Невеста в бегах. Гуси, грядки... герцог?! (СИ) - Фрес Константин - Страница 28

Какая полезная в хозяйстве штука — Петрович!

Герцог велел своим слугам погрузить в его карету мой сундук, и мы отправились кататься по городу.

— Что такое? — испугалась я, видя, что мы едем по незнакомым улицам, совсем не в ту сторону.

— Вы же не хотите привести за собой хвост из грабителей в свой дом, — ответил Орландо.

— Ах, вон оно что… и вы, когда я к вам влезла…

— Да-да, вез артефакт, — улыбнулся Орландо. — Я даже подумал, что вы забрались его украсть.

— Вы же могли бы меня пристукнуть! — ужаснулась я.

— Мог бы, — сощурил свои глаза Орландо. И посмотрел на меня так, что меня в жар кинуло.

Кони резво мчали, высекая подковами искры.

Карета петляла и кружила по городу. Орландо посматривал в окно, убеждаясь, что за нами нет погони.

В один миг мы въехали в темную подворотню, в каком-то старом доме.

Там нас ожидала другая карета, не такая пышная и заметная.

В нее мы пересели в один миг, и сундук мой был кинут мне под ноги.

Карета наша преспокойно тронулась, и та, в которой мы приехали, выскочила из подворотни.

Все произошло в несколько секунд, наверное, преследователи даже не поняли, что мы останавливались.

А преследователи были.

— Вон они, голубчики, — рассмеялся герцог, довольный, что ему удалось их обмануть. — Видите, как опасно быть в нашем городе девушке одной, но с большими деньгами?

Трое всадников гнались за герцогской каретой во весь дух. Да, эти господа точно свернули бы мне шею… Просто мороз по коже!

— Они будут поджидать вас у дома?! — испугалась я.

— Не думаю, — усмехнулся Орландо. — Их там поймают и как следуют поколотят палками. Если повезет, то выведают, на кого они работают. Впрочем, и так понятно.

Дома меня ожидала картина маслом.

Рыдающая в ужасе Анника.

Птицы, бесконтрольно пожирающие рассыпанную по всему огороду пшеницу.

И валяющийся кверху пузом на дорожке Петрович, изображающий то ли агонию, то ли вселенское горе.

Он лежал, раскинув крылья, и орал несчастным томным голосом:

— Похитили! Убили! Ушла во цвете лет! Ограбили и закопали! Суровая судьба! За што-о-о-о?!

Это, наверное, обо мне.

Потому что Анника, слушая эту чушь, начинала рыдать вдвое горше.

И даже герцогская карета была ею не замечена поначалу.

— Петрович! — гневно и грозно вскричала я, вывалившись из кареты и рысью несясь к Аннике. — Ты какого черта тут устроил, подлая ты курица?! Ты зачем ребенка пугаешь?!

Анника наревелась так, что у нее лицо все распухло. Глаза были щелочками.

Да что там! Она даже говорить не могла.

Бросилась ко мне с распростертыми объятьями и уткнулась в грудь, вся содрогаясь от плача.

Вот до чего ее довел подлый недопетух!..

— А я что, — Петрович тотчас подскочил и встряхнулся. — Я ничего. Я, может, переживаю?!

— Где ж ты так долго была, — всхлипывала Анника, пока я ее гладила по вздрагивающей спине.

—О, милая! — прошептала я и засмеялась. — Мне пришлось поучаствовать в аукционе. Продала яйцо Петровича с молотка.

— Ась?! — насторожился Петрович. — И дорого?

— Да, да! Много дали?! — вторила ему Анника.

Ответом им был сундук, который герцогские слуги снесли и поставили посреди огорода.

— Вуаля, — произнес Орландо, откинув крышку.

Блеск золота в заходящих лучах солнца просто снес крышу нашей золотоносной курице.

— Кудах-твою-за-ногу-налево! — проорал Петрович и заметался по огороду с самым безумным видом.

— Золото?! — ахнула Анника. — Сколько же тут?!

— Тысяча золотых! — гордо ответила я. — Представляешь?! Можно вообще не работать на огороде.

Но Анника упрямо крутнула головой.

— Нет, — ответила она. — Это же наш огород. Разве можно его забросить? Я и купила-то его, потому что люблю, и хочу, чтоб он был самый лучший.

— Тогда наймем помощниц, как ты хотела, — сказала я весело. — Чтоб у нас было время и на развлечения, и на танцы.

