Как приручить дракона 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 32

— Побил бы нафиг, — предполагает Вадим.

— Та-а-ак, первый уровень пройден, вы поняли суть пассажа про реакцию на социальное действие. Второй уровень — контекст. Какой у нас социальный контекст?

— Школа. Мы — в школе, — соображают они.

— А главная задача школы какая? Кто может ответить? — я разглядываю десятиклассников с искренним интересом.

— Воспитание гармонично развитой личности! — спохватывается оптимистичная Легенькая.

— Чтобы образовательный процесс шел… — предполагают близняшки с цветастыми волосами.

— Это… — Кузевич чешет затылок. — Знания, умения, навыки. Вот!

— Вы — очень хорошие дети, — киваю я и радуюсь. — Все правильно говорите. Правда, нам на совещаловке сказали прямым текстом, что главная задача школы — это социализация. А что это такое?

Ляшков снова проявляет сообразительность и роется в словарике в конце учебника:

— Процесс интеграции индивида в социальную систему, вхождение в социальную среду через овладение её социальными нормами, правилами и ценностями, знаниями, навыками, привычками, позволяющими ему успешно функционировать в обществе! — с листа тараторит он.

— О-о-отлично! Если говорить простым языком, социализация — это делание вас, судари и сударыни, удобными для существующего в данный момент времени общества. Представляете? Они даже не стесняются и прописывают это прямым текстом в нормативных документах, — я явно оттаял и начал входить в раж, но вовремя это заметил и вернулся к воспитательному моменту. — Значит, ты у нас, как самый сообразительный, готовишь презентацию на следующий урок по теме «Социализация»… Да-да, Ляшков, я тебя имею в виду! Тебе разобраться в теме не помешает… Записывай: определение, типы, социальные институты, влияние психических… И не хихикать мне! Будете на следующем уроке над Ляшковым хихикать! Влияние психических расстройств и употребления наркотических веществ на социализацию… Записал?

— Ды-а-а-а…

— Не менее двадцати слайдов, и чтобы красиво было, и без бумажки рассказывал. И там уж — или десять баллов, или позорище. Выбирай сам… И ты, Вадим, не скалься — с тебя презентация по социальному действию, включая понятие, структуру, виды и функции. А мы с ребятами будем на тебя смотреть, тыкать пальцами и выискивать на слайдах грамматические ошибки. Тебе ведь не страшно, да? Ты ведь мощный и храбрый парень, вон — целого Ляшкова пинками воспитывал!

Вадику совершенно точно было страшно. Потому что одно дело — пинки, а другое — публичное выступление.

Но, если говорить начистоту, то урок мы все-таки просрали. Хотя воспитательный момент вроде бы получился.

На парковке около магазина, где я оставлял «Урсу», меня ждали. Не сказать, чтобы я испугался: в конце концов, их было только двое, а нас — целых трое. Считая меня, Гошу и дракона. Да я и один, в принципе, кое-что мог. Нож уже удобно лежал в руке, и сейчас я бы не стал особенно раздумывать, потому что очень хорошо представлял, что за типы меня караулят.

Водолазки, пиджаки, брюки, остроносые ботинки, бритые черепа и перстни на пальцах. И возраст — от сорока и до бесконечности. Бес их знает, сидельцев этих, как на них каторжанская атмосфера влияет… Это точно были люди Холода, из его поколения. И сам факт того, что они не ломились на школьную территорию и ждали меня здесь, а не у крыльца, кое о чем говорил. Наверное, как минимум, о тех самых «понятиях».

— Пепел? — прочистив горло, поинтересовался один из них.

— Пепеляев, — кивнул я.

Слишком много имен у меня развелось в последнее время. Хотя «Пепел» — это еще армейская тема, но им об этом знать без надобности.

— Тебя Холод в гости ждет. Сказал — вежливо пригласить, — проговорил второй.

— Очень любезно с его стороны, — я разжал пальцы, выпустил выкидуху и вынул руку из кармана. — Я планировал пообедать, если честно.

— В «Бегемоте» у вас встреча. Там и пообедаешь… Если аппетит не пропадет, — глаза бандита мрачно сверкнули.

Это ничего. Я тоже умею глазами сверкать, когда ситуация располагает.

— Езжайте, — я пожал плечами. — Я за вами на «Урсе».

