Перелетная птица (СИ) - Ежов Сергей - Страница 49

— Из когорт состоят легионы. Ergo — имя им легион. Но кто знает, вдруг Том повзрослеет, случаются же на свете чудеса?

— Да, нельзя исключать такую вероятность, может и повзрослеет, а как следствие, поумнеет и обретёт самостоятельность.

— Прости что не спросил раньше, но скажи, как твои девочки отнеслись к нашему браку?

— Возможно, ты не поверишь, но они тебя сразу же приметили и дружно советовали мне не упускать такого интересного мужчину. Девочки благословили наш союз.

— Слава богу! — с облегчением вздохнул Александр — Я всерьёз беспокоился, правда.

Мерно гудели моторы, внизу тянулись леса и болота, а потом Прибалтика закончилась и потянулась морщинистая серо-голубая равнина Данцигского залива Балтийского моря.

А вот и первая контрольная точка: Данциг. Агата заняла место за штурвалом, а Александр приготовил вымпел: металлический контейнер с привязанной трёхметровой широкой лентой в цветах русского и германского флагов. В контейнере находилось послание с приветственными словами от Агаты и Александра, а также от всего творческого и производственного коллектива, готовившего перелёт. Вымпел через форточку вылетел наружу, развернулся и красиво развеваясь, полетел вниз. Александр принял управление, а Агата схватила бинокль и принялась комментировать:

— Алекс, там такая толпа! Как они бросились в точку, куда упадёт вымпел! Вообрази, люди собрались ко времени нашего пролёта и ждали!

— Да, ждали наш самолёт, им действительно важно наше достижение.

Второй контрольной точкой был выбран Берлин. Так же, как и над Данцигом, над центром города сбросили вымпел, чем занялась Агата. С удовольствием она выбрала контейнер с биркой «Берлин» сняла с ленты прищепку, не дающую ей развернуться, и, выбрав момент, высунула руку по локоть и кинула его вниз. Захлопнула форточку и схватилась за бинокль.

— Ура! Мы опять попали!

— Я всё боюсь, что угодим в крышу. Кто будет отвечать за повреждение?

— Ах, какие пустяки! Если в газете напишут о таком казусе, мы просто пошлём денег на ремонт и какой-нибудь сувенир. Пострадавший ещё будет гордиться перед соседями!

— Ты как всегда права, моя хорошая! А теперь иди и ложись поспать. Я опасаюсь, что перевозбуждение дурно скажутся на цвете твоего лица.

— Хорошо. Я и вправду немного утомилась. Но перед Парижем обязательно разбуди меня!

К Парижу добрались уже в вечерних сумерках, но сверху было видно, что Елисейские поля заполнены толпами людей.

— Можно сбрасывать вымпел? Можно? — заволновалась Агата.

— Бросай, моя хорошая!

Очередной вымпел, уже в цветах русского и французского флага развернулся и полетел вниз, а Агата завороженно следила за ним.

— Знаешь, когда вернёмся, я обязательно научусь прыгать с парашютом.

— Нет, моя хорошая, для женщин этот вид спорта крайне вреден. Лучше я сделаю для тебя другую забаву, под названием дельтаплан. Там не будет ударных нагрузок, а летать ты сможешь в своё удовольствие сколько угодно.

— Хорошо, я подожду. А пока иди спать.

Александр лег на узкую, кровать, и с досадой подумал, что совершил ошибку: днём спать следовало ему, потому что ночной полёт для неопытного пилота опасен. Да, Агата тренировалась в слепых полётах по приборам, но опыта всё же мало. Ну да ладно, трёх часов сна ему хватит. Решив так, он завёл будильник и поставил рядом.

Проснулся он без будильника, и первым делом отключил звонок. По ощущениям всё было благополучно: моторы гудели равномерно, не было ни вибрации, ни посторонних звуков. Посетил туалет, умылся, почистил зубы и пошел в кабину.

— Ты проснулся? Мог бы ещё спать. — улыбнулась ему Агата.

— Оказалось достаточно. Как дела, где мы?

— По моим расчётам скоро должен показаться Сан-Себастьян.

— Действительно. Вон его огни, впереди слева.

— Значит всё правильно. Я, как мы и планировали, не стала пересекать береговую линию.

