Студент 2 (СИ) - Советский Всеволод - Страница 27

В позднем СССР достаточно обширно практиковалось по не тяжелым уголовным статьям наказание, связанное не с лишением свободы (лагеря, тюрьмы), а с ограничением: так называемые спецкомендатуры, спецобщежития, лагеря-поселения. То есть, осужденные жили в определенных местах, оттуда отправлялись на работу (естественно, их прикрепляли к тому или иному производству), потом могли даже погулять, но к определенному часу обязаны были быть по месту жительства, где сотрудники спецкомендатуры проводили перекличку. Само собой, что опоздания и всяческие нарушения дисциплины, как на месте работы, так и на месте проживания, и на улице категорически не допускались. Нарушивший мог отправиться на настоящую зону. Практически всех таких осужденных отправляли на вредные производства — чаще всего это были предприятия химической промышленности — и негласно называли «химиками», а сам этот смягченный способ отбытия наказания — «химией». Словечко стало народным, в те годы объяснять не надо было, что это такое. «Химию отбывал» — все понятно.

Кстати, контингент «химиков» формировался из двух категорий: те, кто совершил нетяжелое преступление типа нарушения техники безопасности, превышения пределов необходимой самообороны — с одной стороны. И с другой — настоящие заключенные, как говорится, «твердо вставшие на путь исправления». Таким могли оставшееся время заключения заменить на «химию». Ну, конечно, вряд ли среди них были, так сказать, профессиональные уголовники, люди относящиеся к блатному миру. Тоже так называемые «мужики», те, кто оказался за решеткой по собственной дурости или разгильдяйству…

— У нас один мужик в гараже вот так попал на химию, — внезапно объявил Володя.

— Аварию устроил, — догадался я.

— Ну да! И главное, ведь не виноват… Ну как не виноват? Почти. Если придраться, то так-то, конечно, да… Но и то сказать: оттепель, февраль. Тут слякоть, там гололед…

И Володя с чувством, с увлечением пустился в рассказ о том, как водитель из их гаража угораздил в ДТП, по итогу которого очутился на «химии». Оно и понятно: тема его сильно волновала… Я хоть и поддакивал, но слушал вполуха: стал думать о ближайших встречах.

Сегодня у меня редакция. Завтра — Лариса. Интересно, ничего не скажешь. Жизнь насыщенная.

Может показаться странным, только здесь ко мне, к Василию Родионову пришло понимание того, что в нашей жизни, в ходе событий нет случайностей. Каждую минуту, каждый разговор, каждый взгляд можно обратить в ступеньку судьбы. Вот только надо знать — в чем она, твоя судьба? Какова твоя сверхзадача в этом мире?..

Этого я еще не ведаю. Но знаю, что обе эти встречи предусмотрены неведомой целью. Значит — внимание, значит — сосредоточенность. Логика и смекалка.

Я поймал себя на том, что готовлюсь к этим встречам как спортсмен или артист к выступлению. И даже легкий мандраж ощутил. И это хорошо.

Однако это дело будущего, а сейчас надо поработать. Я человек ответственный, трудовую дисциплину чту. Мы подъехали к нужному цеху, там нас встретили наши экспериментаторы, среди которых, вполне вероятно, мои будущие преподаватели. Но сейчас, понятно распознать их было нельзя: в респираторах, в касках, прорезиненных защитных плащах, перчатках… ну, почти ОЗК — общевойсковой защитный комплект. Респираторы, правда, они сняли, хотя по всей территории комбината, да и за ней тоже струилась легкая противоестественная вонь, запах, какого не бывает в природе.

— Привезли?.. Давайте разгружать, мы поможем! Спецодежду возьмите…

Работа закипела. Спустя какое-то время подъехали и Саша с Алексеем… ну, в общем, трудились в поте лиц, еще и пустую тару пришлось закидывать в машины: ящики, здоровенные бутыли литров на пятнадцать-двадцать. Наверняка все это относилось к категории малоценного имущества — но имущества, а не отходов. И наверняка числилось на складе у Козлова.

Так мы провозились порядком, хотя время пролетело незаметно. Когда закончили, Алексей глянул на часы, присвистнул:

— Однако! Пол-второго.

— Нам обед оставят. Савельич обещал, — сказал Саша, вытирая лицо носовым платком.

