Тот самый сантехник 9 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 26

Тогда как с севера сразу три автомобиля подъехало: буханка и два уазика с прогрунтованными и покрашеннным в крошку корпусами, как для рыбалки для защиты от камней. Из него мужики в военном камуфляже посыпали с бандами на лицах. Кто-то флаг достал, махнул. Его хорошо видно. Написано: «Кровь. Честь. Родина. Отвага». А у автобуса тут же закурили Шац, Стасян-Гробовщик и Бульдозер, даже не думая скрывать контуры лица платками и прочим.

— Ёбанный-бобанный. Фенита ля комедия! Вагнера подъехали, — сказал Хромов и тут же к сейфу подошёл за дополнительными обоймами на служебный пистолет. — Сомов, дуй в оружейку на первый. Пусть автоматы раздают. Я вызову всех на ночное усиление и распоряжусь насчёт дополнительного вооружения.

Пока отдавал приказ, с запада ещё один ПАЗик подъехал. Военного цвета. Там по вооружению видно: спецназ милицейский. Ребят суровых в балаклавах капитан ведёт с оружием на перевес, щитовые в ряд тут же построились перед ним и ещё двумя. А в тех двоих Боря быстро Лаптева признал с фингалом под левым глазом и полковника Вишенку с фингалом под правым. Оба закурили и стоят, смеются, как старые приятели.

— Что вообще происходит? — удивился Кишинидзе, не помня случая, чтобы столь разные силы сообща работали.

Спецназ тут же щитами протестующих с запад и прижал, да вагнер с севера поддавил. У толпы тут же транспаранты и исчезли. Оставалось лишь два варианта: прижаться к зданию с юга или отступить с восточного направления.

Но в этот момент снова случилось неожиданное. И с восточной стороны все мужчины встали, а на север и запад вдруг перед собой женщин поставили.

Спецназ с вагнерами с недоумением на тех посмотрели. Не распознать никого, не зафикисровать за тёмными одеждами. Вооружены или нет — не определить. Опасно, но не с женщинами же бороться. В то же время всё равно, что в балаклавах они. Вскинут двустволку и заметить не успеешь. А когда первый коктейль Молотова полетит — лишь вопрос времени.

— Охуеть, — подытожил общую ситуацию Хромов и снова к телефону пошёл, за инструкциями. — Не думал, что доживу до такого. Хотя да, чтобы ещё градус повысить, только высадка инопланетян и осталась.

На помощь осаждающим осаждающих резко спортсмены подоспели. Мужики-качки напротив оставшейся стороны встали, замкнув коридор. Дашка тут же всех девушек за собой отвела и перед щитовыми поставила. Так женщины с открытыми лицами напротив девушек с закрытыми лицами и встали, готовые рвать и метать без всяких условностей. А рядом с Дашкой Боря Татьяну Юрьевну разглядел, Лесю и Наташку, которых вообще не известно каким боком занесло.

Тут-то Боря и понял, что рекреационные силы и силы диаспоры сравнялись. Пришло время переговоров.

— Отдайте нам мстителя! — потребовали уже мужчины на ломанном русском за спинами своих женщин в закрытых одеждах.

— Чемодан-вокзал-аул, — донеслось от Шаца, который у Дашки рупор забрал. — Пиздуй домой, там и требуй! А у нас своих законы. И ваши сполна за преступление получат. Педофилию с рук не спустим! Беспредел не пройдёт!

— Мы сами их судить будем! По нашим законам! — донеслось из толпы. — По закону Шариата. По закону ислама!

На что Шац лишь покачал головой и добавил:

— Ислам повелевает людям быть милосердными и сострадательными. Милосердие занимает особое место в культуре и традициях многих народов и стал его неотъемлемой частью, но разве Всевышний не запрещает строго преступления и непристойности, нарушающие покой общества? Разве не Всевышний Аллах говорит вам в Коране: «Не распространяйте нечестия на земле после того, как она приведена в порядок» (сура «аль-А’раф», 56). Не Он ли говорит вам: «Аллах не любит распространяющих нечестие» (сура «аль-Маида», 64). Так что вот что я вам скажу, если не читали своих Книг! Насилие и надругательство над несовершеннолетними детьми — это вид распространения нечестия и непристойности! Это харам!

— Ага, совсем уже охуели детей наших трогать? — добавил Стасян грозно, но не в рупор, так как чужих детей в такие моменты не бывает.

Да и сам на полшага ближе к удочерению Катёнка с Донбасса.

