Отрок. Покоренная сила. - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 63

Уговаривать Мишку не пришлось, сильнейшую жажду он ощутил еще на опушке леса, когда закончился бег.

— А теперь поешь. — Из развернутой тряпицы появилась вареная репка и кусок жареной рыбы. — Что под руку попалось, то и схватила, больно шустро бегаете, еле успела заметить, в каком месте в лес свернули.

"Господи, ну до чего ж золотая девка: обо всем подумала, все успела…".

— Спасибо, Юленька… Умница ты моя…

Юлька на секунду смутилась от столь непривычного обращения, но тут же ощетинилась.

— Вот еще — твоя! Размечтался! — Помолчала и ворчливо добавила: — Ешь, давай. Повезло тебе: рубаху разрезали, а до тела не достали…

Наступило неловкое молчание. Мишке хотелось сказать ей еще что-нибудь ласковое, а Юлька, наверняка, была бы рада это услышать. Но Мишка молчал, как будто ему действительно было четырнадцать лет, и не было в его долгой прошлой жизни девушек и женщин…

Паузу прервал подошедший Митька. И так, словно был не мальчишкой, а бывалым воином, обратился сначала не к старшине, а к лекарке, появлению которой, вроде бы, совсем и не удивился:

— Ну, как он?

— Побитый, но ничего страшного, домой его надо, чтоб отдохнул.

— Идти сможет?

— Если недалеко.

"Блин! Разговаривают, как будто меня тут и нет! Безобразие… Ага, сэр Майкл! Добавьте еще: "Распустились тут без меня!" Можно так же и: "Вы меня не знаете, вы меня еще узнаете!", "Здесь вам не тут!" и другие бессмертные афоризмы начальствующих идиотов".

— Десятник Дмитрий!.. Гм… Докладывай: что нашли?

— Там — Митька указал на кусты. — Один убитый, в спине твой болт. Рядом лежал раненый. Тяжело — крови натекло много. По следам видно, что его перевязали и утащили. Там же еще и вот. — Митька протянул вымазанный в крови кинжал. — Твой? Под трупом был.

— Мой. — Мишка забрал кинжал, машинально попытался обтереть его о траву, но кровь уже запеклась. — Дальше что?

— Там — Митька ткнул пальцем в сторону то ли вяза, то ли ясеня. — Еще один убитый — жилы на шее перехвачены…

— Там еще самострел и второй кинжал должен быть. — Перебил Мишка.

— Нету. — Отрицательно помотал головой Дмитрий. — Наверно забрали. Зато рядом седло с оборванной подпругой, а на коре кровь и лошадиная шерсть. Рыжуха что, об дерево ударилась?

— Угу, я тогда и слетел. Еще что нашли?

— Лошадиный след уходит вон туда, — Митька снова махнул рукой, указывая направление — а людской — к реке. Куда пойдем?

— По людскому следу. Помоги-ка подняться.

Тело протестовало против любого движения, как демократ против милицейского произвола, Мишка с трудом сдержал стон, но все-таки поднялся и сделал несколько шагов. Дмитрий, не дожидаясь команды, приказал отряду растянуться цепью, и все двинулись вслед Якову. Через пару десятков шагов начали находиться стрелы, выпущенные "людьми в зеленом".

"Не стали собирать, значит, торопились. Вдвоем тащат тяжелораненого, быстро идти не смогут, а в темноте остановятся. По ночному лесу с такой ношей не пойдешь. Есть шанс догнать… но не сейчас, а с утра. Дед, наверняка, разрешит, даже поможет — его эти "носители маскхалатов" еще в марте сильно заинтересовали. С утра организует погоню".

След вывел к реке. Митька покрутил головой, поглядывая то вверх, то вниз по течению, ничего не заметил и обернулся к Мишке.

— Лодка у них была, что ли?

— Нет, Мить, здесь брод. Вот от этого камня и до такого же на том берегу. Видишь?

— Вижу, но в воду нам лезть нельзя. Если они с той стороны затаились, подождут, пока мы на середину выберемся и перестреляют, как уток. Если бы днем, да ребята стрелять умели бы… А так — они там за кустами, да еще в одежках этих. Мы их даже и не разглядим.

Митька был кругом прав, приходилось соглашаться, как бы обидно не было. К тому же Мишка чувствовал, что боец из него сейчас никакой. И не только боец, но и просто ходок.

"Через лес — метров триста пятьдесят-четыреста, да до дому с полкилометра. Больше тысячи шагов… Эх, где вы трамвайчики питерские?".

— Мить, устал я, что-то. Пойду потихоньку, а ты прикажи носилки какие-нибудь соорудить или волокуши — убитых в село дотащить надо.

— Сделаем. Фома, Иоанн! Сопровождать господина Старшину!

Ребята гаркнули хором:

— Слушаюсь господин десятник!

Митька поискал глазами лекарку.

— Юлия, ты тоже со Старшиной ступай.

— Ага! Господин десятник. — Юлька оставалась Юлькой — не съязвить не могла. — А я-то с вами покойников таскать собралась! Что ж поделаешь — не судьба.

Мишка думал, что Дмитрий ответит какой-нибудь резкостью или просто проигнорирует девчоночий треп, но вдруг, к своему изумлению, впервые за все время знакомства увидел на его лице улыбку. Перехватив Мишкин взгляд, Дмитрий мгновенно улыбку с лица согнал, но зачем-то посчитал нужным пояснить:

— У меня сестренка такая же была, не язык — жало, а сама добрая…

"Блин! Сестренка! Он же первый раз своего щенка где-то оставил! Ну и правильно, не тащить же с собой по тревоге. Но отмякает душой парень! Вот уже и улыбаться стал…".

Юлька, видимо тоже что-то такое почувствовав, никак комментировать Митькины слова не стала. С ее характером, это был верх деликатности.

— Ну ладно, Мить, я пошел.

— Давай. Капралы! Филипп, твоей пятерке — тот покойник, что у дерева, Форька, тебе — тот, что в кустах…

"Форька? Это Варфоломей, что ли? Придумают же! Учился со мной в школе пацан по фамилии Варфоломеев, так его "Варварой в кальсонах" дразнили. Детское творчество, блин".

В лесу стало уже совсем темно, Мишка несколько раз спотыкался, один раз чуть не упал, но его вовремя подхватили. Устыдившись своей слабости он резко выдернул руку и обернулся, что бы сказать нечто эдакое… И обнаружил вместо Иоанна, вроде бы шедшего справа от него, Роську.

— Ты чего это здесь?

— Иоанн и там сгодится, а я уж как-нибудь тут… И лекарка Юлия сказала, что так лучше будет.

Мишка уже собрался выдать что-нибудь ругательное на тему нарушения дисциплины, но не успел — опередила Юлька.

— Над ранеными я тут начальник! И не спорь, мне лучше знать!

— Да какой я раненый…