— Да я не об этом… — Алексей поморщился.

— А о чем?

Но Алексей не ответил. Зачем-то вскинул взгляд в бледно-голубое небо с легчайшим облачным размывом.

— Вот и осень… — промолвил он.

— А ты ожидал чего-то другого? — чуть подколол однокурсника Саша.

— Я бы предпочел, чтобы лето не кончалось, — ухмыльнулся тот.

— И молодость тоже, — вставил и я свое.

— Но кончится и то, и это, — философски заключил Саша. — И в столовке могут нас не дождаться. Все погрузили?

— Да, — сказал я.

— Тогда поехали!

На обратном пути неугомонный Володя трындел обо всем, начиная от футбола и заканчивая инопланетными цивилизациями — и эту тему он не обошел. И я разговоры вполне поддерживал и дискутировал разумно. Но сам, конечно, думал о своем.

Ход мысли был таков.

Если нить судьбы соединяет две грядущие встречи, значит, надо ее найти, эту нить. Попробуем!

Что я знаю о комитете, о редакции газеты? Ничего по сути. О Ларисе Юрьевне знаю побольше. Вдова морского офицера. Любовница профессора Беззубцева. Чего-то очень хочет от меня…

Стоп. Начнем с Беззубцева. Вот оно, связующее звено. То есть, я еще не знаю, оно ли это, но пробный шар следует запустить именно сюда. Постараться так построить разговор, чтобы возникла данная тема… Ну вот, задача есть, надо выполнять.

Так и решил.

Остаток рабочего дня прошел ровно, без происшествий. С обедом все оказалось точно так, как обещал Козлов, порции нам оставили. Ну а про склад сказать мне особо нечего. Конечно, нашлось, что делать, и все это была рутина. Впрочем, мы с Сашей старались все делать на совесть. Я у своего товарища вообще заметил эту черту. Не ради похвалы или характеристики, или заработка. Наверное, все это имело место, и в частности, умение зашибить деньгу в Александре присутствовало. Но это было производным от базовой опции: все, что под руку подворачивается, выполнять добросовестно. Не филонить, не халтурить. Просто так устроен парень. И хорошо. Я сам такой. Справедливость, прилежность в любом деле, ответственность — не стану хвалиться, просто я смог это развить в себе.

И по окончании работы я устремился в главный корпус.

Хафиз так толково разъяснил мне маршрут, что я нашел редакцию без всяких блужданий. Впрочем, это и не настолько уж было сложно. Секретарь предупредил: входи смело, я там буду… ну, а дальше все пойдет по рельсам. Я так и сделал. Испытывал волнение? Да нет. Была четкая напряженная собранность. Спортивная, можно сказать.

Разумеется, я стукнул в дверь:

— Можно?.. — и вошел.

— О! — радостно вскричал Хафиз и вскочил из-за стола с поразительным проворством, к которому я никак не мог привыкнуть. — Андрей Степаныч, вот этот парень, о котором я говорил! Прибыл вовремя, как обещал.

— Точность ценю, — прозвучал густой баритон.

Помещение редакции чем-то напоминало комнату комскомитета, только в уменьшенном масштабе: размером поменьше, и начальственный Т-образный стол совсем скромненький, на три-четыре персоны. И несколько столов, видимо, рядовых сотрудников, на которых лежало множество бумаг и папок. Но все в строжайшем аккурате, никакого «творческого беспорядка». Я вмиг смекнул, что это заслуга Андрея Степановича, по всем показателям, главного редактора. Он и сидел во главе Т-образного стола, а Хафиз, как гость, рядом.

— Василий Родионов? — спросил главред.

— Он самый.

— Проходи, присаживайся. Столбов Андрей Степанович. Редактор газеты.

Он довольно церемонно встал и приветствовал меня в меру крепким рукопожатием.

Впечатляющий мужик. Видно, что лет за пятьдесят, но прямой, крепкий, видна выправка. Выше среднего роста. Крупная лысая голова, очень твердые черты лица, глубоко посаженные глаза. Как-то трудновато представить на таком лице улыбку.

Сели.

— Ну что, — сказал хозяин кабинета, не предлагая угощений. — Поговорим?

Глава 15

— Конечно, — серьезно сказал я.