СССР: Бесконечная онлайн закупка 2 - Татуков Карим Анарович "loloking333" - Страница 15

Шустрин был тронут заботой друга, но тепло на душе быстро сменило леденящее чувство ужаса. Раньше он как-то не задумывался о том, какой может представляться жизнь по ту сторону закона. Но после слова Павла, перед глазами пронеслись трагичные образы: Беззащитный человек, истекающий кровью, и умоляющий не убивать. Семья, что ждет его дома. Похороны, полные слез и горя… Неужели все это и есть то, чем живет друг детва?

Глава 17

Реальный мир

— А ты, Паш?.. — После, казалось бы, мимолетных, но долгих секунд осознания, Миша спросил: — Ты головорезом станешь?..

Подавленный взгляд скользнул по автомобилям, забитым оружием, и мрачным физиономиям охранников, морально готовившихся к стрелке. Все выглядело так, будто они ехали не решать вопрос, не договариваться, а казнить. Шустрин, несмотря на природную храбрость, не мог переварить мысль, что кого-то можно лишить жизни вот так. Не на войне, не защищая себя.

— Слышал выражение: «идти по головам»? — Дождавшись осторожного кивка на отвлеченный вопрос, Паша спокойно продолжил: — Постараюсь объяснить как можно проще… Так вот, это чрезвычайно упрощенная, кастрированная, социально ориентированная парадигма, существующая только в средних слоях общества. Метафизическая лестница, позволяющая перемещаться по диагонали, но только в рамках среднего слоя. Да, он большой и растянутый. Низовье может отличаться от вершины неимоверно, создавая ощущение разницы в классах. Но это не так, середнячки, какими бы выдающимися ни были, все еще подневольцы. Чтобы добиться чего-то по-настоящему значимого, чтобы сесть на лифт, способный вознести на следующий уровень, идти по головам не получится… Нужно эти головы отрывать от тел, и из них мастерить собственный подъемник.

Паша не скрывал кровожадных намерений. Он достаточно много повидал и пережил, чтобы перестать воспринимать убийство как нечто недопустимое, или хотя бы неправильное. Чего нельзя сказать о пухляше. Тот, поняв от силы треть, встал на оборону попранных устоев:

— Да нет же. — Мишаня возмущено выпучил глаза, несогласный с риторикой друга детства. — Вон, Пугачева хорошо поет, все ее любят, всюду ее пропускают. А этот… как его, Тесла… Во всем мире уважают за мозги, и тебя будут уважать. Ты же столько всего делаешь для людей, столько товаров хороших продаешь. Ни у кого таких нет.

Примеры, наспех приведенные Шустриным, чтобы вытянуть избранного «силой» с темной стороны, заставили последнего лишь закатить глаза.

— Послушай… все это — мишура. Куклы, танцующие на сковороде хозяев жизни. — Заглянув в глаза друга детства, Паша объяснил с усталым видом. Совсем не хотелось вести пустой разговор, и будь на месте Мишани любой другой, он бы уже был послан по всем известной дороге, к еще более известному органу. — Представь, что твой «Тесла» перешел бы черту дозволенного реальной элитой? Что бы с ним случилось? Он бы раскидал их молниями? Поднял бы народ во имя науки, и свободы? Создал бы хитроумный радиоприемник, чтобы управлять мозговыми волнами врагов, сделав их безопасными? Нет. Его подгнившее тело нашли бы через пару-тройку дней. Без лица, которое погрызли домашние кошки. И постепенно, месяц за месяцем, год за годом, элита разными средствами исказила бы мнение людей, восхищавшихся им. На сто восемьдесят градусов исказила бы. Тесла стал бы насильником, педофилом, наркоманом, сумасшедшим, и вообще, вором чужих идей. Он на самом деле ничего сам не открыл, ничего не изобрел. Подглядел, стащил у настоящих ученых, разрушил их судьбы. Вот чего стоит уважение великого ученого в реальном мире.

От мрачной картины, описанной другом детства, у Мишани внутри все сжалось. Он был дерзок и непоседлив, однако все, что окружало с детства — парадигма единства Советского Союза, героизма Великой Отечественной войны, и идеи народной власти. Откуда бы взяться более широкому взгляду на мир, при полном отсутствии источников информации? Пусть даже таких засоренных, как интернет.

