Подпольный Алхимик 2 (СИ) - Громов Эл - Страница 3

— Завтра подъезжай к половине восьмого, Арнольд, мы поедем лабораторию, — сказал я своему водителю, когда мы уже подъезжали к особняку.

— Понял, барон. Я вас попросить хотел… тут такое дело… — замялся он.

— Говори уже.

— Я поцапался с девушкой, мы вместе живем… можно я сегодня одну ночь у вас перекантуюсь, неохота мне домой сейчас ехать, где мне мозг по капле процеживать будут всю ночь.

— Да без вопросов, ночуй на здоровье, — хохотнул я. — Ох уж эти женщины…

— И не говорите, барон… — со вселенской скорбью вздохнул парень.

Припарковавшись, мы вышли из автомобиля. Мобильник в кармане завибрировал.

— На, открывай пока. — Я кинул ключи шоферу, сам вытащил телефон.

Скрытый номер. Хм.

— Да? — поднес трубку к уху.

— Тебя хотят убить, — произнес механический мужской голос.

— Кто?

— Не важно. Не входи в дом.

— О чем вы…

За моей спиной раздался оглушительный взрыв. Меня отбросило назад на несколько метров. В ушах зазвенело. С огромным трудом приподнявшись на локтях, я увидел разорванного на кровавые куски Арнольда.

Глава 2

В мою голову вонзали иглы. Сотни, нет, тысячи остро наточенных игл. Зачем они это делают? И кто — они? Что происходит?

Тьма поглощала меня. Всасывала в себя. Я упорно сопротивлялся. Не будь я Акрам из… Или я Аксель? Что-то не то с моей головой…

И почему так мое тело жжет, будто от раскаленных угольев?

Первая попытка открыть глаза не увенчалась успехом. А вот четвертая — да. Глаза ослепил яркий белый свет.

Ах, уберите его!

Я хотел это крикнуть. Но, кажется, только прошептал или вообще подумал…

— Аксель! — Кто-то с до боли знакомым голосом кинулся на меня, судя по всему, в попытке задушить в объятиях.

Я застонал.

— Тише, милая, он еще не в состоянии выдерживать столь сильный натиск, — по-доброму усмехнувшись, сказал старческий мужской голос.

— Ах, конечно, прости, родной… — Эйва отстранилась и заглянула мне в лицо. — Как ты? Я едва не умерла от страха за тебя.

— Кажется, я до сих пор жив, — отшутился я. — Где я?

— В родовой клинике Бергов, барон Ульберг, — ответил тот же старческий голос, обладателем которого оказался высокий, худощавый доктор в столь же ослепительно-белом халате, каким был свет, лившийся с потолка.

— Бергов? — Я перевел изумленный взгляд на Эйву.

— Да, отец позаботился об этом. Тебе оказали помощь лучшие наши доктора.

— Вот как! Ты попросила отца об этом?

— Нет, он сам, как узнал, что случилось с тобой, велел тут же перевести тебя сюда.

— Все интереснее… — пробормотал я. — Что со мной, док? — Перевел взгляд на светило медицины.

— Обширные ожоги тела, ушибы, особенно сильный ушиб головы. Но наши доктора свое дело знают, а ожогами вашими занялся наш целитель-маг, так что от них уже только одна краснота осталась.

— Маг? Из-за каких-то ожогов целого мага побеспокоили?

— Родной, ну что ты? — Эйва взяла меня за руку. — Папа хотел скорее поставить тебя на ноги.

— Что ж, молодые люди, оставлю вас пока вдвоем…

Когда пожилой доктор удалился, Эйва снова заключила меня в объятия — на этот раз без попытки раздавить.

— Не стоило графу так беспокоиться обо мне… — пробурчал я.

— Он вообще-то обо мне больше беспокоился, — возразила Эйва со смешком. — Видел, как я извожу себя, вот и…

— Детка, ну что ты, раз выжил после такого — значит, бояться нечего…

— Видел бы ты свои ожоги, когда тебя только доставили сюда — жуть. — Девушка передернула плечами.

— Арнольд… мой водитель… — тихо произнес я, ощущая почти физическую боль от осознания того, что парень погиб вместо меня.

— Мне очень жаль, милый…

Эйва приникла ко мне, я обнял ее одной рукой, а второй вцепился в простыню, до боли сжав пальцы.

Из больницы выписали меня через два дня. Оказалось, что я пролежал там в общей сложности трое суток. Серьезных травм у меня не было, с ожогами справился магический целитель Бергов.

