Театр тающих теней. Под знаком волка - Афанасьева Елена - Страница 2

— У морских двустворчатых дробление спиральное, — бормочет Савва. — Гаструла превращается в типичную трохофорообразную личинку и развитие идет с метаморфозом. На спинной стороне образуется зачаток раковины, сперва непарный, потом перегибающийся и образующий две створки, после чего личинка опускается на дно и постепенно превращается во взрослую форму.

— Гаструла, говоришь, — повторяет незнакомое слово Николай.

Наливает себе еще полстакана и хохочет.

— Гаст-рруллааа!

Развозит его прямо на глазах — наглядная иллюстрация пагубного влияния этилового спирта на организм здорового человека! Смеяться над простым зоологическим термином здоровый человек может только в стадии алкогольного опьянения. Обидно, что серьезные ученые до крайнего мало внимания уделяют этому фактору, особенно в России, где алкоголь в опасных дозах пьют все слои населения.

— Познакомишься со своей гаструлой уже ночью! На твоем трупе она и превратится во взрослую особь!

Так же залпом выпивает еще полстакана.

— Думаешь, я тебя спасу? Или по-тихому пристрелю, избавив от мучений?

Занюхивает краюхой сдобного хлеба, лежащего в изящной хлебнице на столе. Российские офицеры, пусть даже этнические греки, хлебом выпитое не занюхивают. Где это Константиниди таких дурных манер набрался?

— Я при всех тебя пристрелю! При всех!

Еще водки из графина наливает.

— Чтобы никто сказать не мог, что капитан Константиниди покрывает ишачившего на красных приятеля! Чтоб видели все пристрелю!

Выпивает еще четверть стакана и кричит:

— Увести!

Повернувшись к Савве, добавляет:

— Ночью увидимся. В последний раз. Сейчас еще партию таких, как ты, подвезут, чтоб веселее стрелять было.

И пьяно мерзко хохочет.

Конец всего

Даля

Москва. Недавно

— Ты сдурела?!

Орёт! Как это с ним последнее время случается.

Олень, Оленев[1], олигарх, владелец собранной Далей для него уникальной коллекции, орет!

Но если раньше она облегченно выдыхала — орет не на нее, то теперь именно на нее.

Не слыша возражений, орет!

— Мне всё время говорили, что ты мне фуфло подсовываешь!

Ему «всё время говорили»! Конечно же, говорили! Все, кто хотел сожрать выскочку, случайно попавшую в ближний круг недавнего олигарха, говорили, и не раз. На нее наговаривали. Порой казалось, что времени и сил работать не остается, все силы уходят, дабы только закрыться от тех, кто «говорит».

— Говорили — я не слушал! Но теперь!

Теперь — это после разгромной статьи Фабио Жардина на сайте «The New York Times», — ее объяснений Оленев слушать не хочет. Статью он вряд ли нашел сам. Конечно же, вовремя подсунули.

— Ты уволена!

И отключается. На попытки перезвонить, объяснить, не отвечает. Сообщения не открывает.

Часом ранее не орал, а шипел другой:

— Ваша карьера закончена!

Шипел Фабио Жардин, главный эксперт Мирового фонда культурного наследия, который должен был просто поставить последнюю подпись на документах для выставки, уже готовой к открытию в топовом мировом музее Гюльбенкяна в Лиссабоне.

— Лично прослежу, чтобы ни к одной серьезной экспозиции, ни к одной экспертизе, ни к одному изданию вас на пушечный выстрел не подпустили!

По видеосвязи было видно, что даже при его темном цвете кожи он от злости весь красный, вот-вот от напряжения лопнет. Крутил на мизинце известное на весь мир кольцо Гения с прозрачным желтым камнем, которое он какими-то неправдами выкупил у «Фонда Ант. Вулфа», и шипел.

Она и сама выглядела не лучше, в маленьком окошке вверху экрана сама себя не могла узнать. Но тогда ее мозг автоматически просчитывал варианты — какие подтверждения подлинности можно еще предоставить. И не находила ни единого.

Это конец.

Скандал грандиозный! Чудовищный скандал.

