Тот самый сантехник 9 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 41

— Ну так и полетели со мной, — тут же предложила она и ухмыльнулась. — Первыми их и поздравим.

— Полетели! — подскочил Богатырёв, что только с неделю как пришёл в себя после возвращения из плена.

После месячной реабилитации он был сама кожа, да кости. Весил как школьник. И пусть за месяц откормили, но о женщинах сразу не думал. Более того, впервые с Ларисой прилёг лишь когда Вика улетела.

И вот на тебе, ускорилась блондинка: успела за это время и забеременеть, и посвататься.

— Я это дело так не оставлю! — добавил он грозно, потрясая перед Ларисой ещё не пудовым кулаком, но уже где-то близко.

Не зря же в его реабилитацию как следует вложилась и в лучшие центры спровадила. А раз вышел и снова рвётся в бой, то надо эксплуатировать как следует. На полную катушку.

— Точно! мы за нашу Вику ещё поборемся, — для порядка ответила она так же грозно, но про себя лишь посмеялась.

Её-то как раз это положение дел с беременностью и свадьбой устраивало. Жаль, сама залететь не успела, чтобы двух зайцев дуплетом уложить. Конкурентку образумить и лучшего мужика забрать.

«Ладно, Володя тогда и сам постарается», — тут же додумала она, подошла к избраннику со спины, обняла и сказала на ухо:

— Но сначала — контрольный.

— Но мы же только… — попытался было протестовать он.

— Я сказала… контрольный! — добавила она таким тоном, что никто не в силах отказать. Особенно её массажист.

Лучший массажист.

* * *

Сибирь, посёлок Жёлтое золото.

Некоторое время спустя.

Настроившись как ковбой на родео, Боря решительно ушёл в конец коридора, зашёл в свободную комнату и набрал заветные цифры продюсера.

«Надо звонить, пока решимость не ушла», — заявил внутренний голос: «Потом будет поздно. Другой день, другие мысли… решайся!»

Язык немного заплетался, поэтому скорость разговора пришлось понизить на ×1,25, а временами даже на 1,5 раза. От чего слова стали весомее и многозначительнее.

Каждое как глыба. А если собрать в предложение — скала.

— Моисей Лазаревич, нам надо серьёзно поговорить, — начал Глобальный, пытаясь с ходу этим очеловеченным «големом» не ушатать человека.

— Да, Борис. Вы совершенно правы, — вздохнул Коба. И уже понимая, что отступать некуда, добавил. — Я жду вас в своём офисе вечером. Если придёте перед самым закрытием, это будет лучшее время для разговора.

Боря кивнул и положил трубку. Затем поморщился, вспоминая, что замыслов его оттуда не разглядели. А техника пока не настолько умная, чтобы кивки передавать без трансляции.

«Это ничего, так даже лучше. Оставим ореол лёгкой загадочности», — тут же подсказал внутренний голос: «Пусть догадывается о чём хотим попросить!»

Боря снова кивнул и расслабленно улыбнулся.

Известие от Шаца с прощённым долгом порадовали сантехника. Известие от Вики с очередной беременностью скорее озадачили, но радость вскоре сменила тоску. Пришла на место отчаянья. И Боря в очередной раз решил, что так даже лучше. Четверо детей это уже почти отряд. С таким можно как в разведку, так и дом построить. Материнский сертификат правда ему не дадут. Женщинам оставят. Потому что где он, отец-герой и где женщины, которым рожать и по большей части растить? А он, дай бог, успеет поучаствовать в воспитании каждого отпрыска.

Ну а что московский будет одним из них — так какая разница? В конце концов, ему всё равно с Ларисой не один год воевать. А что фоном отношения и с Володей выяснять придётся, так кто заметит? Когда проблем гора, ещё одну маленькую охапку груза заметить сложно.

С мыслью об этом Боря позволил себе отдохнуть до самого вечера. А заодно заказал букет с доставкой для матери, сестры и Ирине Олеговне.

«Всё-таки без психолога с такой жизнью никак», — прикинул внутренний голос, постепенно приходя в себя по мере перехода с коньяка на водичку байкальскую: «Так что Цветаева нам ещё не раз пригодится. Я бы вообще сказал, что это единственный психолог, у которого действенные методики лечения».

