Девочка с куклами - Панов Вадим - Страница 2

Смерть.

Теперь ты знаешь, каково это. Но ещё не знаешь, что сон будет возвращаться – воспоминаниями мертвеца. Смерть будет приходить множество раз.

И тем сводить тебя с ума.

17 февраля, пятница

– Таким образом, дело раскрыто, и если вы рисуете на фюзеляже звёздочки, то сейчас самое время доставать баночку с краской. – Амир Анзоров рассмеялся и потёр ладони. – С вами приятно работать.

– Спасибо. – Вербин кивнул и улыбнулся.

Феликсу нравилось, что у следователя хорошее настроение, однако сам он прыгать от радости не собирался. Доволен? Да. Убийство раскрыто, доказательства собраны железобетонные, ни один адвокат преступнику не поможет. Дополнительный приятный бонус – понадобилась всего неделя, не так быстро, как в кино, но всё равно неплохо. Судя по радости Анзорова, Следственный комитет, во всяком случае в его лице, выражает полнейшее удовлетворение. С этим делом всё закончилось.

Для полицейских.

А тридцатипятилетний Феликс Вербин был именно полицейским – майором, старшим оперуполномоченным по особо важным делам, и в последнее время – после дела Кровососа – ему частенько доводилось работать с Анзоровым. Как пошутил начальник Вербина, подполковник Шиповник: «Вы друг к другу притёрлись, вот и крутитесь дальше, как карданный вал с редуктором». Они и крутились. Стали говорить друг другу «ты», хотя, как подметил Феликс, других оперов, даже «важняков», Анзоров по-прежнему держал на расстоянии «вы». Стали вроде доверять друг другу… ну, насколько это возможно между следователем и опером. Семьями не дружили – её у Вербина не было. А была бы – не факт, что стали бы дружить. С другой стороны, кто знает? Анзоров явно выделял и Вербина, и Шиповника, и, если была возможность, сам приезжал на Петровку. Только вот в сегодняшнем его появлении смысла не было. О том, что убийца дал признательные показания, опера знали, а похвалить их следователь мог и по телефону. Но Анзоров приехал. А значит, как поняли полицейские, ему что-то было нужно, и судя по тому, что просьба до сих пор не была произнесена, речь шла об услуге. Возможно, о личной. А поскольку с такими просьбами следователю обращаться ещё не доводилось, он несколько смущался. Полицейские, в свою очередь, навязываться не собирались. Отношения у них, конечно, хорошие, но первым должен сказать тот, кому надо, поэтому молчали, не помогали перевести разговор на другую тему. Анзоров правила знал, но мялся. И мялся до тех пор, пока начальник отдела не решил, что времени на смущённого следователя потрачено достаточно.

– На этом, как я понимаю, всё? – Тон, которым Шиповник произнёс фразу, чётко показывал, что от подполковника не ускользнули владеющие следователем сомнения, и он предлагает не морочить занятым людям голову, а откровенно рассказать, чего ему ещё нужно.

Анзоров намёк уловил, всё-таки не первый день знакомы, но не удержался от шутки:

– Заметно?

– Амир, ты правильно сделал, что не пошёл учиться на актёра. – Некоторое время назад Шиповник как-то незаметно и очень естественно стал говорить Анзорову «ты». Следователь не возразил, но сам остался с подполковником на «вы». Которое иногда звучало как «ты». Но именно иногда – Анзоров чётко дал понять, что уважает возраст и опыт Шиповника.

– Егор Петрович, давайте не будем переходить на личности. Потому что хороший следователь должен уметь играть. – И хмыкнул, разглядывая полицейских, не сговариваясь изобразивших на лицах скептическое выражение: – Я знал, что на эту реплику вы отреагируете именно так.

– Не верю, – качнул головой Шиповник. И посмотрел на подчинённых: – А вы?

– Мы тут младшие по званию, – сообщил капитан Колыванов, самый молодой участник совещания. – Так что будем помалкивать.

Вербин улыбкой поддержал напарника и едва заметно поднял брови, показывая Анзорову, что шутки шутками, но намёк на то, что у людей полно дел, всё ещё актуален.

– Мне нужна небольшая услуга…

– Что-то потерял и нужно найти? – Колыванову показалось, что фраза прозвучит смешно, но он ошибся, поймал на себе недоуменные взгляды коллег, пробормотал: «Извините», – и надолго замолчал.

– В одном округе странная ситуация возникла, – продолжил Анзоров, глядя подполковнику в глаза. – Хочу, чтобы опытный человек посмотрел, что к чему, и решил, нужно там упираться или нет?