Испанию миновали в темноте ночи, отчего не стали сбрасывать приветственных вымпелов. А уже утром достигли Лиссабона. Аэродром они увидели издалека, километров за пятьдесят: местная команда догадалась поднять привязной аэростат и подсветить его прожектором, так что на фоне тёмной западной части небосклона он сиял подобно гигантской лампочке. Сама посадочная полоса была помечена бочками, в которых разожгли огонь, благодаря чему промахнуться было невозможно, и Александр не промахнулся. Круг над аэродромом, и вот колёса коснулись тщательно выглаженного поля, на котором даже мелкие камушки убрали. Ещё минута-другая, замолкают моторы, а вместо них гремит медь оркестра и приветственные крики встречающих.

Откуда-то из-за открытого ангара с тремя «Стрижами» десяток солдат бегом притащил маленький помост с укреплённой на нём трибуной и поставил его перед самолётом так, что тот стал фоном для выступающих. К тому времени все, кто сумел получить доступ к телам рекордсменов, успел обнять их и похлопать по плечам и по спине. В радостной суматохе как-то не обратили внимания, на то, что Агату, по нынешним нормам приличия, обнимать и обхлопывать недопустимо. Но ошеломлённая, возбуждённая и счастливая Агата не мешала проявлению чувств. Александр тоже не проявлял недовольства, к тому же, восторженный порыв довольно быстро вернулся в допустимые рамки.

Толпа собралась немалая, тысяч десять, если не больше. Александр представил себе, как люди встали ещё затемно, при свете Луны и тусклых фонарей пришли сюда, ждали, волновались, прислушивались — не раздастся ли звук авиационных моторов? Давили в себе беспокойство — не случилось ли неприятностей или поломок? Мало того, что заключительный этап полёта рекордный по продолжительности, чуть меньше четырёх тысяч километров, так ещё и ночной! В эту эпоху ещё не летали по ночам, ну, разве что за исключением отдельных сумасбродов.

Наконец, немного успокоились, и представительный мужчина в пенсне, с ухоженной эспаньолкой и длинными усами, с орденской лентой, поверх элегантного костюма, пригласил Агату и Александра на сцену. Тут же материализовался коренастый господин с великолепной причёской и взглядом исподлобья, отрекомендовавшийся секретарём русского посольства Иваном Ивановичем. Для начала он представил мужчину с орденской лентой, он оказался президентом Португальской республики, Мануэл Жозе де Арриага Брун да Силвейра и Пейрелонге. Александр с ужасом подумал, что ему не запомнить и не произнести столь многосложное имя, но потом сообразил, что можно обращаться просто «сеньор Мануэл», а если что-то неверно, то тактичные португальцы его просто поправят — не убивать же глупого иностранца за мелкое нарушение?

Между тем, президент начал свою речь, а Иван Иванович переводил.

Речь, как говорится, была «по делу»: португальцы знают толк в великих достижениях и невероятных подвигах! В седую старину они создали невиданные тогда средства передвижения, первые парусники океанского класса, и на несовершенных ещё галеонах отправились исследовать планету. Они не знали, что ожидает их впереди, они преодолевали неимоверные трудности, претерпевали невзгоды, голод, болезни и жажду, но, даже понеся страшные потери, выходили победителями из сложнейших сражений с силами природы и полчищами врагов. Португальцы рады приветствовать героев, идущих по тому же пути: создав новейшее средство передвижения, новые герои ринулись осваивать воздушный океан! Парламент Португалии на внеочередном заседании, завершившемся глубокой ночью, постановил наградить за научный, технический и человеческий подвиг графиню Агату Адамсон-Павич и Александра Павич высшей наградой Португальской республики, Древнейшим Наиблагороднейшим Орденом Башни и Меча, Доблести, Верности и Заслуг. Сей орден положено вручать в торжественней обстановке, в парадном зале, но, понимая уникальность ситуации, он будет вручен немедленно.

Тут же на помост поднялись два юноши в богатых старинных одеяниях. Юноши держали в руках раскрытые ларцы с орденами. Президент по очереди, сначала Агате, потом Александру, преклонивших колено на специально подложенные подушки, возложил цепи с орденами, а поперёк груди — орденскую ленту.