Спасти СССР. Манифестация II (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 49

Лебединский, сунув руки в карманы брюк, обрел несколько хулиганистый образ. Согласно кивая, он перебил Канторовича:

- Первую очередь АСПР мы ввели в эксплуатацию в прошлом году… Главное, скажу я вам, АСПР уже выполняет расчеты долгосрочного, среднесрочного (пятилетнего) и годового планирования, увязывая их в единую систему! Разумеется, не всё гладко…

- Больше всего мешает прямой саботаж министерств! – резко сказал Канторович.

- Лёня… - поморщился Николай Павлович.

- А что, не правда? – ощетинился математик. - Министерства – лишние звенья в системе между Госпланом и предприятиями! Бюрократы давно это поняли, они чуют, что АСПР их как бы выводит за скобки, вот и отказываются делиться с нами информацией, либо передают недостоверные данные. А нам из-за этого откровенного вредительства удается вести лишь пятую часть оптимизационных расчетов!

- Тем не менее, расчеты плановые ведутся успешно и в полном объеме, а все расходы на АСПР окупились еще в позапрошлом году! – перехватил инициативу Лебединский.

- А что дальше? – проснулся во мне слабый интерес.

- О, там такой размах, скажу я вам! Для второй очереди АСПР мы создаем Центральный комплекс задач. ЦКЗ объединяет в себе сразу двести пятьдесят четыре важнейших задачи, связывая вместе балансовые расчеты ресурсов, фондов, производственных мощностей, капвложений, товарооборота и так далее. Если внедрим ЦКЗ, то сможем просматривать горизонт планирования на пятнадцать лет вперед! Рассчитывать, как изменения в той или иной области повлияют на остальную экономику - и переходить к многовариантным расчетам… А планирование, скажу я вам, - директор ГВЦ принял академическую позу, - рычаг ускорения!

- Да, Андрей, - забывшись, Канторович положил мне руку на плечо, и продолжал взволнованным, даже чуть позванивавшим голосом: - Даже и не знаю, с чем сравнить подобный рывок… С довоенной индустриализацией, быть может? Вы только представьте себе: мы уже к первой половине девяностых годов сдадим внутреннюю сеть Госплана с персональными терминалами, подключенными к серверам ВЦ, а обмен информацией между АСПР и ведомственными АСУ пойдет по широкополосным каналам связи! Пройдет каких-нибудь двадцать лет, и в полную силу заработает единая госплановская сеть АСПР, взаимодействующая в режиме реального времени с «локалками» директивных органов, министерств и ведомств. По сути, АСПР превратится в ОГАС[1] – сбудется мечта академика Глушкова!

- Проходите, проходите, товарищи! – засуетился директор ГВЦ, впуская сотрудников в белых халатах, молодых и постарше. Их лица выражали любопытство, порой недоумение, но вот скуки или терпеливого безразличия не ощущалось.

- Леонид Витальевич… - промямлил молодой инженер в огромных очках. – А точно…

- Да, Юрик! – хохотнул Канторович. – Математик, о котором я вам говорил, не седовласый мэтр! Знакомьтесь – Андрей Соколов! Андрей разработал первый эффективный полиномиальный алгоритм, основанный на непрерывной трактовке задачи линейного программирования… Впрочем… Автора, автора!

Сотрудники неуверенно захлопали, переглядываясь, и я криво усмехнулся, подходя к небольшой квадратной доске. Покрутил в пальцах мелок, и начал деревянным языком:

- Данный полиномиальный алгоритм принадлежит классу методов внутренней точки — текущее допустимое решение не передвигается по границе допустимого, как в симплекс-методе, а движется по внутренним точкам области допустимых значений, улучшая с каждой итерацией аппроксимацию оптимального решения определённой дробью и приводя к оптимальному решению с рациональными данными… - почти справившись с зажатостью, я заговорил легче, с подъемом, улавливая интерес и понимание маленькой аудитории. - Принципиальная идея заключается в том, что вычисления начинаются с внутренней точки, соответствующей центру симплекса, далее в направлении проекции градиента определяется новая точка решения, которая должна быть строго внутренней, то есть все координаты должны быть положительными. Это является достаточным условием сходимости алгоритма…

Вечер того же дня

Москва, Ленинградский вокзал

Остывая от математического жара, я медленно вышагивал по перрону. Часы, проведенные в ГВЦ, как будто оживили меня, вернули вкус к настоящему и будущему.