— А вот это разумно, — сказал герцог, улыбаясь. — Помощницы — это хорошее начало своего дела. Я одобряю такие вложения.

— Свое дело — это громко сказано, — застенчиво возразила Анника. — Нам с мадам Ферро не удастся конкурировать.

— Еще как удастся! — я себя не видела, но могла поклясться, что на лице моем отразилось самое дьявольское выражение, на какое я только была способна. — Столько денег! Конечно, мы обберем ее как липку.

Герцог громко расхохотался.

— Вот как? — произнес он. — Вместо того, чтобы напокупать украшений и платьев, вы хотите спустить все деньги на борьбу с мадам Ферро?

— Не беспокойтесь за наши платья, — жестко ответила я. — Напокупаем. И украшений тоже. Но кое-какие денежки я все же пущу на то, чтобы разорить ее и скинуть с этой земли. Вы же хотели от нее избавиться?

— Вероятно, — улыбнулся Орландо. — Вы нравитесь мне все больше и больше, Эстелла. С вами чрезвычайно увлекательно!

Он вдруг шагнул ко мне и снова обнял, да так, что у меня дух занялся.

— Это что это вы снова задумали? — возмутилась я, упираясь руками в его грудь. Впрочем, мои попытки освободиться были слишком слабыми. — Опять приписываете мне какие-то долги?

— А разве я не заслужил награды? — удивился герцог. — Я вам помог. Да я много чего сегодня для вас сделал! Так что имею право выставить счет!

— Какой же вы меркантильный, — удивилась я. — Ну, не при детях же взыскивать долги!

Уж не знаю, чем бы все эти обжимания кончились.

Но тут в нашу идиллию вмешался Петрович.

— Тысяча золотых! — проорал он, галопом вылетая с огорода, где он носился между кустами с картошкой и охлаждал пылающий разум. — За мое яйцо! Я требую свою долю от продажи! Да!

— Долю?! — удивилась я.

— Долю?! — возмутилась Анника. — Тебя спасли от смерти, выкормили, отнимая у себя последние крошки хлеба, а ты требуешь что-то? Шиш тебе!

— И чего же хочет мадам курица? — с улыбкой спросил Орландо.

— Между прочим, мадемуазель! — проорал Петрович смачным басом. — Значит, так! Мне чистого отборного зерна, и побольше! А еще личный будуар! Я буду не против, если его обобьют шелком и жемчугом…

— Какой жемчуг, окстись! — возмутилась Анника. — Ты же все засерешь!

— Хочу! — уперся Петрович. — Или больше яиц не получите! Не буду нестись, вот! Есть, кстати, у вас прищепка?

Нет, кажется, у него точно куриные мозги. И из упрямства он точно может перестать нестись.

Нам назло.

Или закапывать драгоценные яйца на огороде так, что нам вовек не найти.

И этот вариант произойдет скорее всего.

— Чтобы принимать любовников? — уточнил Орландо с хитрой улыбкой.

— Каких еще любовников? — возмутился Петрович. — Вы это бросьте! Я этого не люблю! Я честная курица! Мне нужен будуар, чтобы это животное, — Петрович высокомерно кивнул на петуха, клюющего пшеницу, — туда не имело доступа! Ясно вам?! Личную комнату с застекленными окнами! Я буду смотреть, как он страдает обо мне, и смеяться, ха-ха!

Герцог беззвучно смеялся.

— Ну, Петрович! — еле дыша от возмущения, произнесла я. — Такого я от тебя не ожидала!..

— Да ладно, — весело произнес Орландо. — Сделайте ему то, что он просит. Неужто не заслужил? Тем более, вам это по карману. Надстройте мансарду, — он указал на недостроенный птичник, из которого во все стороны предательски торчала солома.

— И покрасьте стены в розовый цвет! — надрывался вымогатель-Петрович. — А рядом посадите яблоню! Знаете, хочу встречать утро как в Париже! Под цветущей розовой яблоней!

— Париж ему подавай! — кипятилась я.

— Ну, ладно, ладно, — успокаивал меня Орландо, хотя у него по щекам слезы катились от хохота. — Он правда заслужил.

— Розовый курятник в стразах!.. Это какое-то безумие! Да нас люди засмеют!

— Может, и не засмеют, — заметил Орландо. — С этим потом разобраться можно. Например, поставив забор повыше. А пока… могу ли я пригласит вас в ресторан?

— Меня?! — удивилась я.

— Вас, — Орландо кинул и на скисшую было Аннику. — Юной девице тоже неплохо было бы развеяться.