Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Темное безумие (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Мой рот приоткрывается и сразу же наполняется металлическим привкусом крови. Я закашливаюсь. У меня есть всего пара секунд, чтобы понять, что происходит, прежде чем она быстро сбегает по ступенькам под звуки сирены.

Глава 2

КРОВЬ

ЛОНДОН

Свиная кровь. Если верить другу-лаборанту, который любезно согласился проверить образец, сестра Марго Рикер окатила меня свиной кровью. Подозреваю, что для нее я была почти такой же плохой, как и копы. Потому что это единственное объяснение, почему она выбрала свиную кровь1.

Или это или она держит свиную ферму…

И так как эта теория не ведет ни к чему хорошему, я, пожалуй, лучше остановлюсь на версии с копами и походом в мясную лавку

Я не стала выдвигать обвинения. Незачем этой семье страдать еще сильнее. И благодаря тому, что я избавила себя от похода в участок, мне удалось успеть на дневные сеансы с пациентами.

Два часа в душе, а потом в ванне, а затем еще чуть-чуть в душе, а я все еще чувствую остатки свиной крови на коже. Нет никакого смысла даже пытаться как-то отчистить дизайнерский костюм, он оказался в мусорке, как и мое достоинство. А ведь мне он так нравился.

Даже спустя десять лет мне сложно смириться с тем, как много денег я трачу на брендовую одежду, чтобы, в конце концов, выбросить ее. Бум. И это давящее, неприятное чувство лишь напоминание из прошлого — наше представления о себе настолько в нас укоренились, что никакие деньги это не исправят.

И хотя я роскошно одеваюсь, но смотря в зеркало, я все еще вижу ту бедную девушку из маленького городка. Ее бледную кожу, запавшие мрачные глаза и обесцвеченные волосы.

Я перебрасываю роскошные темные локоны через плечо и открываю дверь. Я потратила годы, помогая другим принять будущее, свободное от их прошлого, поэтому может показаться, что мне не знакомы такие проблемы. Тем не менее, я посещаю личного психолога, стараясь стать кем-то большим, чем бедная девушка из Холлоуза, штат Миссисипи.

И то, что меня облили свиной кровью, нисколько не помогает.

Поднимаясь на лифте, я использую время, чтобы заколоть волосы и закинуться мышечным релаксантом. Повторный душ не помог преодолеть вспышку злости. Горячая вода только разжигает эмоции. Настолько, что в приступе гнева я повернула рычаг до упора.

Это была плохая замена моему обычному контрастному душу, который пришлось пропустить из-за заседания суда. Что такое маленькая порция свиной крови в довершение всего? Надо будет сказать Лейси, чтобы записала меня к хиропрактику.

На шестом этаже двери лифта открываются. Мой этаж. Стучу девятисотдолларовыми шпильками по полированной поверхности полов и переработанной древесине. Стены в офисе успокаивающе серые. На стенах предусмотрительно на уровне глаз развешаны произведения декоративного искусства, чтобы мои высокооплачиваемые клиенты не пялились на закованных преступников, ждущих в приемной.

Мне следовало сделать ремонт сразу после того, как я арендовала этаж, и создать отдельную комнату ожидания — такую, где бы я могла спрятать неугодных посетителей, — но это бы означало, что я смирилась с действительностью, что позволило бы мне работать в прежнем направлении, а я хотела это прекратить.

Я пожимаю плечами, стряхивая напряжение утренних событий, и подхожу к стойке администратора.

— Боже, с тобой все в порядке? — Спрашивает Лейси вместо приветствия. Очевидно, слухи уже распространились. — Это было в новостях, — отвечает она на мой невысказанный вопрос. — Мне очень жаль, Лондон. Почему ты не взяла выходной?

Я растягиваю губы в натянутой улыбке. Признаю, кровавый душ с утра пораньше — это экстремальный способ встретить день, даже для меня — но у меня бывало и похуже. На меня плевали, душили, практически испражнялись… так что, по крайней мере, на этот раз мне не понадобился укол пенициллина. Тем не менее, я, вероятно, должна играть роль оскорбленного врача.