Еще две недели назад на эту же самую выставку в Генте стояли очереди. Оленев позировал на открытии, давал сдержанные комментарии особо избранным изданиям и телеканалам, отдельно демонстрируя, как работы раннего Вулфа из цикла «Театр тающих теней» правильно смотреть на просвет, чтобы проступали те самые тени — Даля специально разработала систему показа не картинами на стенах, а динамичными конструкциями с контровой подсветкой, при которой работы гения обретают над-уровни и иные смыслы.

Еще два дня назад онлайн-билеты на эту выставку в Лиссабоне были проданы на три месяца вперед!

О найденных шедеврах великих художников от Вермеера до Вулфа из коллекции этого странного русского, бывшего олигарха, богатеющего теперь непонятно на чем, писали все художественные издания, сайты, блогеры, хештеги выставки входили в топы соцсетей. И вдруг…

Заявление Фабио Жардина, что большинство работ на выставке подделки, что никакого подлинного Вулфа, а тем более Вермеера в собранной ею коллекции нет — удар под дых. От которого ей не оправиться.

Удар по ее репутации.

Удар по репутации Оленева, коллекцию которого в последние годы пополняла она, Даля.

Удар по его состоянию — в эти картины вложено много миллионов долларов. Много сотен миллионов. И вчера все эти картины стоили во много раз больше тех сумм, за которые они были приобретены. А сегодня не стоят ничего. Ноль. Зеро.

Клеймо «подделка» теперь стоит и на всей выставке, и на всей коллекции, и на всем, что она когда-либо атрибутировала, оценивала, на что давала свои экспертные заключения.

Всё, что она делала много лет, на ее глазах рассыпается в прах.

Всё, чем жила. Во что вкладывалась. Ради чего забывала про всё остальное — свою семью, которой так и нет, детей, которых еще не родила, отношения, которые так и не выстроила.

Дела ее жизни нет. Репутации нет. Отношений нет. Любви нет. Ничего нет.

Остался только позор. И стыд.

И необходимость как-то с ним жить.

Это она нашла неизвестные работы великих. Она, почти девочка, вчерашняя студентка, нашла шедевры. Все говорили — такого не бывает, потому что просто быть не может! Она доказала, что может.

Это она собрала второе, и третье, и десятое мнение и подтвердила свои предположения — картины, подписанные иначе, чем обычные подписи великих, им — великим — принадлежат!

Это она по крупицам, по деталям собрала доказательную базу и убедила весь художественный мир в том, что всё, найденное ею, подлинники. Кто же знал, что эти мнения и эта доказательная база не смогут перевесить авторитет одного Фабио Жардина! И кто знал, что «вовремя» подсунутая ее ненавистниками статья сделает из Оленева не союзника, а еще одного соперника.

Материализовавшийся из ниоткуда главный эксперт Мирового фонда культурного наследия выступил с разгромной статьей на сайте «The New York Times». Обозвал всю коллекцию барахлом, ломаного гроша не стоящим.

Владелец коллекции, когда-то доверивший ей свои деньги и репутацию в художественном мире, резко от нее отвернулся.

Она теперь новый Ван Мегерен[2], продававший «вермееров» собственного изготовления нацистским лидерам — только холст и краски в тюремную камеру ей не принесут.

Она — очередной Михаэль Бокемюль, подтвердивший подлинность Архива Явленского[3].

Она — Иштван Шлегль, автор каталога Нины Коган, которая отродясь работ из этого каталога не рисовала.

Она — Жан Шовлен с его выставкой картин Александры Экстер[4] и русского авангарда.

И все прочие позорные пятна на светлой картине мировой живописи — тоже она.

Всё, что она собрала, уничтожат. Через пять дней.

Связаться с Оленевым так и не удается.

Его давняя, еще школьных времен, подруга Женя Жукова[5], сама тонкий ценитель и собиратель, Далю утешает. Обещает дозвониться Оленю, убедить его не делать поспешных выводов, дать Дале время. Обещает и, скорее всего, сделает, Женя никогда не подводит — повезло Димке с мамой, не то что ей. Но когда это еще будет. Завтра… Послезавтра… До этого еще нужно как-то дожить.