Сяо Тай и пираты Южных Морей (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 25

Она легко прочитала по следам на песке, как именно все происходило. Мальчик — попытался защитить свою мать и сестер, он встал между ними и грабителями. Кто-то из пиратов, самый большой и тяжелый, судя по следам — вышел вперед и рубанул его. Потом — утащили женщин семьи Су с собой. Те сопротивлялись, об этом говорили следы крови на песке. Однако сопротивление оказалось бесполезным. Их тел не было нигде вокруг… а это значило только одно. Что сейчас женщины семьи Су — где-то в море, в трюме пиратского корабля. И если они умрут быстро… или их продадут в публичный дом на побережье — это будет для них благом.

Сяо Тай вздохнула. Если бы у нее были пилюли Золотистой Ци — она бы встала на лезвия Ци, понеслась по морской глади вслед за пиратами… нашла бы их корабли в море и устроила там резню. Спасла бы всех, кого похитили. Но с другой стороны… если бы у нее были такие пилюли — она бы не допустила такого нападения. Или же — она бы давно уже была на Материке, а может даже в Славном Городе Лань, что находится на далеком Северо-Западе Поднебесной. Кто же знает, что было бы, если бы… если бы.

Она повернула голову. Она специально приволокла тело Жи Миня сюда… потому что выкопать яму в деревне она бы не смогла. Слишком мало сил. Но если выкопать достаточно глубокую яму в песке… взять инструменты и выкопать… то может хватить для могилы. В деревне было еще полно тел, но она не могла похоронить всех. Она не была даже уверена, что ей хватит сил похоронить юного Жи Миня. Может и не хватить.

Она проверила лезвие мотыги, которую прихватила с собой из деревни. С размаху вонзила ее в песок. Выгребла немного песка в сторону. Прислушалась к собственному телу. Ее все еще трясло от слабости, но теперь вокруг никого не было. Только она одна могла похоронить славного малого Жи Миня, единственного мужчину семьи Су, который так хотел вырасти и жениться на ней. Она стиснула зубы и продолжила копать. Методично, спокойно, без мыслей и слов. Поднимаешь руку с мотыгой и позволяешь ей самой — упасть сверху вниз. Отодвигаешь слой песка. И так — еще раз. И еще… и еще. Скоро песок сменился влажным грунтом и она — задумалась. Вода — это плохо… но тут еще не вода, просто влага. А копать яму в лесу, среди переплетенных корней — она точно не сможет. Интересно, а где тут у местных кладбище? Ах, да… это же рыбацкая деревушка, у них есть обычай хоронить своих мертвецов в море… однако у нее не было лодки. Некоторые пираты подожгли, а некоторые — увели с собой. Так Сяо Тай не видела большую красную рыбачью лодку семьи Жин, которой старший Жин Ми так гордился… всегда говорил, что на такой не стыдно и в Северной Столице показаться, красные веревки, выкрашенные так, словно шелковые шнуры вокруг по борту повязаны. И конечно же — красные паруса, с большим иероглифом семьи «Жинь» посередине. Этой лодки не было, как не было и нескольких других — особо хороших. Не было хороших лодок, не было запасов риса в амбарах, не было кувшинов и бочек в лавке… а сами лавки и хранилища — преданы огню.

Снова поднять руку с мотыгой. Снова опустить ее. Потянуть на себя, сдвигая песок в сторону. Отодвинуться в сторону, сменить позицию и снова повторить все с начала. Она копает и копает… периодически — падает без сил на песок и просто лежит там, глядя как волны накатывают на берег. Лежит и смотрит. Без сил. Без мыслей. Она не хочет вставать. Не хочет продолжать копать и в голову закрадывается трусливая мыслишка о том, что мертвым — все равно. Что Жи Минь уже ничего не чувствует… и не будет ничего чувствовать. Какая, в сущности, разница, останется ли он лежать на берегу на прокорм крабам и чайкам… или же будет закопан в песок. Просто в песок, она же понимает, что песок — плохая могила. Да и закопать его достаточно глубоко она не сможет. Приливной волной тело может и вымыть из песка… какая, в сущности, разница… в конечном итоге тело разложится и сгниет. В конечном итоге — все сгниет.

Она снова — поднимается и сдвигает с лица грязные волосы в сторону, вытирает лоб и поднимает мотыгу. Снова. Поднять руку. Опустить. Не потому, что это нужно Жи Миню. Это нужно ей самой. Как говорят далеко отсюда — «пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов»… но там же говорят и о том, что «это нужно не мертвым, это нужно живым».