После взрыва от моего особняка остались одни обломки да руины. Уцелела часть вещей, среди которых — о, счастье! — сейф, в котором я хранил деньги и драгоценности (всего несколько вещей), оставшиеся от матери настоящего Акселя Ульберга.

Так что дома я лишился. Освальд Берг и тут подсуетился: приютил на время. Я не хотел, я упорно отказывался, я намеревался снять номер в отеле, но Эйва смотрела на меня глазами, в которых плескалось море такой отчаянной мольбы и надежды, что я уступил. Но с условием — не более нескольких дней, пока не решу вопрос с тем, где мне искать себе новый дом.

Берги… что-то не нравится мне, что граф так добр ко мне. Все они так — сначала помощь, содействие и сострадание, а потом — платите по счетам, пожалуйста, господин, еще и проценты начислят. Нет уж, не надобно мне от графа зависеть — ни в чем и никак. Я уж как-нибудь сам.

Мне очень нужен юрист, которому я смогу доверять — насколько вообще могу доверять хоть кому-то в этом мире. Вспомнился юрист Ульбергов, с которым я познакомился после смерти Филипа. Могу ли я положиться на этого человека? Проблема в том, что я его не знаю. Возможно, Филип доверял ему. Возможно, Генрих Ульберг доверял. Но ни того, ни другого нет в живых, чтобы сообщить мне об этом. Но мне известно, кому могу рискнуть довериться я. Но этим вопросом займусь чуть позже.

Графу Бергу я позвонил почти сразу же после пробуждения. На мой вопрос в лоб: «С какой радости поместили меня в вашу клинику?», — был ответ: «Не мог же я допустить, чтобы избранник моей дочери и мой деловой партнер валялся в помойной лечебнице для простолюдинов». Хм, занятно весьма. И избранник дочери, и партнер. Все это весьма заманчиво, но не нравится мне такое положение дел. Смрадно попахивает — тем, что граф хочет ошейник на меня накинуть.

Первым делом после выписки я отправился к Ранду. Из больницы я позвонил ему и выразил соболезнования, но сейчас хотел сделать это лично.

Я сказал Ранду, чтобы не выходил на работу столько, сколько ему понадобится для того, чтобы хоть как-то утолить боль от потери близкого человека. Но он взял лишь два выходных, пока я лежал в больнице. На день выписки он уже был на работе — в доме Анни Босстром.

— Как ты? — спросил я, приехав туда.

— Порядок, — ответил Ранд, в глазах которого были и скорбь, и твердая решимость стойко переносить ее.

— Похороны были уже?

— Да, барон, вчера.

— Прими мои соболезнования, Ранд. Мне очень, очень жаль, — тихо сказал я, кладя руку на его плечо.

— Знаю, барон…

— Можешь ли ты дать мне адрес твоих родителей и девушки Арнольда? Я хочу съездить к ним.

— К девушке пожалуйста, барон, а вот к родителям… вы не обижайтесь, но к ним вам заявляться не стоит. Я вас очень прошу об этом. Мать… она не перенесет вашего визита. Простите, господин Ульберг, но она… она винит вас. — Ранд отвел глаза.

— Я понимаю, — кивнул я. — Оттого и хотел бы повидаться с ними и… сказать, что сожалею, хоть мои слова и не вернут им сына, а тебе — брата.

— Барон, прошу вас, не надо. — В глазах Ранда отразилась мольба. — Пощадите мою мать.

— Хорошо, — отозвался я с горечью.

Ранд продиктовал мне адрес девушки Арнольда, и я хотел уже уезжать, как услышал свое имя. Ко мне выбежала Анни… и кинулась на шею.

— Ты жив!

— Конечно, я жив.

— Мне сообщили, что все обошлось, но я… мне было страшно за тебя… — Девушка вцепилась руками мне в плечи и надрывно зарыдала.

— Тише, тише, родная, что ты… — Я погладил ее по волосам.

Мы прошли в дом, затем — в комнату Анни.

— Ты хотя бы прекратила ненавидеть меня, — сказал я, закрыв за собой дверь.

— Что за глупость ты сейчас сказал? — спросила она, с болью глядя мне в глаза. — Разве не ясно, что я испытываю к тебе нечто противоположное ненависти?

— Тебе стоит выкинуть эти мысли из головы, милая. Ты ведь понимаешь это.