Изнанка (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 18

«И что?» — ехидствовал Потап.

— Алхимия и Динька, — сообщил я.

«Р-р-р-ры», — задумчиво прорычал Потап.

— Не вижу других вариантов. Не то, что проще, а вообще не вижу, — признался я.

«А шебуршал зачем⁈» — нашёл до чего докопаться мохнатый.

— А чтоб узнать, кого этой алхимией травить, — ловко отпарировал я.

В общем-то, так и выходило. Ну а если «не проканает» — то поединок. Но уже на суде, иначе без вариантов, заключил я. В Карасе места не оказалось, думал уже в Золотой выдвинуться, до суда. Но Торксборс пригласил, милый старикан. Даже предложил одну из любовниц «по братски», от чего я отказался — сам развёл нездоровый гарем, вот пусть сам группенсексом отдувается. Мне всё равно не мешает — «золотой росомах» арендовал под свои нужды четыре номера, один из которых я и занял.

9. Медвежий суд

Время до суда я частично провёл в попойках и беседах — народ оказался занятный, хотя и далеко не все. Просто тот же Ромео Курбич, который Адавр, меня ощутимо впечатлил. Именно «другой моралью», системой оценок и отношений, продемонстрированной натурно перед моими глазами. Соответственно, раз уж я копошусь в обществе Зиманды, а не бирюкую сиволапо в Жопе Мира — надо с этими кадрами контачить. Понимать их не только «в общем», но и в частности, стиль мышления, те самые ценности. В общем, время, проведённое за кружкой водки — оказалось совсем не лишним. И заметно отличным от дружинных посиделок: всё же там своя, очень ярко выраженная специфика «действующих боевиков по найму» очень сильно размывала всякие тонкости. Которые в дружине — не важны, а вот не в дружине — немалая часть жизни.

Остаток времени я запирался в комнате, отговариваясь «делами видомскими, никому, блин, неизвестными» и валандался с алхимией. Не варкой зелий и прочей фигнёй, а скорее зельеприменением. Сыворотка болтливости у меня была, алхимическая, но были и сомнения. Не насчёт заметности Диньки: хрен заметят, проверено, а если фигурант что-то почует и отреагирует, как териантроп — так для моих планов только лучше.

Вопрос в том, что в моём «походном нессере зимандского адвоката» была смесь для потребления через пасть. Варианты клизм, инъекций и аэрозолей создателем и продавцом, придурками такими, не описывался. А я сам — ни хрена не алхимик, да и книг по этому затейливому искусству нет. И Потап в вопросе «плавает» — он был могучей и слабопобедимой мохнатой жопой ещё тогда, когда про алхимию слыхом не слышали. И появилось это направление прикладной магии как раз для того, чтобы как-то скомпенсировать слабость молодых родов владетелей с не особо могучим тотемным духом.

За сотни, точнее тысячи лет «подпорка» превратилась в чертовски опасную и неприятную вещь, но потребности вникать у Потапа всё равно не было, ну и он — ленивая задница. В общем, до момента выпиливания Потапычей этой самой алхимией — топтыгин с этой пакостью просто не сталкивался толком.

Принцип действия был «в общем» понятен. На вещества воздействовали зверодухи-заклинания, делая их не «жутко магическими», а переконфигурируя текущий (свойственный любой материи Зиманды) мистический фон из неструктурированного в структурированный. Вещества всякие, варки-возгонки добавляли свойств, причём работать на таком тонком уровне могли только зверодухи, что автоматически делало алхимию прерогативой владетелей.

Это «в общем». А конкретно — мне нужно было понять как подействует «сыворотка правды-больтливости» на териантропа вне оборота. Подействует ли вообще, если подействует — то сколько надо. Динька — не грузовой дирижабль, да и создавать телекинезом аэрозоль ей тяжеловато. При этом давать мелкой мощный канал подпитки своей энергией я не могу. И вопросы: «какого хрена этот подозрительный видом-поверенный магичит на судью, замещающего должность главы рода⁈» — появятся у Курбичей ГОРАЗДО раньше, чем дело будет сделано. И, для начала, подопытной мордой пришлось быть мне. Потап некоторое время ментально орал и обзывался, но аргумент принял:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Помимо того, что это нужно для дела, а дело, раз уж взялся, должно быть сделано. И сделано хорошо! — рявкнул в ответ я, блеснув профессионализмом. — Это — идеальная возможность тебе разобраться с этой пакостью. Ну хорошо, с отравой ты справишься. Но вот ты бурчал, что долговременный яд — неэффективен против владетелей.