Мы перебегали на двенадцатый этаж, поделенный на кабинеты, решали задачи, не поддававшиеся симплексу, крошили мелки, яростно строча, спорили, доказывали, восхищались и негодовали…

Лебединский, между делом, даже легкий ужин организовал – математики, не садясь, хватали бутерброды, давились всухомятку, и снова атаковали мой алгоритм – то в лоб, то с флангов.

Уже давно стемнело, когда разгоряченный Канторович поднял бокал за экономическую науку.

«Давайте лучше выпьем за математическую!» - предложил Лебединский.

«Ан нет, - мотнул головой Леонид Витальевич, - нужно пить за ту науку, которая нуждается в том, чтобы за нее пили!»

Ночной поезд подъехал тихонечко, будто подкрался.

- Со второго пути отправляется «Красная стрела» Москва – Ленинград…

Подхватив сумку, я протянул билет сонной проводнице.

- Третье купе, одиннадцатое место…

В купе уже кто-то вселился, устраивая лежбище на верхней полке, а я сел поближе к окну. По перрону спешили пассажиры, голосили провожающие, а меня вдруг накрыло мрачное веселье.

Я никогда не забуду альковных минут, проведенных с Олей. И никогда не расскажу о ней Томе… Вообще, никому.

«Вот, Дюша, и твой шкаф наполняется скелетами…»

Заодно решается еще одна проблемка… А то я всё голову ломал, заехать мне в июле в Винницу к Томе, или не заехать?

«Или», - нахохлился я.

Увидимся в сентябре. В школе…

…Без пяти полночь состав вздрогнул, лязгая железными сочленениями, и тронулся. Покатил, размеренно отмечая стыки.

Лениво застелив диванчик, я разделся и лег, натягивая простыню. Закрыл глаза. Тоска кака-ая…

«Спокойной ночи, Дюш!» - махнула хвостиком лукавая мыслишка.

Вагон качался, поскрипывая. Звенели рельсы, изредка взвизгивали реборды… Сумма переживаний росла, путаясь с дремотными видениями…

Сон всё обнулил.

Вторник, 27 июня. День

Ленинград, Измайловский проспект

Мою вялость и сумрачную неразговорчивость мама приписала волнению перед матолимпиадой. «Ох, это же такая ответственность!»

Папа держался версии попроще: «Переживает, что найдут замену для Лондона, и полетит не он!»

А я и не спорил. Вот, тоже интересный психологический выверт… Как раньше-то переживал: выпустят – не выпустят…

А сейчас во мне оседало тупое спокойствие.

Выпустят? Ну, и ладно. Не выпустят? Так мне и надо…

Нет, я бы не сказал, что «влачил в печали дни свои». Вот еще… Чтобы уйти от мира скорбей и тревог, я вплотную занялся решением гипотезы Таниямы, а математическое мышление не допускает никаких отвлечений, ослабляющих логический напряг.

Вообще, для математика характерно доминирование логической схемы рассуждения, доведенное до предела. Этому помогает лаконизм - благородная скупость доказательств, беспощадное отбрасывание всего, что не абсолютно необходимо для великолепной полноценности аргументации…

Затрезвонил телефон, обрывая неспешный ход мысли.

- Алло?

- Здравствуй, Андрей.

Мое отражение в трюмо вытаращило глаза.

- З-здравствуйте, Жозефина Ивановна… А вы где?

- В Пулково. Надеюсь, ты проводишь меня к Тамаре? Хоть с внучкой познакомлюсь…

Стреножив эмоции, обговорив время и место, я положил трубку. Запыхтел, успокаиваясь, и пожал плечами. Ну, и с чего так волноваться? Может, как раз всё к лучшему образуется…

Шустро обувшись и подхватив модную куртку-ветровку – сам сшил из джинсы – я выскочил за дверь.