Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Если забуду тебя, Тель-Авив - Кетро Марта - Страница 9


9
Изменить размер шрифта:

Через час снова была дома, разморённая морем и раздавленная утренним жаром до состояния пятничного персика с рынка Кармель – такие в конце дня отдают за «килё шекель», а перед самым шабатом оставляют в ящиках на земле для эритрейских нелегалов и русских бомжей. Купальник слез, как сардельная шкурка, в трусах песок, и не факт, что морской. Бесшумно забралась в постель и похитила записку – не было ничего. Помню только: от пенного морского барашка отрывается клочок, оборачивается белой бабочкой, ловит ветер и летит к берегу, к золотому Тель-Авиву. Одно это и останется от целого утра – а может, и от всей жизни, пока не знаю.

2

Образцовый выход из дома, образцовый. Всё дело в том, что у меня сделался прыщик. Он привёл за собой тяжёлый ББ-крем, делающий из человеческого лица идеальную фарфоровую маску. Маска в свою очередь повлекла из глубин стола метеориты герлен, чтобы сиять в честь прихода субботы. Сияние потребовало чёрных одежд – шёлкового платья в бельевом стиле и небрежно завязанного wrap dress поверх. И, как вы понимаете, с этим всем без каблуков нельзя. И вот выхожу я в этом всём и понимаю, что а) иду я, вообще говоря, на дикий ближневосточный рынок за вербеной и халой; б) по времени уже почти шабат; и в) я падаю. Ну, поскользнулась, бывает, повалялась, пошла на рынок, в пыли вся.

Не жила нарядной, нечего и начинать.

3

Тель-Авив, как любое дитя этой земли, нежен, нахален и жизнерадостен. Иногда я даже слегка теряюсь.

Бомж повадился спать во дворе на нашей единственной скамейке, жильцы с ним деликатно воюют – регулярно прикручивают специальную перекладину посреди сиденья, чтобы нельзя было лечь. Бомж так же регулярно эту штуку отламывает и выбрасывает. Вечером в шабат опять явился, обнаружил свежеустановленную помеху и устроил шумную сцену, страшно возмущался и грозил позвонить в полицию. Уже не возьмусь предположить, есть ли что-нибудь такое, чего израильтянин не посмеет потребовать у мира, сомневаясь в своём праве. Разве что насчёт парковки в Тель-Авиве все уже смирились.

В ночном Неве-Цедеке нас обгоняет восхитительный родстер, останавливается на дорогущей улице у дорогущего дома – местный юноша привёз «на кофе» высокую англоязычную блондинку. От умиления рассыпаюсь на воздушные шарики:

– Вот же умничка, всё правильно сделал – когда такая тачка и дом, сам боженька заповедал самую белобрысую и длинную иностранку, какая найдётся в баре.

Идём дальше, через два десятка шагов пряничная улица внезапно обрастает облезлыми халупами (в Тель-Авиве это нормально, земля-то в любом случае золотая), и я начинаю уважать мальчика ещё больше:

– Слушай, какой разумный юноша, с правильной стороны девицу подвозил.

– А прикинь, вылезает она утром от него и проходит дальше на двадцать метров – мать твою, где я и что это было?

4

Рай наступает вместе с шабатом, когда Тель-Авив тих и пуст. Тёплые сумерки на чистых улицах превращают город в съёмочный павильон, под каждым фонарём идеальная композиция: мягкий свет, цветущий куст, скамейка, новый месяц колыбелькой. Иногда в картинку вписан человек, который весь – одиночество. Девчонка, подсвеченная телефоном, смотрит на экран и не улыбается. Или я со своим планшетом. Или юноша, который не спешит. Ещё несколько часов назад все едва успевали – к закрытию рынка, к началу субботы, к столу. А сейчас на улицах только те, кто уже везде опоздал – к свечам, к семье, к собственной жизни.

Раньше в эти часы я остро чувствовала свою бездомность, а сейчас вижу открытые двери, из которых вылились на улицы тепло и безопасность, мне теперь весь город – дом. Мой кабинет на площади Бялик, веранда моя на берегу, крыша надо мною – пальмы, а вместо свечей огни над водой.

Куда спешить, чего бояться, кого ждать, когда всё уже потеряно, остался только тоненький месяц чеширской улыбкой, суббота, мир.