«Так и есть!»

— Фиг тебе! — отпарировал я. — Тот мальчишка-алхимик, мститель недоделанный. Он говорил про то, что «они все умрут», и отказывался говорить про противоядие. И ты думаешь — шутил?

«Зануда! Ладно, пробуй. А я присмотрю: будешь помирать — вытащу. А начнёшь блевать и гадить — буду смеяться!»

— Ваше непревзойдённое чувство юмора, уважаемый Потап, мне прекрасно известно. И каждый раз поражает своей утончённостью…

«ДЕЛАЙ ДАВАЙ!!!» — возмущённо проревел топтыгин, подняв мне настроение.

Ну и «дал», хотя перспектива блевать и гадить — не радовала. И, почему-то, смех мохнатой задницы в подобном случае не рассматривался как главное зло. Но пронесло. Не в смысле сортира, а в смысле от него: зелье на аэрозолизацию никакими нехорошими свойствами не отреагировало, своих не утратило. А Потап набирал статистику действия по моему экспериментальному организму, искал методы противодействия и прочее. Тут был ещё один момент, что зелье было именно «болтливости», поэтому, во избежание предотвращения зала суда в коллективный могильник, стоило локализовать действие именно судьёй-убийцей. А то как насчёт уважаемые владетели рубить друг другу правду-матку неудержимо. Неловко может получится, немного.

Но справились, я даже в приватной обстановке протестил динькин аэрозоль не только на себе, но и на Троксборсе (под руку подвернулся и было ле-е-ень куда-то переться). Действие показал, ослабленное, но вполне рабочее. А я убедился окончательно — у росомах за Брана ко мне не только нет претензий, а меня скорее считают «оказавшим услугу, благорасположенным к роду Троксборсов», что очень неплохо. А сам дед наблюдал за мной, как за актёром, как выяснилось. Что в общем-то тоже не страшно — на «бис» не звал, постановку не заказывал, ну а что развлекается, за мной наблюдая — так не он один. Некоторые, про которых и говорить не хочется, этим самым занимаются, сучности, чтоб их, божественные. Да и не только они, как я думаю, но пока не орут про «фигляра Потапыча» — мне пофиг.

Наутро дедок, правда, кидал на меня настороженные взгляды.

— Да, помню. Нет, не в обиде, уважаемый Кейдио. Вы меня тоже развлекаете, — хмыкнул я.

— И чем же, почтенный Михайло?

— Вашими меняющимися любовницами и их количеством, а так же рассуждениями о том, как вы с ними справляетесь в вашем уважаемом возрасте, — оскалился я. — И я оценил ваши упорные попытки избавить чресла от бремени, свалив его на меня…

На этом моменте старикан заржал, искренне, с подрыкиванием. Ну а вопрос «неуместной болтливости» и неудобного момента был снят с повестки дня.

— И вообще — во всём виновата водка, — подытожил я.

— Да, надо бы пить поменьше…

— Не в количестве дело. Она, уважаемый, просто лежалая, — с важным видом констатировал я. — И вообще, уважаемый, я — собираться. В полдень суд, — закопошился я.

— Да, любопытное предстоит зрелище, — подмигнул мне Троксборс.

— Отменное, — посулил я, ответно оскалившись.

И да, Лидари я в результаты своих изысканий не посвящал. Не его львиное дело: ярлык я получил за приведённые доказательства, для «предоставления убийцы». Что и будет сделано: а вот всякие интересные данные, да ещё и бесплатно, пусть всякие потерпевшие выкладывают.

Сам суд, по понятным причинам, происходил на территории особняка Курбичей. Пустили всех, включая Касса и Мочку Квидых. Старики мне поклонились, зыркая жалобно, на что моя преисполненная бесконечного милосердия и прочей хренотени морда сделала успокаивающий жест и кивнула. Курбичи на нас, как понятно, смотрели, как оборотни какие-то, даже непонятно с чего. А вот зала суда, как такового, не было. Была поляна в приусадебном парке Курбичей, где сидел только сам Порал-убийца, с мордой скорбно-возмущённо-правосудной. Ну посмотрим на твою морду, мысленно посулил я говнюку, широко скалясь всем, кто под улыбку подвернулся. Улыбайтесь: это всех раздражает. И поднимает настроение, если раздражённые не могут навредить.