Клятва, которую мы даем - Монти Джей - Страница 34

Сайлас наклоняется вперед, глаза сужаются, когда он обдумывает мои слова.

– Не договорились, – ворчит он, и от этого звука у меня по спине пробегают мурашки. – Никто не поверит, что я изменяю своей жене. Все знают, что происходит, когда кто-то прикасается к тому, что принадлежит мне.

– Я не принадлежу тебе, – я киплю, моя челюсть сжимается от гнева.

Внутри меня бурлят жар и раздражение, разгорается пламя.

– Сейчас не принадлежишь, – его зубы прикусывают нижнюю губу, заставляя меня содрогаться, а его взгляд скользит по моему телу. – Наедине ты можешь диктовать условия. Но для всего остального мира? Ты, блядь, моя, и я не буду делиться.

По позвоночнику пробегает электрический разряд.

Я не вещь, которой можно владеть, никогда больше.

Но я не могу отрицать, что мысль о том, чтобы позволить Сайласу Хоторну управлять моим телом, заводит меня.

Мне отчаянно нужно переспать с кем-то или хотя бы испытать оргазм, прежде чем это произойдет.

– Тогда остается воздержание до нашего развода, потому что я не буду с тобой спать.

Хотя я хочу этого, если бы наши обстоятельства сложились иначе, я бы сделала с ним ужасно пошлые вещи. Однако мы и так слишком близки. Секс только размоет границы, а это никому из нас не нужно.

Я не могу рисковать.

Его взгляд темнеет, и он молча ухмыляется.

– Тогда тебе лучше запастись батарейками, Хекс. Они тебе понадобятся.

Мои щеки вспыхивают, и в голове всплывает яркая картинка, как он смотрит, как я трогаю себя одной из своих игрушек. Но я отмахиваюсь от этого, нахмурив брови.

– Браки по расчету – обычное дело, Сайлас. Почему мы должны устраивать шоу на публику?

Огонь, горящий в его глазах, гаснет, эмоции исчезают почти сразу.

– Мои родители, – он вздыхает, проводя рукой по своей твердой челюсти. – Сердце моей матери будет разбито, если она узнает, что я женюсь не по любви. Я не сделаю этого с ней. Это мое единственное условие.

Как бы мне ни была неприятна концепция собственничества как наедине, так и на людях, я ее понимаю. Меня возмущает, что я это понимаю, но его преданность семье заставляет меня восхищаться им. Чего я никогда не ожидала от себя.

Сайлас тоже не хочет оказаться в такой ситуации. Я уверена, что в его планы не входило жениться на мне.

Но он сделает это, потому что должен.

Он сделает это, потому что любит людей, которые его окружают.

Мы два очень разных человека с очень похожим опытом.

Мне не нужно знать его мечты или любимый цвет, чтобы понять, кто он такой. Его преданность говорит громче всяких слов, а его непоколебимое стремление защитить тех, кто его окружает, отражает мое собственное.

Этого мне достаточно, чтобы идти вперед.

Этого достаточно, чтобы доверять ему.

– Быть убедительной с родственниками мужа, – я улыбаюсь ему, поджав губы. – Поняла.

Я уже знаю, что его мать возненавидит меня. Матери всегда меня ненавидят.

– Есть еще какие-нибудь правила?

– Да, – я киваю, прикусывая внутреннюю сторону щеки. – Не влюбляться. Я говорю это не для того, чтобы соблазнить тебя. Это касается нас обоих. Это должно оставаться как можно более фальшивым, иначе я уйду.

Это к лучшему – держать дистанцию, быть стервой. В конце концов, он будет мне за это благодарен.

Он делает еще один глоток кофе, задерживая взгляд на моем лице, прежде чем снова заговорить.

– Это твой самый большой страх, Хекс? Влюбиться?

Его вопрос настолько неожиданный, настолько чуждый, что я смеюсь в ответ.

– Нельзя бояться того, чего никогда не испытывала, – правдиво отвечаю я.

Сайлас любил, и, судя по тому, что я слышала, он отдавал всего себя. Я легко могла бы позволить ему влюбиться в меня, а потом выжать из него все. Использовать его эмоции в своих интересах. Позволить ему приблизиться ко мне, а потом уйти, как только он зайдет слишком далеко, или просто наблюдать, как он уничтожает себя, как и все парни, которые осмеливались пытаться до него.

