юсупов смог удержаться, лишь на лице мелькнуло изумление, то Оля потрясённо спросила:

— Удивительно. Она же и в самом деле сейчас полетит. Кто это так потрясающе придумал?

Пламен, который помимо работы телохранителем ещё и всегда был в курсе текучки по поместью, дождался разрешения от начальства и с гордостью пояснил:

— Осень и лето Александр Александрович рисовал. А космодром — это Марии Кирилловны идея.

Михаила же помимо гордости за сестру неожиданно ещё кольнула и ревность. Как произнёс её имя Пламен. Всё-таки Машу в поместье любили и выделяли больше остальных, причём именно как художницу. Не зря тогда Пламен на открытии фонтана благодарил: мол, я уже сто лет как помру, а люди на мою скульптуру глядеть будут и восторгаться.

Генерал Юсупов неожиданно тихонько поинтересовался:

— Михаил Юрьевич, а вы не будете против, если я вашим людям закажу такую же картину на стену нашего главного здания на Тверской? Единственно, им придётся работать в команде с моими специалистами. Они смогут?

— Конечно, смогут, — удивился Михаил. Тем более что стоит Маше и Александру Дейнеке услышать про предложение, они сами в него вцепятся зубами. Сделать мурал на одной из главных улиц города и на здании в двух шагах от Кремля. — А какого рода специалисты, если позволите?

— По безопасности. Да не смотрите вы так, просто я, глядя на эти картины, подумал, что всё гениальное — просто, но нужен именно гений, чтобы это «просто» увидеть. Сколько мы мучились с энергоканалами внешнего контура защиты? Оставлять их видимыми, то проще вообще не делать: расшифруют в момент. Закатывать как сейчас под штукатурку — эффективность падает вдвое, расход энергии растёт втрое. А вот вписать как элемент картины… И обслуживать можно, даже не скрываясь, мало ли чего там на картине подновляют после дождей или зимы?

— Думаю, моя сестра и Александр Александрович ваши узоры впишут без труда. А какую картину планируете?

— Ну… Наше ведомство довольно нетипичными делами занимается, так что, думаю, какая-нибудь картина про космос или будущее нам подойдёт больше всего.

Михаил мысленно хмыкнул: ага, господин генерал, и тебя проняла картина космодрома, только признаться не хочешь. И в тебе до сих пор живёт мечтатель, который сначала когда-то выбрал Арктику, а теперь хочет прикоснуться к звёздам.

— Тогда Александр Данилович, вас не затруднит, если перед тем как собирать для нашего совещания клановый совет, я недолго переговорю с сестрой? Объясню ей приватно некоторые моменты, учитывая, что через несколько лет мой клан перейдёт ей уже как главе семьи. А вам на это время можно устроить экскурсию по поместью, посмотреть предмет обсуждения не на планах, а вживую. Или пока обсудите будущие рисунки с Александром Александровичем Дейнекой.

— Да, конечно, Михаил Юрьевич. Думаю, я встречусь с Дейнекой.

— Оля, как твои планы? Если честно, я бы попросил, чтобы ты поговорила с Аней вместе со мной. Или экскурсию?

— Я с тобой.

В рабочий кабинет Михаил и Оля пришли чуть раньше Ани. Оля как раз отвлеклась, рассматривая вид из окна, когда в кабинет буквально ворвалась сестра и с ходу кинулась обнимать брата:

— Мишка, приехал, наконец-то. А мы тебя заждались, меня уже остальные задёргали, чего ты в Сибири застрял, хотя письма шлёшь. И даже не позвонил.

— Задушишь. А это Оля.

— Приветище! Наконец-то и ты к нам, — Аня не стесняясь крепко обняла Олю, немного растерявшуюся от такого энтузиазма. — Ты молодец, что к нам приехала. Надолго? Вот ты какая настоящая оказывается. И признавайся. Ты Ясенева? Или Милославская?

— Уф, точно задушишь, — весело хихикнула Оля. — И не угадала вообще. И я не такая. На самом деле, я — светлая блондинка. Причины есть, почему я пока русая. И с фамилией — мимо. Я — Рюрик.

