Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ) - Фрес Константин - Страница 5

Я покопалась в кармане и достала пару монеток, которые дал мне возница.

— Этого, конечно, немного, — сказала я, — но ведь можно купить хлеба…

У Анники глаза заблестели.

— Хлеб! — прошептала она. — А тут еще пшено… можно кашу сварить!

— А если уж совсем станет голодно, — подхватила я, — сварим вон суп. Из моей курицы!

Я протянула руку, чтоб погладить несчастную птицу.

Ну да, я ее спасла.

Но такова птичья доля. Я готова была ею пожертвовать ради нас с Анникой.

Но что-то пошло не так. У курицы, как ни странно, на этот счет были свои планы.

— Руки прочь! — выкрикнула вдруг эта пернатая — пардон, лысая! — птица, отпрыгивая и забиваясь в угол между стеной и печкой. — Или я за себя не отвечаю!

Анника подскочила, как ужаленная, отпрянула, и тотчас же упала, споткнувшись о ведро.

Она рухнула задницей прямо в него, задрав ноги и выбив целый фонтан холодной воды.

Но говорящая курица ее так напугала, что Анника не обратила внимание на холод.

Вытаращив глаза, не мигая, она мужественно выдрала себя из ведра, и ухватила метлу.

— Демон! — выдохнула она.

И попыталась прихлопнуть несчастное лысое создание.

Курица, забившись в угол, отбивалась, как тигрица. Клевалась, кудахтала и дрыгала ногами.

А я просто-таки остолбенела. Даже двигаться не могла.

—…Олег Петрович?! — только и смогла вымолвить я, потрясенная до глубины души.

Этот голос, эти интонации, эту спесь в голосе я не спутаю ни с какими другими!

Это хорошо завуалированное превосходство, яд, сквозящий в каждом слове!

Противный препод, что мучил меня на пересдачах! Это он, он оказался в теле ощипанной курицы!

Услышав свое имя, он — курица, — на миг перестал сопротивляться и Аннике удалось прихлопнуть его метлой.

Да так, что он уселся на лысую гузку, растопырив лапы и раскрыв клюв.

— Денежкина?! — прохрипел он, тараща на меня глупые куриные глаза.

— Вот тебе! — торжествовала Анника.

И я еле успела ухватить ее за руку чтобы остановить следующий удар. Не то курице пришел бы конец.

— Стой-стой-стой! — взмолилась я. — Это не демон, это…

— Говорящая курица! — рычала Анника. Она просто рвалась в бой. — Значит, демон! Суп из демона будет угоден Свету! И наваристый, должно быть, получится!

Откуда в ней такая кровожадность?! Впервые видит курицу, а уже готова ей кишки выпустить!

— Уберите от меня свои руки! — снова завопила курица, вжимаясь в кладку печи.

— Суп из демонячьих потрохов! — Анника снова взмахнула метлой, как Смерть — косой. — Наверное, у тебя вкусное сердце!

Вот честное слово — тут курица побледнела. У нее закатились глаза и гребень побелел.

— Нет-нет-нет! — затараторила я. — Это… несчастный скиталец меж мирами! Заблудился, попал не туда! Это не демон!

— А такие бывают? — удивилась простодушная Анника.

Мы с курицей закивали, как по команде.

— Да, да, — говорила курица.

— Да, — подхватила я. — Мне бабушка рассказывала! Иногда люди умирают в одном теле и возрождаются в другом. Но совсем не в своем, а…

Я провела рукой по лицу и вдруг замолкла, словно меня холодным ветром обдало.

А чего, собственно, я за него хлопочу?

Кто мне этот ощипанный цыпленок?!

Это из-за него я страдала в той жизни.

Из-за него попала в эту, где меня продали, как овцу на бойню!

Он же уморил меня своими пересдачами!

— Она говорила мне, — зловеще продолжила я, — что некоторые грешники за свои гнусные дела иногда попадают в другие миры. В непривычные им миры. И становятся слабыми животными. Мышкой, жуком. Или вот курицей.

— Да что ты говоришь! — ахнула Анника.

— Да, да. И там их мучают, — я многозначительно вздернула брови. — Например, курицам выдергивают перья…

— Я не курица, я петух! — зашипела курица и покраснела.

— Петух? — с сомнением произнесла Анника, разглядывая несчастного Олега Петровича. — Что-то не похоже. Петухи обычно крупнее.