— А… — они переглянулись.

— Что, потом меня сюда привезете, чтобы я машину домой, под подъезд перегнал? Глупости какие. Или вы думаете, что меня ваш Холод убьет? Ну, а если убьет — то зачем вам далеко за «Урсой» ехать-то? Небось, местной шпане ее не оставите, да?

— Ладно, черт с тобой… Реально говорят, что ты сильно борзый… — они пошли к своей машине, какому-то довольно скромному седану. — Но смотри! Если что…

— Из-под земли достанете? — меня это уже утомляло, особенно — после шести уроков. — Не стоит, не стоит. Улица Мира, дом 3, квартира…

— Ять! Хватит уже выжопываться, поехали! — и злобно захлопали дверями электрокара.

Было ли мне страшно? Ну да, было. В конце концов — Холод! Он весь город держит! Держал. Еще и темные силы за его плечами… Точнее — за плечами его братца. И все эти политические интриги, даже нашего местного уровня — дело весьма мерзкое…

— Что-о-о-о день грядущий нам гото-о-о-овит? — пропел я, запуская мотор.

А потом ответил сам себе:

— Не знаю, что готовит день, но на обед я буду картофельные зразы с мясом, да со сметанкой, да с бокалом темного холодного пивка… И пусть весь мир подождет!

15. Комплекс неполноценности

Холод тронул пальцем стеклянный бокал с черным портером, и тот подернулся изморозью.

— Могу еще мороженое сделать или на руке тебе обморожение устроить, — в ответ на мой недвусмысленный взгляд пояснил директор частного предприятия по ремонту холодильников и кондиционеров «Северный олень». — Но только второй степени. На третью меня не хватит.

— Не можете, — помотал головой я, а потом взял пиво и сделал несколько смачных глотков. — Ух! Действительно — волшебно! Я нулевка, на меня магия не действует. А вот ее последствия — вполне.

— Ну, не могу так не могу, — пожал плечами Холод. — Всю жизнь без финтифлюшек этих справлялся. Для того и в земщину переехал. Подальше от магии, поближе к свободе.

— Это в земщине-то — свобода? — я понимал, что он имеет в виду, но не спросить не мог. — Однако!

— Моя свобода — это знать, что ни один чванливый ублюдок, выигравший в лотерею под названием «инициация второго порядка» не сможет смешать меня с дерьмом за косой взгляд. Здесь, в земщине — все равны. Руки, ноги, голова есть у меня, у снага, у гоблина и у эльфа. Делай дела, не упускай шанса, работай как проклятый — и все у тебя будет! — Холод тоже пил пиво. — Магия — самое страшное зло в нашем мире. Маги — наш бич и наше бремя. Кучка сраных эгоистов, которые получили невероятные способности независимо от вложенного труда, ума или душевных качеств! Цивильные ощущают это не так остро, как мы, пустоцветы. Быть пустоцветом — это… Представь себе, что человек рождается слепым от рождения… Он и не знает цветов, света, игры теней и бликов на воде — и не переживает по этому поводу. А мы — получили возможность видеть, а потом у нас ее отняли. Или так — мы обрели зрение, но остались близорукими, как трехнедельные котята! И теперь какие усилия ни прикладывай — всегда найдется какая-нибудь расфуфыренная телка из сервитута, которая щелчком пальцев может превратить все, что ты делал, в прах. Или какой-нибудь залетный пиромант сожжет целую бригаду подготовленных бойцов…

— Это не пиромант, — я гянул ему в глаза. — И не пустоцвет.

Дерьмо у него были, а не аналогии. Жалобщик великий, тоже мне. Хромать лучше, чем сидеть парализованному, есть одну овсянку в сотню раз прекраснее, чем питаться через зонд, видеть даже хотя бы одним глазом, да хоть в полглаза — это несусветное чудо по сравнению с кромешной тьмой слепоты! Да за его талант охлаждать пиво гоблины из гаражей душу дьяволу бы продали!

Может, он кого-то и разжалобит, но точно — не меня. Я-то знаю, что такое жрать одну овсянку и едва передвигать ноги, и радоваться тому, что в принципе еще дышишь и сам добираешься до туалета, а не пользуешься утками и памперсами… Но Холоду казалось, что он был достаточно убедительным, он думал, что именно поэтому я фактически признался ему в массовом убийстве.