Если разобрать, из чего складывается моё чувство счастья, получается, что это когда ты всё потерял и всё можешь, всё забыл и всё понял, и сердце твоё разбито и готово к любви. Так выглядит свобода, но для меня это и есть счастье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прогулка в Песах

Нет лучшего способа отметить праздник освобождения, чем украсить свой банковский счёт некоторыми вложениями. Потому что свобода, как известно, приходит нагая, а значит, туфельки ей купи, платьишко купи, сумочку надо, всё – деньги. И вот, настяжав гонораров и покормив банкомат, скачу я к морю, напевая «вышли мы все из Египта, дети семьи трудовой», и думаю, как причудливо сознание постсоветского человека, даже самого хорошенького из них: чуть только расслабь, покорми, развлеки, тут и вылезет диковатый фольклор. Потому что укачивали меня под песню о Щорсе, и что ещё может стать с человеком, для которого покой и безопасность – это спать на руках у папы под немузыкальное гудение «голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Красиво же, ну: вечернее густо-синее небо, роса на изумрудной траве, полоса вишнёвой крови, а из сумерек выступает белое пятно бинта с плывущим алым. И конь где-то там ходит тёмной тёплой тенью. Разве же не прекрасен такой вечер, разве не безмятежен?

Ещё думала о ненасытном своём одиночестве: почему, сколько ни люби волка, ни окружай его тройным кольцом хороших и заботливых, всё норовит он скорчиться от тоски и обстоятельно нажаловаться на сиротство.

А потому всё – поняла я в этот вечер Песаха, когда люди расходились в свои дома и соединялись для праздника, – потому, что у меня нет семьи. Не оттого, что дракончик съел папу и маму и теперь сирота, просто нет этого основополагающего ощущения своих, которые несмотря ни на что. Есть ряд людей, выбравших любить меня вопреки моим несовершенствам, но они всегда могут отозвать свои чувства, и претензий к ним не будет, одно огорчение. Потому что как женщина, мать, дочь, сестра, племянница и даже кузина я никуда не гожусь, а состоялась только как куст, говорящий, бродячий, иногда пылающий. Куст я правда отличный, не придраться, но этого слишком мало для семьи, поэтому я легко пойму, если что. С каждым из своих дорогих я договариваюсь отдельно. Прости, папа, я куст. Прости, дитя, даже не кукушка. Прости, милый друг, я немного деревянная. Но если согласитесь меня любить, покроюсь для вас цветами и даже, возможно, полезной едой, а если и нет, придётся вам меня как-нибудь так. Почему они до сих пор согласны, это вопрос их личных травм, но, когда откажутся, я не удивлюсь.

Но, обдумав всё это, отмечаешь, что есть же у семьи и другая характеристика – не только любящие, но и те, кого любишь ты. Отчего же куст умалчивает об этом аспекте? А всё потому, что привык знать: твоя любовь ничего не решает, как ни пылай, ни принадлежи, всегда наступит момент, когда ссадят с колен и уйдут. Никого нельзя удержать силой своей любви и сохранить при себе, только если выберут тебя, если собственная любовь привяжет человека к людям, кустам и крестам. А дальше уж либо повезло, либо нет.

Мне везёт, мне всегда отчаянно везёт, по мелочам и в том, что люди зачем-то меня выбирают.

Прогулка с утра

Удивительна память, которая просыпается в человеке, когда отключается рассудок. В пятницу пришлось покинуть дом спешно, в восемь тридцать утра; я собирала своё дремлющее тело совершенно мимодумно и поэтому рефлекторно его накрасила. И потом сидела на пустом пляже, являя собой образец ритуальной косметологии. Пугать особенно было некого – всего одна парочка дятлов с маткотом[20], несколько бегунов вдоль кромки воды и ещё собака Куки, которая обучена знакомиться с девушками. Выбирает, ложится у ног и ждёт, когда придёт хозяин. Какая женщина откажется поболтать с блондином, если его представляет большая тёплая собака?

Из хорошего в стране нашей, кроме голоса горлицы и клубники по шесть шекелей, то, что сантехников здесь называют высоким словом инсталлятор, потому что они, очевидно, делают некоторое искусство из говна, труб и герметика, а потом ещё запрещают его осквернять примерно сутки. Из-за этого вечернюю субботнюю прогулку мы планируем по известным нам круглосуточным туалетам. А с утра мне просто нужно было покинуть здание, я не готова была увидеть людей так близко, вот и умчалась накрашенной птицей – красноглазо кружить над морем, но не орать.