Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Клятва, которую мы даем - Монти Джей - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

Я – разбитая, милая девушка, которая едва сдерживается в эмоциональном плане и которая изо всех сил пытается влиться обратно в этот поверхностный мир акул, как крошечная мелюзга. Я – их любимая внутренняя шутка.

Я использую вилку, чтобы ковырять еще один кусок лосося по завышенной цене. Это рыба, которая умерла, чтобы быть пережаренной и поданной людям, которые, вероятно, не могут ничего распробовать из-за многолетнего курения и лжи, сжигающей их языки.

– Перестань играть со своей едой.

Мои пальцы сжимаются вокруг прибора в руке. Не воткни в нее вилку. Не на людях.

В мае, через два месяца, мне исполнится двадцать два, а я сижу здесь и бормочу мачехе извинения под нос, чтобы не устроить сцену. Как только я чувствую, что ее критический взгляд переключается с меня, и она возвращается к предыдущему разговору, я ослабляю хватку на вилке.

Долгое время я не понимала, почему Реджина так сильно меня недолюбливает. Она знала меня с рождения и всегда предпочитала вживаться в архетип злой мачехи, а не любить меня, как родную. Только повзрослев, я поняла, что она видит, смотря на меня.

Я – неровность на дороге в ее хорошо вымощенной жизни. Я – плод интрижки, появившийся перед свадьбой ее мечты, и она всю жизнь заставляла меня расплачиваться за грех моего отца – влюбиться в другую женщину.

– Ты уже выбрала платье для фуршета по сбору денег, Коралина? – глубокий голос моего отца едва не раскалывает изящный фарфор.

Джеймс Уиттакер – это сила. Он – спрос в комнате, полной предложений. На все его вопросы ответ всегда «да», и смотреть ему в глаза – это риск.

Я встречаю его взгляд, и разница в нашей внешности становится все более заметной, чем старше я становлюсь. С каждым днем я все больше напоминаю свою мать, и это только подогревает его ненависть ко мне. Я – постоянное напоминание о любви, которую он потерял, о любви, ради которой он собирался все бросить.

Какая женщина заставит состоятельного, уже в каком поколении, мужчину отказываться от своего будущего успеха и известности ради нестабильной, посредственной женщины?

Проклятая.

Когда-то мы были близки, когда цвет моих глаз был скорее зеленым, чем карим. Он называл меня своим другом, пока мне не исполнилось тринадцать, и каждое воскресенье мы проводили на пристани. Я рисовала в своем этюднике, пока он ловил рыбу. Потом, две пряди моих волос стали белыми, и мы перестали проводить время вместе.

Я говорила себе, что мы отдалились друг от друга из-за моего похищения, но это ложь в утешение. Его связь с «Гало», которая, как он утверждает, была шантажом со стороны друзей по колледжу, только сильнее давила на наши натянутые отношения.

Мы разбили наш отношения на осколки много лет назад и так и не удосужились собрать их снова. Вместо этого мы решили стоять на них, как чужие люди, позволяя стеклу резать наши пятки.

Лучше оставаться в боли, чем признать правду.

Но я благодарна ему за это. За его неприязнь ко мне.

Она преподала мне самый важный урок, когда я выбралась из того подвала.

В этом мире нет ни одного человека, который позаботился бы о тебе лучше, чем ты сама.

– Я не пойду, – я беру стоящий передо мной стакан с водой и делаю маленький глоток, готовясь к натиску вопросов и пассивно-агрессивных оскорблений.

Мы на людях, а значит, разговор будет проходить в тишине и с принужденными улыбками. Окружающие нас стервятники так и норовят ухватить обрывки сплетен с чьего-нибудь стола, и последнее, чего хочет мой отец, – это еще больше негативного внимания.

Это помогает мне, потому что они не будут слишком давить на меня, когда на них смотрит столько людей. В конце концов, я – ребенок, который выжил. Их личный Гарри, мать его, Поттер. Это будет иметь плохой окрас в прессе, если они покажут, как мало их на самом деле волнует.

– Почему? Все ждут нас там как семью. Я даже сказал сыну сенатора Блума, что ты с нетерпением ждешь встречи с ним.

