Жертвуя королевой (СИ) - "Лули Тан Цу" - Страница 17

— Ты о ком? — Макс удивленно уставился мне в лицо.

— О той, на кого ты променял меня. Я не такая умная, как ты, но и не дура.

— Нет, ты совсем не дура.

— Вот и ответ. Несложная задачка, чтобы решить, Рихтер. В такой ситуации дело всегда в другой женщине.

Макс молчал. Его холодные глаза жгли меня.

— Ты даже не отрицаешь. Значит, я права. Значит, ты променял меня на другую. Может, и Лилю на другого ребенка? Ты ответишь мне?

— Когда-нибудь отвечу. За все отвечу, в этом не сомневайся. Главное, помни, я все всегда делал для тебя. Возможно, это моя самая большая ошибка, я за нее тяжело расплачиваюсь.

Не могла больше ничего говорить. У меня будто враз села батарейка. Руки тряслись, в висках стучало, я была чуть ли не в предобморочном состоянии. Он молчал или говорил загадками, он окутывал любовью и снова молчал, его слова оскорбляли — я недостаточно совершенна нынче, делать все для меня было ошибкой. Его взгляд был нечеловечески холодным. Я всю душу расцарапала о камень его души.

Я открыла дверь, собираясь выйти, и в этот момент Макс сказал:

— Будь осторожнее с этим своим новым ухажером, я думаю, он не тот, за кого себя выдает.

— А вот это точно не твое дело, — отрезала я.

Я вышла и хлопнула дверью так, что задрожали стены.

Меня колотило, и я никак не могла успокоиться, дышала так, будто только что тонула и вот вынырнула из воды.

Как раз в этот момент мимо проходила бухгалтер Света. Как же меня не любят женщины почти моего возраста, будто выискивают во мне любую оплошность, чтобы низвергнуть с моего пьедестала. Зато тетушки постарше относятся ко мне, словно я их дочка. Мне кажется, что первая категория видит во мне ту прилизанную идеальность, которой я так долго добивалась, и сравнивают себя с этой обложкой. А вторая категория — идеалистическую художницу Лору, верящую в вечную любовь, в красоту и силу искусства и поклоняющаяся гению в любом образе, даже если это муж-засранец.

Света относилась к первой категории и, конечно, она не преминула ухмыльнуться, видя мое состояние. Уж этой-то точно давно известны все подробности нашей истории с Максом, как же, бросили идеальную Лору — прямо сладкая вата для женщин ее типа.

Такие сплетни разносятся со скоростью света. Или со скоростью Светы. А я в их взглядах снова и снова проживаю тот жуткий день.

— Что-то хотела? — перехватила я ее взгляд. Я понимала, что из кабинета было слышно происходящее.

Света вздрогнула. Она точно не ожидала от меня нападения. А у меня не было сейчас ни сил, ни желания ловить на себе ни осуждающие, ни сочувствующие, ни какие-либо еще взгляды.

— Я просто…

— Что просто? — оборвала я ее.

Света вдруг потупила глазки, что было на нее не похоже и застучала каблуками по коридору, торопясь поскорее убраться.

В голове мелькнула мысль, что Света, по всей видимости, поняла, что положение ее в нашем агентстве теперь не такое прочное, как было раньше. Теперь владелец — мой бывший муж. Она не может быть уверена, что несмотря на наши с ним отношения, что ее не вышибут отсюда, скажи она что-нибудь не то в мою сторону.

Конечно, ни за что в жизни я не попросила бы хоть о чем-то Макса, это было просто невозможно. Даже если бы у нас все было по-прежнему, я бы не стала пользоваться положением, а сейчас тем более. Но откуда это было знать Светочке?

Остаток дня я сама не понимала, как доработала. Все валилось из рук, и, я как робот, выполняла необходимые функции, не понимая толком, что конкретно делаю.

Макс за весь день больше никак не обозначился. Может, и вовсе покинул офис, я не следила за ним, я вообще старалась не выходить из кабинета, засела, как в крепость.

Когда я немного успокоилась, спустя часа два после посещения его кабинета поймала себя на мысли, что вновь и вновь прокручиваю в голове одну и ту же сцену. Вот он подходит, прижимает меня к двери. Я чувствую его тело, его дыхание, его запах. Во мне ненависть борется с желанием сдаться.

