Отрок. Покоренная сила. - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 59

— Господин старшина! Если твердо решили учиться воинскому делу, для вас я — господин старшина. Он — Мишка указал на Семена. — Господин десятник, ну а Корней Агеич — господин сотник.

— Господин старшина, а нам кто оружие сделает? Ну, хоть деревянное!

— Оружейный мастер Младшей стражи Кузьма Лаврович. Не за так, конечно. Придется поработать. В кузне прибраться, в оружейной кладовой порядок навести, еще чего-нибудь, что Кузьма Лаврович прикажет. Да не ходите к нему всей толпой — у вас теперь десятник есть, вот пусть он и договаривается. Все поняли? Ну, тогда идите отсюда, Кузьме пока не до вас.

Ребята неохотно потянулись с кузнечного двора, а Сенька снова потянул Мишку за рукав.

— Минь, а Минь! А как же деревянный-то кинжал втыкать? Он же в забор не воткнется.

— А вот тут ты уж сам исхитрись. Сделай мишень из мокрой глины или из воска. А можно еще и вот так!

Мишка метнул оружие и клинок вошел точно в щель заборного столба. Сенька понятливо кивнул и снова принес брату кинжал.

— А еще как можно?

— А еще — вот так!

Клинок мелькнул в воздухе и вонзился в забор возле самого уха Спиридона. Тот суматошно дернулся в сторону, запнулся, чуть не упал и зло уставился на Мишку.

— Эй парень! Ты что очумел? По шее давно не получал?

Мишка, нарочито не обращая внимания на приказчика, спокойно высвободил клинок и убрал его в ножны.

Спиридон схватил Мишку за рукав рубахи.

— Эй, я тебе говорю!

Вжик! Кинжал выскочил из ножен и уперся острием приказчику в кадык. Ростом Мишка был едва по плечо Спиридону, наверно поэтому, а может, по какой-то другой причине материн ухажер не воспринял угрозы всерьез.

— Э-э, не балуй!

Спиридон попытался перехватить мишкину руку, но второй кинжал полоснул его по костяшкам пальцев. Вот тут до приказчика, кажется, дошло. Рот его искривился, на лице явственно проявился испуг.

— А-а…

Крик застрял у Спиридона в горле — Мишка слегка надавил, и лезвие надрезало кожу у молодого мужика на горле, тот мгновенно побледнел до синевы, выпучил глаза и, казалось, был готов брякнуться в обморок.

"Не обгадился бы с перепугу, мразь".

Мишка убрал железо от горла приказчика, тот облегченно вздохнул и тут же, охнув, повалился на колени, получив удар рукояткой кинжала в солнечное сплетение. За спиной, где только что гомонили курсанты, снова наступила тишина, где-то на краю поля зрения застыл столбиком Сенька. Спиридон, держась руками за живот, безуспешно пытался вздохнуть, ловя воздух широко раскрытым ртом.

Обернувшись к Сеньке, Мишка преувеличенно веселым тоном спросил:

— Видишь, братишка, чем обученный воин от обычных людей отличается?

— Ага… Минь, а ты что, его до смерти?..

Спиридон действительно завалился на бок и затих.

— Да нет, Сень, это он притворяется, чтобы больше не били — за дураков нас держит. А ну, встать!

Мишка пнул приказчика в область почек, тот коротко взвизгнул.

— Ну вот, видишь, Сенька? Живой. Встать, я сказал! — приказчик не пошевелился, тогда Мишка добавил еще пинок — Встать, паскуда! Уши обрежу! — и коснулся лезвием кинжала спиридонова уха. Это сработало. "Обычный человек" завозился на земле, потом, хватаясь за забор медленно поднялся. Видок у него был… Морда и рубаха перемазаны в пыли, саже и угольной крошке (чисто возле кузницы никогда не бывает), из носа течет кровь (и когда успел нос расквасить?), из глаз — слезы. Стоит нетвердо, все еще держась за живот, на своего обидчика смотрит с натуральным ужасом.

"Клиент доведен до кондиции, сэр Майкл, можно работать".

— Кто таков?

— С-с… — Приказчик шумно сглотнул и хлюпнул носом. — Спиридон…

— Я не спрашивал: "Как звать?" — Мишка заложил руки за пояс и откинул голову назад, чтобы смотреть на своего «собеседника», как бы, сверху вниз. — Я спросил: "Кто таков?"

— Пр… Приказчик, я. Никифора Палыча приказчик.

— Закуп?

— Нет… Вольный.

— Из каких будешь? Из смердов?

— Купцы мы… Из Нижнего…

— Тогда почему в приказчиках? Почему сам не торгуешь? — Мишка на всю катушку использовал информацию, полученную от Петра, загоняя Спиридона в угол.

— Разорились — уныло поведал Спиридон и снова хлюпнул разбитым носом.

— От долгов сбежал? Значит беглый?

— Нет!!! — Ох и не хотелось мужику числиться в беглых. — Никифор Палыч заплатил.

— Все равно! — Мишка был неумолим. — Долг отрабатываешь, значит, закуп.

— Кабальной записи на меня нет. — Спиридон утерся рукавом, размазав кровь по щеке, и подхалимски добавил: — Господин старшина.

— Дурак! Старшина я только для воинов, а для тебя, закуп Спирька, я — Михайла Фролыч!

— Я не закуп…

— Молчать! Отвечать только на вопросы! Зачем здесь?

— А?

— И впрямь дурак! Я спрашиваю: для чего сюда приехал?

— Так это… — Спирька снова утерся рукавом, от чего стал похож на клоуна с потекшим гримом. — Никифор Палыч послал. Это… К его приезду приготовить тут все.

— Приготовил?

— Да… То есть… не все еще…

"Эх, видели б тебя сейчас сестрички, красавец писаный, разумник обходительный…".

— Десятник Петр! Ко мне!

Петька подлетел, звеня кольчугой и с нескрываемым злорадством уставился на жалкую фигуру Спиридона.

— Слушай, Петь, вот закуп ваш рассказывает мне тут, что почти все к приезду твоего батюшки приготовил. Может, проверим?

— Врет! — Убежденно заявил Петька. — Спирьке верить нельзя!

— Петр Никифорыч! — Обиженно захныкал Спиридон. — Я же со всем прилежанием…

— Врешь! — Петька пнул приказчика ногой. Вроде и не сильно, но тот сразу же упал и скорчился на земле возле забора.

— Встать! — Снова рявкнул Мишка. — Десятник Петр, команды бить не было!

— Виноват, господин старшина! Спирька, вставай, хватит валяться.

Можно было бы поиграть в "доброго и злого полицейского", благо Петька готов был исполнять роль «злого» на полном серьезе и с удовольствием, но Спирька, похоже, и без того уже сломался, поэтому Мишка, погрозив Петру кулаком, проговорил миролюбивым тоном:

— Вставай, вставай, всё уже.

Повторное валяние на земле превратило Спиридона уже в совершенное чучело, хоть на огород выставляй. Прилизанная прическа превратилась в воронье гнездо, морда разукрасилась черно-красными разводами, пижонская рубаха уверенно претендовала на роль половой тряпки. Петька глядел на сию живопись с откровенным удовольствием, видимо, Спиридон ему, в свое время, чем-то сильно насолил.