Город может называть его злодеем, но внутри он влюбчивый парень. От него исходит запах. Благих намерений и романтики. Его чуткое сердце обливается кровью за тех, кто ему дорог.

Его легко понять, это написано в каждом сантиметре его существа — человек, который отдал бы абсолютно все ради тех, кого любит.

Я слишком проклята, чтобы заслужить такую преданность.

– Нет, Сайлас. Я не боюсь любви, – твердо говорю я. – Но тебе следует бояться меня. Я причиняю боль людям, которые пытаются заботиться обо мне, Хоторн. Не позволяй себе стать еще одной жертвой моего несчастного сердца.

14. ПРИВЕТ, РОЗИ

Сайлас

– Сайлас, когда мы поймем, чем это все обернется, можно у нас будет сад?

– Конечно.

– Я хочу выращивать гвоздики.

– Гвоздики?

– И пионы!

– Хорошо.

– Клянись.

Мы поняли, чем все обернулось, но единственный сад, который теперь есть у Розмари Донахью, – это цветы, которые я ежемесячно доставляю к ее надгробию.

Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз стоял здесь. Я провожу рукой по верху ее памятника. Камень подвергся эрозии, буквы ее имени стерлись – болезненное напоминание о прошедшем времени.

Розовые гвоздики.

– Привет, малышка Рози.

Теплый порыв ветра приветствует меня. Нежная ласка природного явления, приветствие в мире живых. Смерть и скорбь у всех разные, но по какой-то причине, когда я ее навещаю, мне кажется, что она здесь, со мной.

– Тебя нет уже четыре года. Это кажется нереальным, правда?

Знакомое чувство гложет меня изнутри. Мои ребра туго сжаты, что позволяет мне делать лишь поверхностные, быстрые вдохи. Это словно порез бумаги на чувствительной коже, нежелательное напоминание.

Это не что иное, как чувство вины.

Жадное, отнимающее много времени, чувство вины.

Я жив, а она нет.

Меня не было рядом, когда она нуждалась во мне. Я не смог ее спасти.

Если бы мы поменялись местами, как я много раз молил, жизнь Розмари была бы наполнена красками. Она бы наслаждалась каждым вздохом, каждым днем. Превращала бы даже худшие моменты в нечто прекрасное, потому что именно это она и делала.

Она была прекрасна.

Часть внутри меня, принадлежащая Рози, болит. Это не выбор, это непоколебимый факт. Она забрала себе частичку меня, которой больше ни у кого не будет. Она принадлежит ей — я никогда не отниму этого у нее.

Потребовалось время, чтобы понять, что дальнейшее течение жизни и скорбь не отняли моей любви к ней. Я думал, что если буду продолжать злиться, если причиню боль людям, которые причинили боль ей, это принесет мне покой. Погоня за местью лишь открыла новые двери для боли.

Я не горжусь тем, что я делал в состоянии траура, тем, что позволил своей ненависти к себе управлять мной. Хотя люди, причастные к смерти Розмари, заслужили свою участь за то, что они сделали не только с Рози, но и со всеми остальными похищенными ими девушками, я все еще о многом сожалею.

В основном о том, что раньше не понимал, что исцеление от ее потери – это не попытка забыть ее. Это был способ почтить ее память. Способ помочь ей обрести покой в загробной жизни, зная, что мне здесь хорошо без нее.

Мне приснился сон после того, как меня выписали из больницы, в ночь после того, как Лира убила Коннера Годфри.

Я наблюдал за Розмари, которую тянуло в разные стороны. Я видел, что она находится на перепутье, в сплошном белом небытии, одна ее рука тянется к земле, а другая тянется в противоположном направлении.

Она застряла, не в силах перейти из-за меня. Она не могла отпустить свою физическую оболочку, потому что волновалась за меня.

Пытаясь избавиться от чувства вины, я этим причинял ей боль. Это была суровая правда: я говорил себе, что все это ради Розмари, чтобы отомстить за ее смерть, а на самом деле просто пытался загладить вину за то, что не был рядом с ней, когда она умерла.