Снова она лежит на песке и смотрит на волны. Нет мыслей. Нет сил. Ничего больше нет. Постепенно — она теряет счет времени. Все вокруг теряет свой смысл. Она видит мир словно урывками, как будто кто-то вдруг включает свет и выключает его. Вот — песок так близко у лица. А вот — она прогоняет песчаного краба, который совсем уже было собрался полакомится мертвым Жи Мином, кричит на него сорванным и хриплым голосом и машет мотыгой. Почему-то ей в голову не приходит рубануть его мотыгой… разрубить на части. Так же, как и неизвестный пират — разрубил единственного защитника семьи Су. От плеча до бедра.

Вот — она наконец затаскивает тело Жи Миня в яму и закидывает его песком. И вот, наконец — она сидит и смотрит вдаль над могилой с деревянной табличкой, на которой вырезана надпись «Здесь лежит последний мужчина из рода Су».

Когда она открывает глаза в следующий раз — она сидит на корточках у могилы, в ее руках — фляга-калебас, перетянутая желтым шелковым шнуром. Она сковыривает сургучную печать и оседает на песок, поднимая ее в воздух.

— Ты все же оказался таким же, как и все остальные мужчины. — говорит она печально: — обманщик. Последний мужчина из рода Су. Ты обещал, что вырастешь и станешь генералом. И что однажды попросишь моей руки… я не знаю, чтобы я ответила тебе в будущем. Но совершенно точно знаю, что ты — не сдержал своего слова. — она вытаскивает пробку из фляги зубами и глотает крепкое байцзю. И даже не чувствует пятидесяти восьми градусов крепости. То, что должно было обжечь глотку — пьется словно обычная вода. Она отнимает флягу от рта и — наклоняет ее над свежей могилой. Драгоценный байцзю из провинции Гуджоу, что закладывается только пятого числа пятого месяца, которое в Поднебесной зовут Слезой Гуджоу — льется тонкой струйкой и тут же впитывается в песок. Словно кровь, которой так щедро пропитана земля в рыбацкой деревне.

— Так многого в жизни уже не будет, Жи Минь. — продолжает она, пролив крепкой байцзю на песок: — первого крепкого напитка. Первого свидания. Первого поцелуя. Первой победы. Но… как у настоящего мужчины у тебя по крайней мере уже был первый поединок. Жаль, что он оказался последним, малыш. Но знай, что ты умер как мужчина… защищая то, что тебе дорого. Знаю, что это не утешит тебя. Тебя бы утешила кровная месть. Возвращение сестер и мамы из плена. Но… вряд ли у меня это получится… у меня нет ни сил, ни ресурсов, ни возможностей. Я и так едва ходила, а уж сейчас… деревня разорена, все припасы сожжены. Добывать еду самостоятельно я скорей всего не смогу. Без посторонней помощи я долго тут не протяну. Так что… если тебе будет от этого легче — я могу совершенно спокойно пообещать тебе, что… что отомщу за деревню. Отомщу за тебя. И обязательно выручу всех твоих родных… или умру в процессе. — она улыбнулась и снова поднесла флягу к губам. Снова глотнула драгоценного байцзю, не чувствуя вкуса.

— Такое ощущение, что меня все же обманули в лавке у старого Та… — говорит она: — крепости совсем не чувствуется. Впрочем, претензии я предъявить все равно не смогу. Лавка сгорела, а старому Та выпустили кишки и намотали на жерди для просушки сетей… а его помощнику отсекли голову… наверное тот же ублюдок с Да-дао. Так что… другой выпивки на этом острове все равно нет. Так что я сейчас делюсь с тобой единственным напитком на всем острове… — она снова капает немного байцзю на песок. Опивает из горлышка. Смотрит вдаль. Ее ладони перетянуты лоскутами ткани. Ее нежная кожа на ладонях давно вздулась водяными пузырями и лопнула, она перетянула ладони полосками ткани, оторванными от подола ее платья. Она вытирает рот задней поверхностью кисти. Допивает остатки байцзю. Отбрасывает флягу в сторону. Откидывается назад, упав в песок спиной. Смотрит в темнеющее небо. Думает о том, что запах, который доносится из все еще тлеющей деревни — просто ужасен. Наверное, до конца своей жизни она не сможет есть жаренную свинину. Потому что запах горящего в огне человеческого тела — не отличить от запаха жаренной свинины. Словно бы деревенские и в самом деле решили сделать огромное барбекю… интересно, а куда делись свиньи? Неужели пираты загоняли их на свои корабли? Или же — просто забили всех на месте, а мясо закинули в лодки? Что за идиотские вопросы лезут в голову.