Спасите меня, Кацураги-сан! Том 4 (СИ) - Аржанов Алексей - Страница 21

— Не спишь, Тендо? — шёпотом спросила она на русском языке.

— Нет, Алёна, — ответил я, переключившись на родной язык. — Что-то случилось?

— Нет, просто не спится. К тебе можно? — она мотнула головой в сторону моей комнаты.

— Да, входи, — я отошёл от двери, позволив Лихачёвой войти.

Она вошла в мою комнату и присела на край кровати.

— Быстро же ты отреагировал на мои крики, — сказала она. — Быстрее всех остальных прибежал.

— Привычка, — пожал плечами я. — Тем более, твой голос узнать нетрудно. Ты хоть и неплохо говоришь по-японски, но диалект так просто не скрыть.

— Привычка, говоришь? — улыбнулась она. — Остальные отдыхающие — тоже врачи. Но ты прибежал первым. Ты меня впечатляешь, Тендо. С одной стороны, это здорово — ты такой… Настоящий врач. Как в сериалах. Но с другой, мне кажется, что ты слишком сильно себя выматываешь. О своём здоровье не забывай беспокоиться.

— Не переживай, я бегаю по утрам, — рассмеялся я. — Этого достаточно. Доживу до восьмидесяти четырёх, как Сакуродзи-сан.

Я неожиданно для себя понял, как глупо и неестественно звучат все эти суффиксы на русском языке. Интересные люди — эти японцы. Достаточно добавить три буквы и низко поклониться, чтобы показать своё уважение к человеку. В моей же стране уважение показывалось совсем иначе. Можно сколько угодно выкать и лебезить перед начальником или любым другим человеком, но показать уважение этим способом не выйдет. Уважение показывают действия.

Я сел рядом с Лихачёвой и задал ей довольно странный, но очень важный для меня вопрос.

— Как там сейчас обстоят дела в России? — поинтересовался я. — Связывалась с кем-то из старых знакомых?

— Там всё хорошо, — улыбнулась она. — Не хуже, чем здесь. Те же клиники, те же корпорации. По производству лекарств Японию не переплюнули, зато медицина в некоторых городах даже на голову выше, чем здесь.

Вот как? Это очень радует. Вспоминая, во что превратил тот вирус весь мой мир, сложно даже представить, сколько времени понадобится моей стране, чтобы восстановиться. По крайней мере, в этом мире с ней всё хорошо.

Этот вопрос был для меня очень важен, поскольку я уже много раз задавался вопросом — не стоит ли вернуться туда? Ну да, придётся какое-то время мозолить глаза, будучи японцем, и обживаться на новом месте. Но это — мелочи, вопрос времени. Главное, что меня беспокоило — нет ли в России острой нужды в целителе прямо сейчас.

Как только я впервые попал в этот мир, я сразу же пролистал ленту новостей, разузнал всё, что только мог об уровне медицины на Родине. Из интернета вычитал только хорошие новости, но мало ли что там пишут?

Поэтому поговорить с человеком, который напрямую связан с Россией, было необходимо.

— Ты меня порадовала, Алёна, — честно признался я.

— А? — удивилась она. — Почему?

— Медицинский мир — общий. Он не делится на страны, — ответил я. — На то у нас и существует латынь, чтобы врачи из любого уголка мира могли друг друга понимать. Мне важно знать, что медицина одинаково хороша везде, а не только в Японии.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, Тендо, — рассмеялась она. — Мне кажется, такие вещи беспокоят только тебя. Всё-таки ты — не просто врач. Ты прямо целитель какой-то.

Она не вкладывала в это слово какой-то особый смысл, но даже не подозревала, насколько оказалась права.

Реполяризация моих нейронных каналов окончилась, и «анализ» включился сам по себе. Я резко ощутил то, о чём говорил с Кондо Кагари в горячих источниках. От этого ощущения по моей спине пробежали мурашки.

Нет, дело не только во взгляде. Отношение женщины к тебе — штука комплексная. «Анализ» описывал всю эту смесь из кучи признаков одним-единственным словом.

«Желание».

Всё-таки хорошо, что Кондо и Никиширо уехали. Битва за кровать в виде Джанкер-по резко обрела совсем другой смысл.

Хотя, уверен, Кагари с Нагисой Йоко не просто так решили уехать пораньше.