— Свалили в сторону заката! — тут же подалась на носительниц никабов и хиджабов Леся, оттесняя мощной грудью голосящую на своём, на птичьем, женщину.

Дашка рядом поднавалилась, Наташка помогла, так «оборону женскую» и прорвали втроём, да при участии прочих спортсменок. А следом спецназ навалился и начал теснить уже мужиков, выдавливая протестующих с территории полицейского участка.

От сердца Хромова в этот миг отлегло. Пока ни один выстрел не прозвучал, ни один факел в толпу не полетел и все служебные автомобили на территории и рядом целы. Никаких погромов, а значит никаких отчётов.

Но нервы в струну натянуты! Всё может перемениться в момент.

— Я пошёл, короче, — вдруг послышалось в кабинете от Бори.

— Куда, бля? — резко повернулся к нему Хромов. — Не провоцируй толпу!

— Там за меня женщины беременные стоят, а я тут сидеть должен? — ответил Боря, не поворачиваясь и быстро покинул кабинет. — Нет уж, у меня ещё есть совесть. А если у этих нет, потолкуем.

Кишинидзе и Хромов кинулись следом за сантехником. А с первого этажа уже Сомов с автоматами в руках поднимается. И в каске не пристёгнутой. Старой. Очень похожей на трофейную, немецкой, каких достаточно в Сибирь вместе с пленными немцами на строительство прибыло.

— Каску-то нахуя напялил? — первым спросил Арсен. — Где ты её вообще откопал? Ты в ней на гриб похож. Чисто ствол и залупа.

— Это для тебя, человек-залупа! — ответил Сомов и каску на Кишинидзе напялил, автомат системы Калашникова следом протягивая. — Ты ж будущий отец. Хотя Боря, считай, многодетный теперь. Так что позалупастее будет.

— С чего вдруг? — не сразу понял Арсен.

— Так теперь каждый ребёнок в городе под его защитой от несправедливости, — улыбнулся Сомов мрачно. — А мы как внутренние органы имеем задачу сократить её количество, но и не получить в процессе по куполу.

— Бля, да я же теперь как боровик! — ответил следом Кишинидзе, пристроившись у зеркала, висящего на первом этаже для служивых.

Но каску не снял. Мужики говорят — носить, значит надо носить. В конце концов, чёрных крестов, рун и загнутых свастик на неё нету, можно использовать по назначению. Напротив, Арсен в очереди на получение бронежилета встал.

Те пыльные лежат на складе, с «девяностых», считай, не доставали. Но ещё лежат, на «час иск» рассчитанные.

Боря к тому времени спустился на первый этаж и распахнув подпёртую изнутри дверь, начал орать то, что читал ранее с телефона почти в течение часа:

— Насилие над детьми не пройдёт! Как и любое другое насилие над гражданами правого государства. Вы либо живёте как все на территории Российской Федерации, либо должны покинуть государство по своей воле или депортированы по нашей.

— Это же Боря! — донеслось от Стасяна, и он замахал огромными ручищами. — Сиди там, мы сейчас к тебе пробьёмся!

— Не надо пробиваться, надо слушать! — ответил Боря и снова обратился к толпе. — Что вы творите, мусульмане? Кого защищаете? Не ваш ли знаменитый табиин-последователь Муджахид, известный своими комментариями к аятам Священного Корана, толкует слова «распространение нечестия на земле» как «прелюбодеяние, воровство, убийство, уничтожение поколения и посевов»? Так какого хрена вы жжете наши «посевы»? Какого хрена позволяете себе прикасаться к нашим детям? Это — харам!

— Кто ты такой, чтобы это комментировать? — раздалось в толпе.

— Я — будущий отец! И я видел горе в глазах матери того ребёнка! — ответил Глобальный и закричал ещё громче. — И всякий, что совершит насилие над ребёнком будет наказан вне зависимости от расы, национальности и религии. Аллахом — там, нами — здесь. Вам же растолковали, да вы не слушали. Так послушайте уже! А последствия этого ужасного преступления заключаются для каждого ублюдка, посмевшего на подобный шаг, в следующем. Во-первых, это действие, которое идет против воли ребёнка и может стать серьёзным препятствием для его правильного развития. Это может привести к венерическим заболеваниям. Во-вторых, ребёнок может страдать неизлечимым психологическим заболеванием после насилия. В-третьих, это наносит большой урон репутации семьи, а из наших семей состоит наше общество. Трогаете семью — тревожите общество. В-четвёртых, это может сломать будущее ребёнка. А если преступник совершит такое ужасное преступление и убьёт свою жертву, то он заслуживает самое суровое наказание… Пожизненное!