— Про звезд эстрады, и «влиятельных» людей можешь вообще забыть. Это клоуны, получившие крошечную долю тех благ, которыми обладают хозяева жизни, чтобы они своими интересностями развлекали толпу. Отвлекали нас чего-то по-настоящему важного. Популярными образами подтверждали, или даже создавали ложную картину действительности. Ведь если воззрения не соответствуют реальности, добиться успеха в любых начинаниях чрезвычайно сложно. И тогда, энергия, которая затрачивалась бы на борьбу ради себя, направляется на борьбу с самим собой. Элита в безопасности, рабы сбиты с толку, и пожизненно заняты. Так мы и живем. — Паша покачал головой, столкнувшись с упрямым выражением друга.

Тот мог думать о чем угодно, даже о том, что ТАМ так, а у НАС не так. Вот только люди — они везде люди. Неважно, какую систему выстраиваешь, все равно концептуально это — пирамидальная вертикаль.

— Не веришь? Вот тебе несколько «потрясающих» идей, непрерывно транслирующихся в умы из всех доступных источников информации: Насилие — плохо, насилием ничего не решить. Но мы монополизируем его. Применим ко всякому несогласному. Будем вести войну. Будем вторгаться в другие государства, и забирать ресурсы. А на вопрос, почему вам можно, нам нельзя, всегда один ответ: Мы это не сами. Мы были вынуждены, чтобы не допустить… бла-бла-бла. Любое дерьмо вставь, подойдет. — Говоря это, Паша представлял политиков, отвечающих на заготовленные вопросы журналистов. — Нарушение свободы — плохо, все кто хочет вас поработить — Гитлеровские твари. Но мы принудим своих рабов платить дань, и накажем за неисполнение. Распорядимся судьбами их детей, а если взбрыкнут, закроем в клетку. Вынудим под экономическим давлением жить в крошеных коробках, чтобы поддерживать должный уровень контроля над концентрированным населением. Не видишь в этом иронии, Мишань?.. Относиться с предубеждением к другим — плохо, все равны. Но мы усилим и поддержим точки конфликта между мужчинами-женщинами, нациями, классами, верующими, и атеистами, чтобы управлять разрозненной толпой. Этих самых «плохо» с каждым годом становится все больше. Гайки закручиваются. Вот как работает мир. Правила писаны только для подневольцев.

Ненадолго между друзьями воцарилось молчание. Шустрин пытался переварить услышанное. Он и не подозревал, что в голове друга детства, того, кого называли пореем, окажутся подобные мысли.

— Мишаня, я не хочу, чтобы ты участвовал во всем этом, не из-за страха изменить мировосприятие. Или не потому что, считаю недостаточно смелым. — По прошествии минуты, предоставленной толстяку на размышления, Паша решил расставить все точки над «И»: — Все гораздо прозаичней. На стрелках можно пулю схлопотать. Раз, и нет больше поедателя беляшей в этом мире.

Шустрин насупился. Он был рад узнать о беспокойстве друга, но почувствовал себя бесполезным.

— Ты тоже можешь поймать пулю, Паша. Может, ну его нафиг, этот риск? Есть же… другие люди. — Мишаня, отзанимавшись с Расулом, и бойцами некоторое время, притерся к ним. И не мог напрямую сказать, чтоб друг детства, даже если не хочет идти мирным путем, оставил все проблемы охранникам.

Разве не за этим они нанимались? Разве не за это получают огромную зарплату?

— Мне ничего не грозит. — Паша похлопал себя по груди, заставив стальные пластины громко зазвенеть. — А даже если не повезет… Я готов отправиться в ад за свои амбиции. И тебя там не жду, понял?

Щелкнув товарища полбу, от чего тот едва не сел на задницу, Паша ухмыльнулся.

— Не накручивай себе. Работа есть? Есть. И ты мне очень сильно помогаешь. — Может и преувеличивал, но он точно не лукавил. Мишаня своими разъездами по деревням сэкономил несколько дней напряженной работы, или сутки подбора компетентного персонала. С опытом и практикой толстяк сможет гораздо больше, так что его участие в опасных делах вообще не требовались. — А если заняться нечем, найди девушку. Пристрой стручок, сразу свои проблемы появятся.

У Мишани дернулась бровь. Он бы и сам хотел, так кто же будет встречаться с толстяком?