На следующее утро, когда я проснулся, Лихачёвой Хикари в моей комнате уже не было. Медсёстры профилактики собирали вещи, готовясь к отъезду. Автобус должен был проехать мимо онсэна ближе к семи утра.

Я проснулся в шесть, поэтому успел сделать короткую разминку и принять бодрящий холодный душ.

— Спасибо вам большое за гостеприимство, Сакуродзи-сан, — я поклонился хозяйке онсэна. — Ещё раз прошу, не переживайте насчёт мужа. Вот увидите, через пару недель он уже вернётся к вам. Ещё бодрее и здоровее, чем был.

— Это вам спасибо, Кацураги-сан, — улыбнулась женщина. — Он уже связался со мной. Вы оказались правы — камень в мочеточнике. Он сказал, что оперировать его не будут. Лечение будет проходить, кон… Как это называется?

— Консервативно, — объяснил я. — Только препаратами и другими средствами — без вторжения в организм.

— Да, точно, — закивала Сакуродзи Кимико. — Кузе-сан просил передать вам, что ему намного лучше. Мы оба вам очень благодарны.

Женщина поклонилась.

— Эй! — послышался крик Лихачёвой. — Кацураги-сан! Автобус вот-вот уедет, не успеете!

— До встречи, Сакуродзи-сан, — попрощался я и поспешил к автобусу.

Я сел в автобус. Сакамото Рин, Митсуси Коконе и Лихачёва Хикари всю дорогу болтали о чём-то, пока я проходил тесты по хирургии в приложении «Хиджиката-Медикал».

Хикари вела себя так, будто вчера ничего и не было. Оно и к лучшему, нам обоим не нужны проблемы с сумасшедшими правилами клиники.

Хотя, в общем-то, если уж говорить откровенно, мне на них плевать. Я ещё в начале своей работы здесь сказал Эитиро Кагами, что моя личная жизнь никого не касается. И до сих пор придерживаюсь этого мнения.

Дорога домой показалась мне быстрее, чем наш пятничный путь к онсэну. Воскресенье пролетело, как мгновенье, и наступила новая рабочая неделя.

Ещё за полчаса до начала приёма у нашей поликлинической аптеки выстроилась очередь из врачей. Все пришли получать препараты для клинических испытаний.

Я забрал несколько упаковок «Нормотоникс», «Нефреген» и «Онкокура» и поднялся к своему кабинету.

Первыми в очереди уже сидели мои испытуемые. Кушикаба Тэцуя — мужчина с выраженной тахикардией, Кишимото Мицузане — парень с хронической болезнью почек. И конечно же, Бьякуя Шино — больной с четвёртой стадией рака прямой кишки. Его я узнал издалека по той самой чёрной кепке-бейсболке.

Этот день настал. Что ж? Начнём клинические испытания.

— Кто первый — заходите! — воскликнул я.

Глава 9

Я убедился, что Огава Хана уже подписала все документы о неразглашении информации, и лишь после этого начал общаться с испытуемыми.

По-хорошему, всё, что происходит в кабинете, и так не должно покидать его стен. Но в таком мероприятии, как клинические испытания засекреченных препаратов, требовалась особая осторожность.

Тем более с Огавой Ханой.

Первым в кабинет вошёл Кушикаба Тэцуя. Стоило ему появиться в кабинете, и мой «анализ» сразу же сообщил о резком повышении пульса у мужчины.

— Присаживайтесь, Кушикаба-сан, — предложил я. — Расскажите, как сейчас ваше самочуствие? Нам нужно заполнить все ваши данные до начала приёма препаратов, чтобы можно было оценить действие экспериментальных лекарственных средств.

— После того как вы откорректировали мою терапию, мне стало намного лучше — теперь я хотя бы не умираю, — усмехнулся Кушикаба.

Я потратил много времени, чтобы подобрать правильные антиаритмики. Но толку от них было ноль. Ранее Кушикаба ходил к кардиологу и долгое время наблюдался у аритмолога. Консилиум врачей постановил, что из-за стойкой тахикардии пациенту стоит установить кардиостимулятор. Но история закончилась совсем не так, как хотелось бы.

Несмотря на то что все материалы, из которых состоит кардиостимулятор, абсолютно нейтральные, его организм всё равно отторгал аппарат. Такое бывает при сильной реактивности иммунной системы.

Однако на моём опыте это был первый пациент, у которого кардиостимулятор не прижился. В итоге аппарат пришлось удалить, а устанавливать другой сердечно-сосудистые хирурги не решились.