Аня на этих словах так и села, причём чуть не промахнулась мимо кресла. Жалобно сказала:

— Оля, скажи мне, что это шутка такая неумная. Ты же Оля, а не…

— Да нет. Она именно Юлия Ольга Мария Рюрик, цесаревна и наследница престола. Решением императора мы жених и невеста, причём мы уже обручены. Но про это пока знают считаные люди, и до свадьбы года четыре, не меньше. Так что время у нас с тобой есть. Сначала давай я тебе расскажу всё с самого начала. Причём началось всё не в ноябре, а раньше. Думаю, с нашей встречи в Крыму летом…

Рассказывали Михаил и Оля достаточно подробно, почти ничего не утаивая, кроме некоторых моментов, которые Ане пока лучше было не знать. Как, например, тот же вчерашний разговор с Никодимом Воронцовым. Но про установку на Ай-Петри, которая сработала от способностей Оли, и о приключениях в пространственном аварийном кармане рассказали. И как Оля, впечатлившись этим приключением, изменила план своего участия в Испытании, взяв подругу и отказавшись от вещей с магическими свойствами. Что в момент аварии её вместе с Алисой и спасло. Рассказали и про лабораторию, которая, как оказалось, расположена на километровой глубине прямо под их поместьем. Тем более что именно на Аню в итоге через десяток-другой лет свалится эта проблема. Хотя объект государственного значения, расположено-то под главными родовыми землями семьи Тёмниковых. А по закону отчуждать в пользу государства можно любой участок земли, кроме главного родового поместья.

— Вот как, — только и сказала Аня. — Ну, может так оно и к лучшему… наверное.

И задумалась, причём Михаил сейчас даже почти точно знал — про кого. Оля тоже поняла и бросила на жениха предупреждающий взгляд. Михаил его проигнорировал, потому что сейчас, перед совещанием ссориться некогда и ругаться нельзя — одно лишь это его самого и удержит от скандала. Слишком хорошо он себя знал: разговор насчёт будущего сестры неизбежен, а поругаться с ней за то, что молчала, очень хочется. В итоге Михаил точно сорвётся и начнёт трепать сестре нервы. Но и Алиса была права, когда настаивала, что ссориться с Аней из-за того, что сестра не рассказала про своего парня — категорически нельзя. А ещё затягивать разговор нельзя ровно по тем же соображениям, которые приводил император про них с Олей.

— Тогда перед тем, как звать остальных, последний лично к тебе вопрос. Как ты относишься к Нерео?

Сестра посмотрела круглыми от удивления глазами и пролепетала:

— Ты знаешь?.. Давно? Или тебе… он сказал?..

— Никто мне ничего не говорил. Хотя прячетесь вы хорошо, молодцы. Аня, извини, но это ваше личное дело на двоих. Третий точно лишний. Я бы и дальше молчал, пока сами не скажете, но сейчас я вынужден тебя спросить — как ты к нему относишься? Не он к тебе, а ты к нему.

— Он мне… нравится… очень… — буквально прошептала Аня и густо покраснела. — Но я…

— Так, стоп. Извини, замуж тебя никто отдавать не собирается, и всё равно до девятнадцати лет не пущу. Поняла? — Аня покраснела ещё сильнее и уткнулась взглядом в пол. Кажется, немного испугалась? Укоризненный взгляд Оли снова был проигнорирован. — Но до этого у меня будет просьба, хватит прятаться. Нравится — гуляйте. За руки держитесь, целуйтесь в укромных уголках незаметно, чтобы наших младших не смущать. Ладно, про «незаметно» — шутка, их вообще ничем не смутишь. В общем, делаете чего хотите — но открыто. Чтобы, если Нерео мою сестру обидит, у меня хотя бы был повод ему уши надрать. А если ты его обидишь — уже тебя за ухо оттаскать. Ну и дай человеку возможность нормально тебя на свидание пригласить, в кино сводить, цветы подарить, а не как сейчас. — Аня не выдержала, и послышался смешок, но видно было — её отпустило. — До девятнадцати лет не передумаете, можете играть свадьбу и вообще делать чего хотите. Но повторю: открыто, не таясь. Потому что один крайне серьёзный момент. Уже сейчас на нас смотрят очень пристально, как станет известно, что мы снова боярами становимся — репортёры нас вообще в осаду возьмут. И вот тут ваши тайные объятия и поцелуи могут всем нам боком выйти. И с чего это вы отношения свои скрываете? А так к лету ваши свидания будут новостью даже не третьей свежести. Согласна?