Зачарованное озеро (СИ) - Бушков Александр Александрович - Страница 83

— Едем в Тихую Пристань, — решительно сказал Тарик. — Раз уж вы говорите, что там мы в полной безопасности... — И поторопился добавить: — Нужно же выполнить отцовское поручение.

— Седок — барин, — серьезно сказал Бальдер. — Пришлось сделать изрядный крюк, но часа через полтора будем там. Я только кое-что сделаю, не помешает...

Достав из ящика небольшой мешочек, он сноровисто принялся за работу... Тарик видел это впервые и смотрел с живейшим интересом. В голых книжках писалось просто: сыщик, или разбойник, или пират «зарядил пистолет». Оказалось, дело непростое и долгое: вставив в дуло вороночку, Бальдер насыпал туда горючего праха, примял его палочкой с круглой рукоятью, забил тем же приспособлением большую круглую пулю, насыпал праха на полочку рядом с курком, повторил то же с другим пистолетом. Покончив с этим и заткнув пистолеты за пояс, принялся отвязывать коней. Весело поторопил:

— Ну, в путь!

Тарик обезьяном взлетел на козлы, чувствуя несказанную радость и облегчение. Кони неторопливо пошли по редколесью.

— Ну, и что же с вами случилось? — спросил Бальдер. — Дорога длинная, любопытно послушать...

Тарик принялся рассказывать, не пропуская сцен, которые его немного конфузили. Бальдер его внимательно слушал, лишь пару раз перебив вопросами.

— Ну что же... — сказал он, едва Тарик дошел до того места, когда путь ему преградил пес, и умолк. — Не самая удивительная история из всех, которые я слышал, но бесовски жизненная...

— Значит, все так и есть, как рассказывала эта Ялина? И Кровавое озеро, и все остальное?

— Наверняка, — сказал Бальдер. — Иные ошалевшие от безнаказанности благородные особы забавлялись и почище...

— Но здесь, в Покойном Кругу? В перегоне от Арелата?

— Ох, сударь Тарик... Где темнее всего?

— Под землей, в рудничном пробое, если гаснет свет...

— Темнее всего — под пламенем свечи... — сказал Бальдер. — Есть такая старая приговорка. Когда в следующий раз увидите горящую свечу, приглядитесь хорошенько... Представляю, каково вам там было...

— Я вам несказанно благодарен, что не бросили...

— Давайте внесем ясность, — серьезно сказал Бальдер. — Смею думать, я не самый плохой человек на свете, но уж всяко и не благородный рыцарь из балладино. Это все — правила чести нашего Цеха. Для Ямщика потерять седока — несусветный позор. Если об этом разнесется весть, собирается Цех. С виновника обдирают все знаки ремесла и поганой тряпкой гонят за ворота. Остается разве что провести остаток жизни возчиком на дерьмовозной бочке, но лучше уж сразу утопиться или повеситься на воротах...

— Все равно, — сказал Тарик. — Вы меня спасли с угрозой для собственной жизни, и я вас до конца жизни буду поминать в молитвах...

— Ну, благодарствуйте, — усмехнулся Бальдер.

— А как получилось, что...

— Ну, дорога длинная, а рассказ короче... Очухался я в задней комнатке, оказалось, часа через четыре. Пришел хозяин, исполненный живейшего сочувствия. Он, представьте себе, видел, как вы

украдкой подсыпали мне что-то в чарку, стоило мне отвернуться, а когда я повалился мордой в стол, закричали, что побежите искать лекаря, и пропали, как не бывало. А через часок прискакали двое Дорожных Стражников, и у них была гончая бумага с полным вашим описанием. Ежели вы не знаете, вы обокрали в Арелате своего хозяина и сбежали из города, а потом, уж неизвестно почему, решили от меня избавиться. Проверить не у кого — Стражники сняли с хозяина спрос и ускакали вас ловить...

— И вы не поверили?

