Подмастерье палача (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 4

Пока я удивленно хлопал глазами, кто-то за моей спиной продекламировал: — Кокань — страна, где все твое, куда ни глянь.

После этих слов народ как-то сразу развеселился и со всех сторон послышались смешки и веселые выкрики: — Эй, парень! Ты обратную дорогу не забыл? Когда пойдешь обратно, меня возьми! И меня!

— Я не знаю такой страны, — сказал я в полной растерянности, глядя на радостные лица людей, которые после моего ответа развеселились еще больше.

Потом я узнал, что Кокань — это сказочная страна изобилия во французском фольклоре. Эта стихотворная сказка была весьма популярной среди простого народа. Страна винных рек и деревьев, на которых растут пироги, где все наоборот, там за труд наказывают, а за безделье платят деньги. Рассказ об этой стране ведется от лица человека, побывавшего в ней, но потом он ушел, а когда захотел вернуться, то не смог найти дорогу назад.

— Посмеялись и хватит! — недовольно прикрикнул на работников купец с бородкой, а затем снова меня спросил. — А кто ты по вере, незнакомец?

В ответ я достал из-под одежды крестик и продемонстрировал его народу.

— Добрый католик, — заверил я людей, чтобы исключить любые сомнения в этой области, так как мне не нужно было звание еретика и знакомство с инквизиторами. Хотя мое поспешное заявление полностью противоречило моим словам об отсутствии памяти, на это просто никто не обратил внимания. Даже начальник охраны, Франсуа, не насторожился, хотя по роду его службы, именно он должен проявлять подозрительность к чужакам.

У меня были опасения, что люди при виде незнакомца насторожатся и будут сторониться, но вместо этого они приняли меня к себе, как приятеля, которого давно не видели. Они, совершенно не стесняясь, обсуждали меня, при этом отпуская грубые, но беззлобные, шуточки в мой адрес. Их простота, наивность и какая-то детская радость меня немало удивили. Насколько можно было судить по ложившейся ситуации, на данный момент я представлял для них театр одного актера. Оно и понятно. Долгая дорога, скука — а тут бац! — и повстречался им непонятный и смешной человек. В отличие от них я, наоборот, напрягся: в моих словах не было ни связи, ни логики, а эти люди все воспринимали так, словно все так и должно быть. Как такое может быть? Уже позже я разобрался с этой непонятный на данный момент логической ошибкой. Все оказалось довольно просто: то, что выходило за рамки жизненного уклада этих людей, относилось к божьему вмешательству, а если что непонятно, так для этого есть святые отцы и церковь. Не успел я заверить людей в том, что я добрый католик, как из меня, совершенно неожиданно, вырвалась фраза на латыни: — Сonfitemini Domino quoniam bonus quoniam in saeculum misericordia eius.

Еще толком не придя в себя от маленького чуда, вслух автоматически перевел сказанную фразу: — Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его.

Все разом замолчали, уставившись на меня, а кое-кто, как я заметил, даже перекрестился.

"Что это сейчас было?! — вопрос самому себе был задан, но подвергнуть анализу пока необъяснимый феномен мне помешал купец с бородкой.

— Он латынь знает. Может бежал из монастыря? — сделал он свое, весьма неожиданное для меня, предположение, причем обратился с этим вопросом не ко мне, а к своему компаньону. В ответ тот только пожал худыми плечами.

— Нет, господин, — неожиданно возразил ему старший охранник. — Этот человек не монах, уж больно руки у него гладкие, к тому же он поджарый и жилистый, как уличный акробат.

— Фигляр?! — снова оживился народ. — Жонглер! Покажи нам фокусы! Спляши! Эй, прокатись колесом!

Идиотские выкрики взрослых людей, ведущих себя, как дети, неожиданно разозли меня. На моем внешнем виде это никак не отразилось, я даже сумел растянуть губы в резиновой улыбке. Все опять веселились, сыпались шутки, даже губы купцов кривились в легкой улыбке. Один только старший охранник не улыбался, задумчиво глядя на меня.

— А может он студент университета? — вдруг неожиданно предположил он.

Все разом замолчали и выжидающе уставились на меня.

"Вы идиоты? Вам же русским языком сказано, что я память потерял".