— Я молодая особь! — провыла несчастная птица.

— Цыпленок! — едко подсказала я.

— А у молодых особей…

— У цыплят!

—…слабо выражен половой диморфизм!

— Чего?! — Анника остолбенела, вытаращив глаза и раскрыв рот.

— Он говорит, что еще очень маленький, — пояснила я. — Не видно еще, кто он, курица или петух.

— Размером он со взрослую курицу, — заметила Анника. — И если он петух, и еще цыпленок… О-о-о, он вырастет огромным! Суп из него получится что надо! А перьями подушку набьем. Если они отрастут, конечно.

— Прекратите каннибализм! — заверещал снова Олег Петрович, в истерике забиваясь в угол. — Я человек! Не смейте меня есть!

— Ты курица, — отрезала Анника безжалостно. — И ты попал сюда за свои грехи. Так отчего я должна быть к тебе добра?

Курица выглядела жалкой и подавленной. Гребень у нее свесился набок, клюв раскрылся, словно несчастная птица задыхалась. Сердце у меня дрогнуло от жалости.

— Ладно, не надо его пугать, — великодушно сказала я. — Может, он нам еще пригодится?

— В жарком, — кровожадно сказала Анника. — Или под соусом в картошке!

Это не девочка, это истребитель демонов какой-то!

— Греть гусят, например! — нашлась я. — Матери-то у них нет. Вот и будет наша курочка их опекать. Обрастет перьями, будет прятать под ними птенцов…

— Я петух!

— Ну, хорошо, в суп так в суп, — покладисто согласилась я.

Курица тотчас сникла.

— Согласен, — проквохтал несчастный Олег Петрович.

И я, ухватив его под крылья, откинула концы шали и усадила к гусятам.

— Вот, — сказала я, прикрывая несчастного голого Олега Петровича шалью. — Они будут на твоей совести. Будешь за ними приглядывать.

— Сбежит, — скептически заметила Анника. — Надо за ногу его привязать.

— Сбежит, значит, окажется в супе вдвое быстрее, — отрезала я. — Или собаки порвут. Много ты видела бесхозных куриц, разгуливающих на свободе?

Глава 6

Приключения эти так меня утомили, что я свалилась на свободную лежанку и уснула, как убитая.

А утром, едва расцвело, Анника меня разбудила, деликатно потрогав за плечо.

— У меня остался примерно час до работы, — переминаясь с ноги на ногу, произнесла она. — Может… ну, ты хотела помочь мне… и купить хлеба…

Она окончательно смутилась и промямлила что-то невнятное.

Я так и подскочила.

— О, конечно! — я торопливо нашарила в кармане два своих медяка. — Вот, бери!

Анника повеселела.

— Тут до дома распределительницы пять минут! — радостно сообщила она мне. — Я куплю у нее краюшку хлеба и приду!

— Хватит только на краюшку? — спросила я.

Откровенно говоря, у Эстеллы-меня были отдаленные представления, что сколько стоит.

Я пришлая, мира этого не знаю. А Эстелла до сих пор жила в обеспеченной семье.

Да и вряд ли она ела отрубной темный хлеб.

Две медных монетки — я сомневалась, можно ли на них купить вообще что-то.

Но Анника с жаром закивала головой.

— Если разрешишь, — проговорила она с мольбой в голосе, — я куплю еще что-нибудь… Например, молока!

— Тогда я смогу сварить тебе немного каши, — улыбнулась я. — Давай! Трать все! В конце концов, не самые большие деньги в нашей жизни. Будет у нас и больше!

Анника убежала, а я поднялась. Стряхнув сон, оправив платье, решительно направилась делать скопившиеся дела.

А таковых набралось немало.

Гусята наши спали, пригревшись под шалью. У них там было жарко-жарко. Значит, уже не замерзнут, не простынут и не помрут.

И Олег Петрович — тоже спал, в несвойственной курам позе.

Он завалился на бок, вытянулся во весь рост, положил голову на пушистый зад одного из гусят. Нашел же себе подушку… И какой сон крепкий!

— Совесть тебя не терзает, петух щипанный, — ворочала я сердито. — Я тут из-за тебя, между прочим!

Но Олег Петрович меня не слышал.

Препод дрых, раскрыв клюв и вытянув тощие лысые лапы. Да так блаженно, так сладко… кажется, даже похрапывал. Наверное, думал во сне, что весь кошмар ему привиделся.