Карсон Блум, думаю я про себя, – самовлюбленный урод, который пытался заставить меня принимать кокаин в туалете на вечеринке по случаю переизбрания его отца, не верит в изменение климата и считает себя вторым пришествием Христа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Все это, конечно, не имеет значения. Честно говоря, он мог бы быть членом коммунистической партии, и они бы не возражали. Лишь бы я вышла замуж за богатого, чтобы генофонд был переполнен пропитанными кровью деньгами и престижем.

Тогда, рассказывая обо мне, они смогут перечислять все мои достижения своим сверстникам. Как будто то, чего я добилась в своей жизни, является отражением их звездного воспитания.

Мои коренные зубы скрежещут, и я натянуто улыбаюсь.

– Тебе придется выразить сожаление. У меня вечером занятие.

Реджина насмехается.

– Уверена, ты можешь отменить его. Это же не обязательно. Ты и так проводишь с ними так много времени, не говоря уже о предстоящем благотворительном гала-концерте. Уверена, они поймут, если ты пропустишь один день.

От этого мелочного тона во мне снова поднимается желание уколоть ее этой вилкой, оставляя металлический привкус в горле. Возникают импульсы закричать, пока не разобьется стекло, или разбить все, что попадет в поле моего зрения, только чтобы они все увидели, что на самом деле живет внутри меня.

Показать им и всему этому гниющему городу, какая я бешенная и мерзкая внутри. Что я не пластмассовая, что я олицетворение ненависти и страдания к себе, которая наведет ужас на их сонные жизни.

Само мое существо напугает их настолько, что никто больше не произнесет мое имя вслух.

Левая рука мягко ложится на мою. Я не замечала, что сжимаю материал платья у бедра, пока мягкие пальцы не сжали мои. Я отпускаю полуночно-синюю ткань, ободряюще улыбаясь в ее сторону.

Она – постоянное напоминание о том, почему я сижу на этих ужинах молча, как марионетка с руками общества, засунутыми мне в задницу, и глотаю каждое жалкое слово. Прикусываю язык и заглатываю их напыщенную чушь.

Моя младшая сестра.

– Они бы не возражали, – поправляю я, – но это занятие – одна из немногих здоровых возможностей, которые есть у этих девочек. Это кажется более важным, чем тереть языками, не так ли?

Я подцепляю кусок рыбы, подношу его ко рту и медленно жую в ожидании ответа, молча надеясь, что они дадут мне повод сорваться. Моя челюсть остается зажатой, чтобы защитить Лилак, но я готова терпеть до бесконечности.

– Я думаю, то, что ты делаешь, просто невероятные вещи, Кора, – нежный голо Лилак – бальзам на мою разогретую кожу. Я смотрю на ее мягкие светлые локоны, благодарная за то, что, несмотря ни на что, она выросла добрым человеком. – Девочки там тебя обожают.

Если бы не она, я была бы на расстоянии целой карты от этого проклятого места. Я не обижаюсь на нее за ее возраст или за то, что в Пондерозаа Спрингс Лилак еще год будет сидеть на цепи. Еще год, и я смогу увезти ее далеко-далеко, где она будет вольна стать тем, кем захочет, на своих условиях.

Она не сделала ничего плохого и любила меня все свои семнадцать лет. В ее глазах я никогда не была проклятой, просто ее старшей сестрой. Лилак не заслуживает того, чтобы ее бросил единственный человек, который по-настоящему ее любит, потому что я не могу справиться с давлением.

Я буду молча страдать еще один год, а потом мы обе будем свободны.

На этот раз навсегда.

– Такая гуманная, – воркует Реджина, беря свой бокал за ножку и взбалтывая красную жидкость. – Как же ты собираешься найти мужа, если ты так предана филантропии? Ты ведь не молодеешь.

Я открываю рот, но отец быстро прерывает меня.

– Дорогая, ты же знаешь, что мы поддерживаем тебя, особенно твое творчество. То, что ты делаешь для этих девочек, достойно восхищения, но...

– Но? – вырывается у меня, когда я поворачиваю к нему голову.

Мой взгляд заставляет его закончить фразу, и, поскольку Джеймс не способен быть покорным кому-либо, он это делает.

– Тебе не следует проводить так много времени в окружении таких людей. Это вредно для твоего здоровья.