Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 3 (СИ) - Евтушенко Сергей Георгиевич - Страница 54

Новый руководитель, имя которого я не запомнил даже после полутора месяцев работы, держал речь. Длинную речь, почти на два часа, к месту и не к месту употребляя такие понятия, как «гибкий подход к оценке рисков», «смена имиджа», «коучинг», «перформанс-маркетинг» и много чего ещё. А суть сводилась к одному: массовые сокращения. Моя текущая должность при этом упразднялась, а на смену ей приходила такая же, но с зарплатой рядового продавца.

День проходил ничем не лучше предшествующей ночи. Пожалуй даже чуток хуже.

Я планировал уволиться сразу, сегодня же, не затягивая, но очередь из раздражённых сотрудников «Техно-супер» с уточняющими вопросами оказалась слишком велика. В голову словно кто-то набил ваты, я скверно соображал и в итоге махнул рукой. Нет смысла засиживаться среди нервных коллег, которые вскоре станут бывшими коллегами. Напишу заявление вечером, принесу завтра с утра и свободен. Анна права, давно пора было увольняться из этой помойки. Если пристально вглядеться в лицо нового шефа, можно заметить проступающие черты Борова.

В автобусе мне досталось свободное место у окна — достаточно большая редкость, чтобы слегка скрасить паршивый день. Я хорошо устроился и задремал, убаюканный мерным звуком мотора. Ехать было достаточно далеко, не меньше часа. Времена, когда я проезжал свою остановку, заснув от усталости, остались в прошлом, а отдых минут на двадцать ещё никому не вредил. Меня ждала новая квартира, в которой я только-только начал чувствовать себя как дома, а также поиски новой работы, что на удивление не вызывало ужаса. «Техно-супер» оставалась последним осколком той, старой жизни и прежнего Вика. Вика, трясущегося над каждой копейкой, день за днём выполняющего бессмысленные задачи, молчащего в ответ на издёвки начальства. Безвольного и бесправного, лишённого всего и лежащего на дне. Не хозяина Полуночи, не хозяина собственной жизни.

Завтра я положу на стол заявление об уходе, и забуду о продаже бытовой техники, как про страшный сон.

Автобус слегка тряхнуло, то ли на кочке, то ли на «лежачем полицейском», и я с трудом разлепил глаза. В салоне было пусто, за окном — темно. Ни то, ни другое не вызывало вопросов, да и в целом ситуация не пугала, а вызывала раздражение. Только-только решил, что не проеду свою остановку, и тут же проехал. Красава. Капитально так проехал, с размахом: вместо домов за окном мелькали какие-то сосны, кучкующиеся в подобие редкого леса. Какое-то время я полусонно смотрел в окно, безуспешно пытаясь вспомнить, где у этого маршрута находился парк. Проверить, что ли, на карте в мобильнике? Но заряженный с утра телефон приказал долго жить, напоминая, что всё ещё нужно было купить модель поновее или хотя бы заменить аккумулятор.

Вот же встрял, буквально на пустом месте. Вопрос только в том — ждать, когда доедем, или попросить водилу остановиться здесь? Знать бы ещё где это «здесь». Блин, даже время спросить не у кого, чтобы выяснить, можно ли сесть на обратный маршрут или сразу ловить машину…

Автобус снова немного тряхнуло, и мне вдруг стало неуютно. Гораздо неуютнее, чем пару минут назад. Я проснулся, проснулся окончательно. Но без возможности сориентироваться в пространстве и времени почувствовал себя всё ещё не отошедшим от дурного сна. Как в детстве, во время первых визитов в Полночь, когда невозможно было понять, что делать и куда идти, и оставалось лишь покорно ждать приступа невыразимого ужаса, что наконец заставит проснуться.

Сегодня Полночь — моё место силы, мой домен, святилище, дом для тех, кто мне дорог. Но это чувство потери контроля на пути, в конце которого — лишь тьма и страх, оно когда-то зародилось именно «благодаря» влиянию замка. И сейчас оно выбралось наружу впервые за много лет, нарастало, опутывало, затрудняло дыхание. Что-то здесь было не так, конкретно не так. Я не должен был тут находиться, я не должен был засыпать у окна, за которым всё ещё мелькало редколесье и лениво наползал белёсый туман…

Стоять. Вот оно что. Какой туман в конце января, в минус двадцать? И где это у нас в округе, за городом, среди пустых холмов, росло хоть что-то, напоминающее лес⁈

Дискомфорт резко нарастал, подходя к границе, где начиналась лёгкая паника. У меня возникло всего два варианта происходящего. Первый: это была донельзя странная попытка похищения моей скромной персоны мафией или спецслужбами, которые сообразили, что силой запихать меня в «воронок» не выйдет. Подкинули снотворное в чай? В обед на работе? Если в этом замешан Богданов, с ним, возможно, удастся договориться.

Второй вариант был гораздо, гораздо хуже.

'Утихнет голос мой, уснёт навек

Слезам не суждено покинуть век

Я жил когда-то, но давно угас

В глуби Йхтилла'

Бесцветный, безжизненный голос раздавался со всех сторон, занимая окружающее пространство по праву победителя. Я вскочил с сиденья как ошпаренный, и теперь стоял посреди прохода, покрывшись холодным потом. Но мне не требовалось подходить к месту водителя, чтобы убедиться в своей правоте. Князь в Жёлтом долго выжидал, усыпляя моё внимание, сделав вид, что оставил меня в покое. Только для того, чтобы нащупать слабость, сыграть на сиюминутной ошибке и нанести удар исподтишка. Мне нужно было стряхнуть сонливость ещё в «Техно-супер» и уволиться сегодня. Нужно было заняться делами на Земле всерьёз, вплотную, не пустив снова всё на самотёк. Кто же мне виноват, кроме самого себя?

Князь был водителем этого автобуса и самим автобусом. Маршрутом из ниоткуда в никуда, который никогда не существовал. Он был моей ненавистной старой работой, вечной сонливостью, тоской, безнадёгой, безденежьем. Он был липким ужасом в изорванных лохмотьях, потерей рассудка, исчезновением собственного «я». Как можно было бороться со столь неизмеримым чудовищем, с тёмной силой природы? Что я мог ему противопоставить?

Ярость. Любовь. Силу воли и банальное ослиное упрямство, так часто работающее против меня — но не в этот раз. Крупицы могущества Полуночи, свалившиеся на меня из ниоткуда, которыми я всё ещё учился распоряжаться. Всё, что делало меня — мной, а не кем-то другим, не дрожащей тенью, что цеплялась за страхи прошлого.

И когда дверь к месту водителя медленно отворилась, выпуская безумную двухметровую фигуру в рваном жёлтом балахоне, я зарычал ей навстречу, оскалив длинные волчьи клыки.

Бросая вызов как равный — равному.

Автобус ехал вперёд, постепенно набирая скорость.