Темное безумие (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 52

Заклеив ему рот, он медленно приближается ко мне. Стягивает с меня светлый парик, позволяя ему упасть на пол, затем подходит ближе, чтобы провести пальцами по прядям моих родных русых волос.

— А вот и ты, — говорит он. Когда он проводит пальцами по моему плечу и вверх по шее, его дыхание становится затрудненным. — Я никогда не знала, насколько приятным может быть прикосновение.

Я снимаю руку с шеи, взяв обе его ладони в свои. Расстегнув пуговицы на его манжетах, я закатываю рукава его темно-серой рубашки, обнажая шрамы и татуировки, покрывающие его предплечья.

— А вот и ты, — шепчу я.

Пока я провожу ладонями по его рукам, чувствуя каждый выпуклый и гладкий шрам, Грейсон возвышается надо мной, грозная сила, давящая на мои органы чувств. Его прикосновение, его запах, соблазн в напряженном взгляде… Я всегда была его пленницей.

Ничто и никто не мог предотвратить наше столкновения. Так же, как сейчас, когда он сжимает меня, схватив рукой за шею и прижавшись своим ртом к моим.

Непреодолимая сила.

Он наклоняется, чтобы подхватить меня ниже, а затем поднимает к себе. Я кукла в его руках. Хрупкая и ломкая. Он держит меня на весу, прижимая меня к металлическому контейнеру. Икры ударяются о стальной край, когда я сажусь на него. Руки Грейсона касаются моих бедер, поднимая юбку на дюйм, прежде чем он, наконец, прерывает поцелуй.

На его лице появляется болезненное выражение. Ему не нужно говорить ни слова, потому что я чувствую ту же боль в груди. Невыносимое ощущение, что чего-то не хватает.

Это опасность. Наша опасность. Не угроза за дверьми этого склада — гонящиеся за нами сотрудники ФБР и полиции. Не тот осуждающий мир, который лицемерно совершил бы убийство, только чтобы увидеть нас мертвыми. Нет, за этими стенами нет ничего столь мощного, чтобы по-настоящему угрожало кому-то из нас.

Опасность для каждого из нас заключается в другом.

Властное желание потреблять, потреблять и потреблять, пока мы не насытимся… но мы никогда не насытимся. Мы — бесконечная бездна, требующая полного удовлетворения, наша болезнь — наш враг. Мы страдаем неутолимым голодом.

— Моя болезнь такая же, как твоя, — шепчу я ему.

Пылающее узнавание горит в глубине его глаз. Он делает выпад, дикий и безумный, хватая меня за запястья. Он подкрадывается ко мне, коленом раздвигает мои ноги, пока он шарит по моему телу, как дикое животное. Каждая эрогенная зона оживает благодаря грубому прикосновению.

Резкий стук привлекает внимание Грейсона, и он издает низкий рык. Он прикусывает мою нижнюю губу, в темных омутах под контактными линзами кипит обещание. Затем он отпускает меня и встает. Он поправляет выпуклость на джинсах, прежде чем повернуться к насильнику.

— Знаешь, я предвкушал этот момент, — говорит Грейсон, огибая мужчину, пытающегося подползти к роллетным воротам. Схватив его за лодыжку, Грейсон тащит его обратно в центр. — Это должен был быть подарок на наше воссоединение. Какое-то время я фантазировал об этом моменте… как буду наблюдать, как она играет…

Грейсон — не спонтанный убийца. Все его поступки заранее продуманы до мелочей. Он редко имеет физический контакт с жертвами. Единственное, что он знает о ней наверняка — это виновна ли жертва в ужасном преступлении.

Это важно для него. Это означает, что власти не будут слишком рьяно оправдывать жертву. Есть более достойные пострадавшие, которые требуют времени и усилий, в отличие от педофилов. Или коррумпированных врачей, которые мучают пациентов. Или насильников.

Это все ради меня? Он внезапно изменил свой порядок действий только ради того, чтобы объединить наши две техники вместе? Или ему действительно нужны доказательства. Однажды я убила ради него, но именно Грейсон дернул рычаг. А не я.

— Но, — со стоном добавляет Грейсон, таща прозрачную пленку к центру. Затем он лезет в задний карман мужчины и вытаскивает бумажник. — Но, Ларри Флеминг, — он смотрит на мужчину сверху вниз, — Серьезно10? Какая неудача. Что ж, Ларри, я уверен, что смогу быстро отыскать на тебя какую-нибудь грязь. Кучу неприятных вещей, например, тот факт, что ты, вероятно, уже сидел.