— Ничуточки. Повидал жизнь и людей. Бывает, конечно, что Подмастерья или Приказчики, обокрав хозяев, пускаются в бега, но чтоб вот так... Даже для приличной голой книжки история не годится. И потом... Иногда очень важно не что рассказывают, а как и кто. Вот и хозяин у меня не вызывал ни малейшей веры, хоть говорил гладко и смотрелся честнейшим на свете человеком. Пару раз мне лошадиные барышники пробовали с такими же честными рожами втридорога жутких одров подсунуть. Есть у них всякие хитрушки, чтобы на недолгое время придать кляче вид справного рысака. Вот и тут быстро почуял брехню — но виду не показал, ясное дело. Рассудил так: деревня немаленькая, и не может же она вся поголовно состоять в заговоре? Заехал в укромное местечко, отодрал подкову у Пегаша — мол, потерял и не заметил. Пришлось ехать к здешнему ковалю, а он, на мое везенье, работой загружен, и подковы у него кончились, ковать надо. Вот я, чтобы не сидеть два часа у кузницы дураком, от нечего делать пошел по деревне болтаться, со здешними язык точить. И нашел вскоре шустрого мальчонку, что видел, как на заднем дворе вынесли с постоялого двора кого-то с мешком на голове и положили в карету. Гербов на ней не было, да все знают, что карета эта — маркизы, хозяйки этих мест. Мальчишки эти с некоторых пор за постоялым двором наблюдают всякую свободную минутку. Хозяин к сестре кого-то из них подходы бил, проходу не давал, а она его видеть не могла и на его денежку не польстилась. И его закусило: руками хватал, похабщину

нес. Вот они и высматривали, как бы ему половчее пакость сделать и не попасться. Что ухмыляетесь? Знакомо дело?

— Бывало, — сказал Тарик, вспомнив иные проказы ватажки, и не такие уж давние.

— И появился следочек... А потом разговорился в корчме с одним пройдохой из Цеха Бродячих нищих, не встречались с этой публикой?

— Пару раз, когда с отцом ездил по деревням, — сказал Тарик. — Все знают, что в округе делается, такие прохиндеи...

— Именно. Угостил я его на славу, дал пару серебрушек, он и поведал: давно разговоры ходят, что ухорезы маркизы хватают по дорогам путников помоложе и посимпотнее, выбирают таких, за кого заступиться некому. Очень похоже, он о ней знал кое-что и почище, только молчал, как я его ни подпаивал. Теперь-то, после вашего рассказа, понятно, о чем он молчал вмертвую... Ну вот, след явственно обозначился. Когда коваль пришпандорил Пегашу подкову, я уже успел обдумать, что делать. И покатил в ближайшую деревню рыбарей, а уж там быстренько договорился с местными. Они тоже про маркизины шалости слыхали то и это, хоть и не такое кровавое, про которое вы рассказали. И когда услышали, что она заграбастала вольного горожанина, ко мне отнеслись с полным пониманием и содействием. Такие уж у них обычаи. Они хотя и с повинностями, за свои старинные вольности держатся цепко, как горожане за свои. Если соседский барин вздумает на их землях шкодить, плохо для него кончится, в других местах бывало, и замки с четырех сторон вспыхивали... Их собственный барин, у которого они на повинностях, только посмеется, а королевские чиновники не вмешаются, если не было смертоубийства самого дворянина, — а если и выйдет смертоубийство его слуг на вольных землях, посмотрят сквозь пальцы и сыска вести не будут. Потому мы и едем по землям вольных рыбарей так спокойно, без оглядки... В конце концов со мной пошел один лихой охотник — вы его видели. Не за деньги пошел, а из обычая — негоже благородной вольного человека так увозить, пусть не деревенского, а горожанина. Обычай

для всех вольных один. Он остался стеречь коней, а я потемну решил побродить вокруг замка, присмотреться и прислушаться. Встретил злую собачку и вмиг сделал ее доброй — мертвые, ежели только не бродячие покойники, всегда добрее доброго... Тут и вижу: вторая собака вам путь заступила... Что вы пригорюнились? Радоваться надо...

— Это неправильно... — сказал Тарик.

— Что именно?

— Она такая красивая — я про маркизу... И никакого зверства в лице, ни на грошик. Будто сказочная принцесса. Вроде и все теперь про нее знаю, но она такая красивая...

— Сударь Тарик, вы же говорили, что прочитали немало книг, и не только голых... Неужели вам не встречались такие слова: порой внешность человека обманчива?

— Встречались, конечно, — сказал Тарик. — Ив жизни я немало таких людей встречал, на нашей улице хотя бы: на лицо сама доброта, а в душе чсрным-черно... — Он поневоле вспомнил самый свежий пример — бабку Тамаж. — И все равно... Она такая красавица...