Только сейчас я это осознала — я хотела его, я готова была сдаться. И это выбешивало. Мое тело меня предавало, оно по-прежнему принадлежало Максу. Поэтому я не могла с Назаром. Потому что Максу хватило секунды, одного касания — и я поплыла. Я вспомнила, как он целуется, вспомнила тепло его губ, и внизу живота разлилось тягучее тепло. Не я, мое тело скучало по нему. Мне снились сны. Во снах приходил муж. Все сны с ним были эротическими. Он меня трахал во сне так, что я просыпалась с трясущимися коленками, мокрая, дотрагивалась до себя и тут же кончала. Будто запрещенные чувства к нему не могли пробиться сквозь оборону моего разума и атаковали меня через тело. Макс был моим первым и единственным.

Если в жизни он был холоден и рассудителен, то в сексе наоборот — он выплескивал на меня нежность, страсть, шептал в ухо о том, как я хороша и красива, как я свожу его с ума, он был ненасытен, причем не вообще по темпераменту, а именно ко мне. Будто день он тосковал по мне, а ночью вбирал всю без остатка, обцеловывая каждый миллиметр тела, становясь чуть ли не безумным.

Мое тело и Макс были заодно.

«Черт бы тебя побрал, Рихтер», — мысленно выругалась я.

Я злилась на себя и на эту мимолетную слабость, которую в тот момент даже не осознала. Злилась на ту часть себя, в которую ногами запинала всю любовь к Максу. И, как теперь оказалось, недостаточно запинала.

Нужно было еще облить бензином и сжечь. Но я этого не сделала и теперь слышу хоть и слабый, но настойчивый голос: «Ты соскучилась по нему, Лора, ты чувствуешь? Что ты чувствуешь? Ты уверена, что больше не любишь его?».

Это было невыносимо. Я раскачивалась на эмоциональных качелях, и меня начинало мутить.

«Как может что-то остаться к нему? Как можно предположить, что я могу дать слабину и вдруг пойти к нему навстречу? Нет, такое невозможно. Тогда почему так ноет сердце? Почему я прокручиваю в голове эту сцену? Что со мной происходит?», — вопросы толпились в голове и сводили меня с ума.

«Может ли ненависть уживаться с любовью?» — спрашивала я себя. Как можно одновременно любить и ненавидеть человека? Как можно продолжать любить того, кто меня предал.

Может, это и не любовь вовсе. Так — остаточное явление. Какая-то неизжитая еще тоска по прошлому, по былым счастливым дням. Бессознательное желание вернуться в то время, когда вся жизнь была пропитана счастьем.

Женское сердце — это лабиринт, в котором лучше не заходить в тупики, ведь в каждом из них поджидает отжившее прошлое, которое может схватить и больше не выпустить.

Вот и я заблудилась в лабиринте своего сердца. И зашла в тот тупик, где спряталась и, как оказалось, еще не сдохла моя любовь к Максу. Теперь нужно вырваться из этого тупика и бежать подальше. Бежать и держаться за путеводную нить, чтобы больше не забредать в тупики. И это нить — моя ненависть к Максу.

Лучшее, что могло бы сейчас со мной случиться, если бы я вообще вышла из лабиринта. Чтобы ни любви, ни ненависти. Одно только равнодушие. Чтобы вообще ничего не испытывать. Но, видимо, судьба решила, что это для меня непозволительная роскошь.

Глава 10. Что такое любовь

Я как-то дожила до окончания рабочего дня. Позвонил Назар и предложил встретить, подвезти до дома.

Я согласилась. Это неправильно, я знала, но, боюсь, если бы не предложения Назара, кто знает, удержалась ли я от… Меня рвало на части. От желания, от ярости, от боли, от отчаяния, что нельзя забрать у родителей дочь, схватить ее в охапку и уехать в неизвестном направлении.

Не хотелось сегодня оставаться одной. Остаться одной, значит, снова прокручивать в голове сегодняшний день, значит, отдаться буре, а я не могу, я не могу, не могу!

— Лора, ты взвинчена, что случилось? — спросил Назар, заправляя мне прядь за ухо. Прикосновение заставило мою грудь резко подняться, дыхание сбилось. Это продолжалась реакция на Макса, но Назар, похоже, принял это на свой счет. Он тут же обхватил ладонью мой затылок. Я шумно сглотнула. Назар поцеловал меня в щеку, но его запах, его губы — не Макс. И я дернулась.