Ларри заикается, вставая на колени. Он мычит сквозь малярную ленту. Грейсон срывает ее и так быстро прижимает лезвие к шее Ларри, что мужчина подавляет крик боли.

Дрожащим голосом Ларри говорит:

— Меня ложно обвинили, и я все равно отсидел свой срок!

Грейсон разворачивает плечи. Он хватает телефон Ларри с одного из ящиков, от Грейсона исходит безмолвная ярость. Он роняет телефон на пол и разбивает его. Сильно дернув парня за воротник, Грейсон поднимает Ларри на ноги. Наклоняется ближе к уху.

— Она красивая, правда?

Ларри не отвечает.

Щелчок из выкидного ножа эхом разносится по складу, лезвие снова оказывается у горла Ларри. Ларри, заикаясь, выдавливает:

— Д-да.

Грейсон смотрит на меня.

— Раздвинь ноги, Лондон. Точно так же, как ты делала в своем кабинете. Красиво и медленно… и оставь их так.

В груди что-то трепещет.

— Ты заметил?

Он неторопливо кивает.

— Я заметил все.

Я расставляю ноги и делаю вид, будто собираюсь закинуть одну на другую, но вместо этого опираюсь на руки, медленно раздвигая бедра. Взгляд Грейсона падает на точку между ними. Я чувствую жар его взгляда, когда он облизывает губы.

— Так чертовски сексуально, — говорит Грейсон. — Разве она не сексуальна?

Ларри кивает.

— Прикоснись к себе, — говорит мне Грейсон.

По его команде в моем центре сразу же вспыхивает боль. Просовывая руку под черную юбку, я смотрю только на Грейсона. Человек, который бросил вызов моему рассудку и спас меня. Я жива — по-настоящему жива — только когда я с ним.

Грудь Грейсона поднимается и опускается, пока он наблюдает за мной, вторя моему собственному тяжелому дыханию. От блеска в его глазах во мне все ноет, пульсация такая глубокая и горячая, что я не могу не потереться бедрами о твердый контейнер.

Он хватает Ларри за волосы и откидывает его голову назад.

— Остерегайся, — говорит Грейсон, в его голосе слышится низкая угроза. — Она соблазнительница. Соблазнение — одно из ее талантов. Только посмотри на нее… Разве ты не хочешь ее? Разве ты не жаждешь ее?

Ларри молчит. Но выпуклость на его штанах говорит за него.

Грейсон тяжело вздыхает.

— По правде говоря, Ларри, ты недостоин. Она могла бы сломить твой разум, как ветку, не вспотев, а затем заставить тебя пресмыкаться у ее ног, умоляя ее сделать это еще раз, прежде чем ты перережешь себе горло, просто чтобы прекратить мучения.

Лунный свет просачивается из грязного окна, играя на лезвии, которым Грейсон вертит туда и сюда, назад и вперед.

— Может быть, никто из нас не достоин, — продолжает Грейсон, — но ты, блять, просто букашка на ее сапоге.

Лезвие скользит к горлу Ларри. Его уже всего трясет. Изо рта вырывается бессвязный лепет проклятий и молитв. А пристальный взгляд Грейсона направлен на меня.

Точно так же, как когда ранее я выбирала ключ, чтобы покончить с жизнью человека, Грейсон ждет моего решения. В любом случае Ларри не может уйти отсюда живым. Он знает, кто мы. Он знает слишком много. Он умрет от моей руки или руки Грейсона.

Или от обоих.

Я спрыгиваю с контейнера и направляюсь к Грейсону, притягиваемая к нему, как свет к черной дыре. Но в моем случае я — доброволец — его гравитационное притяжение захватило меня охотно.

Когда я останавливаюсь напротив него, жертва оказывается зажата между нами, а Грейсон возвышается надо мной. Лицо с резкими чертами подчеркивает контрастирующую красоту. Мой возлюбленный, мой дьявол. Я кладу руку поверх его и, не отрывая взгляда от его глаз, провожу клинком по горлу насильника.

Убить нелегко. Для этого требуется сила. Я крепко и твердо сжимаю руку Грейсона, когда вонзаю клинок еще глубже, рассекая хрящ. На меня накатывают воспоминания о том, как сталь ударяется о кость. Вибрация рикошетом проходит через лезвие, когда оно прорезает мышцы и сухожилия… и внезапно я снова оказываюсь в том темном подвале. Рука отца лежит поверх моей, отнимая жизнь.