— Я в порядке, спасибо. Ничего такого, с чем бы я не справилась. В следующий раз напомни надзирателю, чтобы он не приводил заключенных, пока я не назначу им сеанс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лейси сообразительная. Лучшая в своей группе в Йеле. Я не упрекаю ее, а она привыкла к моему резкому настроению. Она крутит мобильный телефон, смахивая уведомления.

— Поверь мне, — говорит она, опустив глаза, — я ему говорила. Я не больше тебя хочу, чтобы они здесь терлись.

Лейси не только умна, но и красива. Длинные светлые волосы и пышная грудь. Заключенные не упускают возможности поглазеть на нее. Я расправляю плечи и поправляю очки.

— Я разберусь.

Надзиратель Маркс — высокий, долговязый мужчина с заостренными чертами лица. Он напоминает мне пугало, и от него исходит такая же жуткая вибрация, как от набитых соломой демонов из моего прошлого.

Надзиратель сидит в мягком кресле у моего кабинета, притоптывая черной туфлей. Двое осужденных в оранжевых костюмах сидят по обе стороны от него, еще трое охранников стоят на страже. Заключенные не так бы выделялись, если бы надзиратель разрешил им надевать одежду менее приметного цвета. Хотя, возможно во всем виноваты наручники на запястьях, прикованные к лодыжкам, а не безвкусные оранжевые комбинезоны.

Ещё один год.

Мои обязательства перед исправительным учреждением Котсуорта будут выполнены через год. Хотя именно работа с осужденными убийцами положила начало моей карьере (болезненное увлечение широкой публики серийными убийцами может стать гигантским трамплином), я удаляюсь от этой области исследований. Я в долгу перед Марксом и другими ему подобными, поскольку теперь мои исследования и методы преподаются почти во всех юридических университетах страны, но я официально двигаюсь дальше.

После семи лет напряженного изучения психики душевнобольных преступников я пришла к единственному выводу: серийных преступников нельзя реабилитировать.

Есть, конечно, редкие случаи, когда осужденные находят путь к Богу или другому божественному существу, возвышаясь над своими низменными желаниям. Но без возможности наблюдать за ними в цивилизованной обстановке, чтобы убедиться, что эти желания остаются под контролем, эффективность такой реабилитации доказать нельзя.

Скорее, терапия просто делает жизнь в тюрьме более сносной для надзирателей, охранников и врачей, которые ежедневно имеют дело с преступниками. Нет, я не верю, что реабилитация достижима. Особенно для Банди и Дамеров2 всего мира.

Ими управляет внутреннее «я», и этот «я» — законченный монстр.

— Господин Надзиратель, — начинаю я, подходя к кабинету. — Мне не нужно напоминать вам, что заключенные не могут пользоваться комнатой ожидания.

Надзиратель Маркс встает и застегивает пиджак.

— Привет, Лондон. В новостях сообщили о несчастном случае рядом со зданием суда, мне так жаль. Надеюсь, это не повлияет на сегодняшние сеансы, но я пойму, если тебе нужно…

Я поднимаю руку.

— А где Райли?

Раздраженный тем, что я его перебила, он поджимает тонкие губы.

— Райли перевели. Он не достиг никаких успехов в программе.

Я достаю из сумочки ключ и поворачиваюсь к Марксу. Я могла бы заступиться за Райли, заявить, что, в конечном счете, мы увидим прорыв, но после сегодняшнего утра я чувствовала опустошение и апатию. Райли — яркий пример неудачной реабилитации.

Обдумывая это, я бросаю взгляд на двух заключенных, сидящих в приемной. Один открыто таращится на Лейси, в уголке его рта выступила слюна. Другой просто смотрит в деревянный пол.

Я чувствую, как к горлу подступает сардонический смех.

— Нет, — говорю я. — Я категорически не собираюсь брать двух новых пациентов.

Офицеры уже подходят к заключенным, чтобы увести их, но надзиратель Маркс бросает на них свирепый взгляд.

— Лондон, — начинает он, и мое имя звучит раздражающей мольбой в его гнусавом, укоризненном тоне. — Согласно нашей договоренности о финансировании, ты должна выполнять квоту. И теперь, когда Райли больше нет… — он замолкает, оставляя остальное невысказанным.