Единственное, что совсем забыл Боря, это то, что его основная проблема уже летела в Сибирь из Москвы. Да с подмогой. А встретит сантехник их с Володей в аэропорту Новосибирска или нет, уже не имело значения. Лариса Борисовна как акула почуяла кровь и уже спешила к жертве, быстро сокращая последнюю сотню километров от аэропорта до посёлка. Вот только не деньги с неподъёмным долгом манили её, а растерянный вид Богатырёва.

К счастью для сантехника, он покинул Жёлтое золото ещё до того момента, как Де Лакрузо договорилась с таксистом об извозе. И завезя верный внедорожник на ремонт бампера в мастерскую по наводке Лаптева, Боря сам отправился на такси в офис Кобы.

Моисей Лазаревич сидел за столом, отложив все дела. Никаких больше телефонов в руках и суеты секретарши. Взгляд сосредоточенно сверлил вошедшего. Ни движения.

«Засел как кобра перед броском», — отметил внутренний голос.

Не отставал и Глобальный. Присел в кресло перед продюсером и сверлил глазами-лазерами по встречному курсу. Так и сидели с минуту, пока первым не сдался Коба.

— Признаю, Борис. Перегнул, — вздохнул он и опустил взгляд. — Видите ли, мы с Сарочкой давно и глобально женаты. Напрочь. Но пламя любви с каждым годом всё больше прогорает. Признаться, осталась лишь искра, да и та затухает. Думал в этом году придётся разводиться. Но нет, появились вы с Романом. Ремонт начали нам делать. И я смотрю, а она смотрит на рабочих мужиков как девчонка на первого красавчика в школе. Глаза блестят, порхает как бабочка. Готовить что-то начала, под нос напевает. И я понял, что ей нравится, когда рядом молодые мужчины. Флюиды так какие в воздухе, химия или просто картинка и как визуал кайфует — уже не важно. Важно, что помолодела душой и телом. Ну а я ж не дурак. Провёл эксперимент. Привожу Романа на встречу — улыбается. Вы заходите — просто в восторге. Потом во все уши жужжит Боря то, Боря сё. Ну вот и что я должен был делать?

Сантехник, который как раз обдумывал как бы эффективнее начать разговор на тему подрезанной крайней плоти, чтобы свести всё к переходу в иудаизм, но для дела, даже растерялся. Мысль сбили. А про Сару он уже и не помнил. То забота прошлого дня, а каждый новый приносит новые вызовы. Их решать надо, а не о старушках думать.

«В конце концов, если полтора миллиарда мусульман не могут договориться и одолеть пятнадцать миллионов евреев, то либо с мусульманами что-то не то, либо евреи молодцы-ребята. А на таких не то, что гастербайтеры косо не посмотрят, так ещё и ни один судья не покусится. Ну хотя бы потому, что сами судьи не в паранже сидят, а долго и старательно учились юриспруденции. А раз так, Боря, то по такому случаю и конец не жалко подрезать. Говорят, там немного берут. С самого краешка. А там глядишь и поумнеем сразу».

— Нет, вы скажите, — настаивал Коба, расценивая молчание за несогласие с происходящим, а то и конкретный спор.

— Да, — кивнул Боря и уже готов был изложить свой план по укорачиванию. Ему, мол, много не надо. В случае чего ещё отрастит. И обратно потом перейдёт, когда всё уляжется. Мера, мол, временная. Необходимая.

Но Моисей Лазаревич требовал конкретики:

— А что да, Борис? Вы хотите сказать, что я перегнул? Или согласны с тем, что я перегнул?

— Да, — снова кивнул Боря, так как был согласен с тем и другим. И даже более. Но никак не мог поймать момент перехода, когда можно лёгкой подводкой перейти на тему обрезания.

— Борис! — подскочил Коба, треснул по столу ладошкой, чтобы не больно и рук не травмировать. — Вы меня без ножа режете!

— Кстати об этом! — обрадовался Боря и тоже подскочил.

«А вот и подводка!» — воскликнул и внутренний голос.

Коба тут же от стола отшатнулся и пошёл спиной к картине, которую в миру называли «картина Репина — приплыли». И только образованные люди знали, что картина эта принадлежит перу Льва Соловьёва, а называется «Монахи. Не туда заехали». Само полотно запечатлело монахов, случайно оказавшихся в неловкой ситуации среди обнаженных купающихся женщин. И именно эту картину в народе часто ошибочно приписывали художнику Илье Репину, так как в 1930-х годах она висела на выставке рядом с полотнами Репина, а дальше никто разбираться не стал.