Говорить, понятное дело, ничего не стал, а просто снова пожал плечами.

— Так мы это сейчас легко проверим, — с торжеством в голосе, вдруг сказал торговец с иконкой на шапке. Теперь все внимание людей сосредоточилось на купце. Тот наклонился, пошарил в сумке, лежавшей у него под ногами, потом осторожно достал скрученный лист бумаги.

— Подойди ко мне.

Я встал, подошел и осторожно взял свиток. Развернул. Сердце радостно всколыхнулось, когда понял, что могу это прочитать, правда, с определенным трудом, из-за странной каллиграфии. Запинаясь, прочитал несколько строчек.

— Умеет. Точно студент. Грамотный, — вразнобой подтвердило мое умение сразу несколько человек.

Я отдал свиток, который купец сразу спрятал в свою сумку. Если до этого на меня смотрели не без настороженности, то теперь в глазах людей появилось уважительное любопытство. Я умел то, что не умели они, но при этом все равно у меня не было того, чему эти люди поклонялись — знатности, богатства и власти.

— Вот, а я что говорил, — раздался голос Франсуа, в его голосе были слышны нотки торжества.

Не успел народ признать меня студентом, как неожиданно раздался возглас "повара": — Похлебка поспела!

Люди, мгновенно прервав обсуждения, сразу загремели посудой. Я получил вместе со всеми миску густой похлебки, в которой даже плавали пятна жира, кусок сыра и серого хлеба. Честно говоря, я даже не успел полностью ощутить вкус супа, как моя миска показала дно. Добавочной порции мне не дали, так как остальные едоки были голодны не менее меня, поэтому кроме стакана пива, больше я к ужину ничего не получил. После окончания ужина, меня и парня отправили мыть котел и посуду.

Когда мы вернулись, уже окончательно стемнело и многие уже спали, оглашая ночную тишину переливистым храпом. Купцы, в отличие от остальных обозников, лежащих на земле, забрались в свой возок и сейчас о чем-то тихо говорили. Я лег поближе к догорающему костру и глядя на угольки, стал анализировать свою первую встречу с аборигенами. Они приняли меня в свою компанию и сами поверили в легенду, которую для меня и сложили.

"Наивность? Не похоже. Все они люди взрослые, с определенным жизненным опытом. Тут, скорее всего, действует ограниченность сознания и узость кругозора, а дальше они не лезут. Да и зачем, если все остальное им заменяет вера в бога. Так что здесь все, более или менее, логично. Даже с именем соглашусь. Обозначавшее его личность и намертво вбитое в сознание, оно могло сохраниться, но вот откуда выпрыгнула целая фраза на латинском языке? Или это говорит о том, что память прежнего хозяина частично сохранилась? Но почему именно латынь, а не какие-нибудь детские воспоминания? Может, я действительно беглый монах… или все же студент-богослов?".

Рано утром, после завтрака, состоявшем из невообразимого месива, где главным ингредиентом были бобы, мы отправились в путь, а спустя час выехали на большой торговый путь. Интерес людей ко мне уже пропал, да и какой смысл разговаривать с человеком, который отвечал одно и тоже: не помню.

Когда утренняя прохлада ушла, дорожная пыль, поднятая копытами лошадей, лезущая в рот и в глаза, заставила людей окончательно замолчать. Купцы, сидя в своем возке, которым правил мальчишка, уже давно дремали.

Все это время я шел сбоку от одной из телег, на которой сидел возчик, разговорчивый молодой парень, по имени Жак, которому пыль не мешала болтать языком. Он и стал для меня источником основной информации. Обрадовавшись слушателю, он без умолку рассказывал о своих пьянках и бабах, но при этом быстро переключался, чтобы ответить на мои вопросы, правда, каждый раз, корчил удивленную рожу, словно говоря, ну как можно не знать таких простых вещей.

По обеим сторонам дороги тянулись поля и виноградники, на которых виднелись сгорбленные фигурки крестьян, одетых в серую ряднину, но при этом я отметил цветные заплаты на их одежде. Красные, зеленые, желтые. Удивило, конечно, но спрашивать не стал, у меня и так хватало вопросов, причем куда более существенных. Например, что за странная толпа, бредущая нам навстречу?