– Что за ситуация? – поинтересовался Шиповник.

Но поинтересовался подполковник негромко, следователь вопрос не расслышал и закончил:

– И я думаю, дело вам понравится. Правда, оно пока не открыто, доследственная идёт… И это один из моментов, который нужно прояснить: есть ли там дело? Потому что местные упорно твердят, что нет.

– То есть, дела нет, но ты уверен, что оно нам понравится? – уточнил Шиповник.

– Ну, может, не вам, Егор Петрович, но Феликсу – точно.

– Всем нравится, когда выясняется, что дела нет, – подал голос Вербин. – Особенно – следователям.

– Ты не такой как все, тебе нравятся запутанные дела.

– У меня настолько плохая репутация? – пошутил Феликс.

– У тебя прекрасная репутация, – серьёзно и без лести произнёс Анзоров. – Кстати, знакомые из «конторы» о тебе лестно отзываются. Работу не предлагали?

– Видимо, забыли.

– Кто его отпустит? – проворчал Шиповник и покосился на Феликса: – А ты не зазнавайся, потому что если зазнаешься – я сам тебя выгоню.

– Прямо на улицу?

– Прямо на улицу и даже босиком.

– Нельзя причинять подчинённым такие страдания.

– Некоторым – можно. – Подполковник повернулся к следователю: – Так в чём проблема?

– Есть ли там проблема, а точнее – дело, вы мне скажете, – повторил Анзоров. – А тема такая. Пару дней назад в запертой квартире обнаружили тело молодой девушки. Двадцать два года. В квартире полный порядок, следы борьбы и насилия отсутствуют. Девушка полулежала на неразобранной кровати в расслабленной позе. Рядом – пустой шприц, на котором только её отпечатки.

– Передоз? – угрюмо спросил Шиповник.

– По всем признакам.

– Токсикологии ещё не было? – понял Вербин.

– Предварительный вывод – передоз, все признаки в полный рост. Но мы с вами понимаем, что токсикология покажет передоз независимо от того, убийство там или самоубийство.

– Ну да, – согласился Феликс. – И следов борьбы нет…

– Нет.

– То есть оснований для подозрений никаких? – вздохнул Колыванов.

– Никаких, – подтвердил Анзоров.

– Девчонка кололась?

– Нет, законопослушный и даже примерный член общества, без каких-либо житейских неприятностей и уж тем более – проблем с законом. Участковому в поле зрения не попадалась. – Следователь выдержал короткую паузу: – По всем признакам – самоубийство, но местный опер не соглашается.

– На каком основании? – спросил Колыванов.

– Если девочка была хорошей, то опер мог зацепиться за сто десятую[1], – прикинул Шиповник.

– Проверяем, но по первым результатам тоже мимо.

– Тогда почему опер брыкается?

– Он молодой, – ответил следователь так, словно это всё объясняло.

С другой стороны, это действительно всё объясняло.

– Совсем зелёный?

– Да.

– И поэтому готов идти до конца, отстаивая свою точку зрения? – задумчиво протянул Вербин.

Анзоров бросил на Феликса долгий взгляд, а затем улыбнулся:

– Сам таким был?

– Почему был?

– Ну да… – На этот раз следователь коротко рассмеялся. – Ты таким остался.

– Разве это плохо?

Все они когда-то были молоды и с азартом брались за любое дело, искренне веря в торжество справедливости для честных граждан и неизбежность наказания для преступников. Все они были так сильно увлечены, что иногда видели чёрную кошку там, где её не было и быть не могло, но они верили – есть. И упрямо шли напролом, стремясь доказать свою правоту. И бывало, крепко получали по шапке, впитывая такую простую и одновременно такую сложную истину, что не в каждой тёмной комнате прячется чёрная кошка. Зато в каждом расследовании фигурируют люди, играть судьбами которых ты не имеешь права. И это понимание – ответственности, отлично помогает избавиться от юношеского максимализма. Но, к сожалению, и от азарта тоже. Приходит спокойствие. У кого-то – циничное, у кого-то – прагматичное. Приходит опыт, ты видишь больше, а работаешь – аккуратнее. Но грош тебе цена, если понимание ответственности полностью уничтожит в тебе охотничий азарт и желание докапываться до сути, а не просто закрыть дело. А ведь уничтожает. Не у всех, но у многих. И полицейские поняли, что Анзоров хочет прикрыть молодого опера от коллег, с которыми он вошёл в клинч, и отправить опытного Вербина разрулить ситуацию: если есть дело – открыть, если нет – помирить парня с начальством. Ну, или попробовать помирить. И желание это полицейским понравилось.