Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Клятва, которую мы даем - Монти Джей - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

Мне так хочется прикоснуться к нему, но я отказываюсь.

Я никогда не хотела этого, знать его, несмотря на его репутацию. Чтобы он узнал меня, увидел меня. Я не хотела, чтобы мы были двумя незнакомцами в пустой комнате, потому что я знаю, кто я такая и что бы я сделала с ним — с любым мужчиной, если уж на то пошло, – который подошел бы ко мне слишком близко.

Я – веретено, о которое мальчики прокалывают пальцы. Я оставляю их в коматозном состоянии только с воспоминаниями о моих прикосновениях.

Я не принцесса. Я – гнилое яблоко.

Яд, созданный, чтобы разрушать счастливые судьбы.

Я не гожусь ни для него, ни для кого.

– Отпусти меня.

6. ВОЗВРАЩЕНИЕ БУГИМЕНА

Коралина

– Мисс Уиттакер?

Я наклоняюсь, сидя на табурете и оглядывая холст перед собой. Я еще слишком молода, чтобы кто-то называл меня как-то иначе, нежели по имени. Но все становится немного понятнее, когда я вижу, кто стоит.

– Привет, Фэй. Коралина вполне сойдет. Я вообще-то не твой учитель, – говорю ей мягко, мягче, чем с большинством. Может быть, потому что она напоминает мне Лилак. – Могу я тебе чем-то помочь?

– Да, простите. Вы правы, я виновата, – ее щеки заливает румянец, и она заправляет за ухо прядь распущенных розовых волос. – Я хотела спросить... то есть, все в порядке, если нет... я не хочу быть проблемой или что-то в этом роде. Я просто подумала, если бы я могла...

– Что тебе нужно? – я обрываю ее на полуслове, зная, что она не любит болтать.

Я знаю, что это связано с ее юностью и тем, через что она прошла, но этот мир не будет для нее легким, хотя и должен быть. Если Фэй не научится требовать от жизни того, чего хочет, она будет отнимать все, пока у нее ничего не останется.

Даже если она погибает внутри, ее голос должен оставаться живым, иначе у нее не будет шансов выжить.

Быстро кивнув, она выпрямляется.

– Могу я взять с собой домой несколько красок? Только основные цвета. Мама сказала, что собирается накопить денег, чтобы вскоре купить мне собственные, но я просто хотела узнать, можно ли мне одолжить несколько штук до тех пор?

Мое холодное, затаенное сердце размораживается настолько, что я чувствую, как оно болит за нее. Ее мать-одиночка уже тратит деньги на то, чтобы возить ее из Уэст-Тринити-Фоллс, а с учетом цен на краску и того факта, что дома еще четверо детей, пройдет немало времени, прежде чем она их получит.

Я поворачиваюсь на своем табурете, прежде чем встать и подойти к стене с полками, которые тянутся по всей длине студии. Шкафы, полки и корзины заполнены различными средствами и материалами.

Достав один из своих запасных рюкзаков, я открываю его и начинаю наполнять. Фэй все еще учится, но у нее потрясающе получается рисовать акварелью. Так что вместе с акрилом я добавляю нераспечатанную упаковку акварельных красок Winsor & Newton, которыми я никогда не буду пользоваться, потому что ненавижу их. Я достаю кисти, плоские и круглые. Бумагу, пару небольших контейнеров, три палитры, рулон клейкой ленты, несколько карандашей и циркуль для рисования.

Это будет лучше, чем любая поездка за художественными принадлежностями. Краска дорогая, и, если она умна, она сохранит эти материалы надолго. Когда сумка почти полностью заполнена, я быстро закрываю ее и протягиваю к ней.

– Вот.

Этот мир отнял у нее так много. В свои пятнадцать лет она едва ли может что-то дать. Несправедливо, что еще до того, как эта девочка стала личностью, она получила необратимую травму.

Ее круглое лицо озаряется, глаза блестят тонкой пеленой слез.

Клянусь, если она заплачет, я ее выгоню.

Слезы – это не то, с чем я могу справиться. Ни для себя, ни для кого-то другого. Я ненавижу это делать, и я никогда не знаю, как помочь кому-то, кто плачет. Я предпочитаю по возможности избегать этого.

Это пустая трата воды и ничего не дает, кроме того, что в конце концов тебе становится хуже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Нет, нет, я не могу это взять, – она поднимает ладони вверх, сначала отказываясь. – Они ваши.

– А значит, я могу делать с ними все, что захочу. Возьми их, Фэй. Все, что внутри, можно заменить. Ты хороша, но тебе нужна практика. Считай, что это больше для меня, чем для тебя. Я буду выглядеть плохо, если у тебя ничего не получится.

Это заставляет ее рассмеяться, когда она шмыгает носом, сдерживая слезы, чтобы они не скатились. Я сделаю все, что в моих силах, если это означает, что она возьмет сумку. Я буду выглядеть как высокомерные Уиттакеры, из которых я родом, если это означает, что у нее будет хоть что-то хорошее.

Мягко и с благодарностью она берет у меня сумку, просовывая голову под ремень и позволяя ей повиснуть на плече.

– Спасибо, – она слегка качает головой. – Я даже не знаю, как отблагодарить вас за это.

– Выключи свет, когда будешь уходить, и мы квиты. Увидимся на следующей неделе, – я поднимаю бровь, снимаю холст с мольберта и кладу его на один из деревянных столов у стены.

Пока я привожу себя в порядок, перекинув тряпку через плечо, через динамики играет тихая музыка. Boston by Augustana открывает мой плейлист начала 2000-х.

– Что-то еще? – спрашиваю я, все еще чувствуя ее присутствие позади себя.

Я собираю все использованные сегодня кисти и палитры и быстро бросаю их в мыльную раковину, когда она говорит:

– Вы всегда советуете нам быть прямолинейными в нашем искусстве, и я думаю, что таким образом вы призываете нас быть прямолинейными в жизни. Поэтому, наверное, мне интересно, почему вы никогда не ходите на групповые собрания? Я думаю, вы могли бы помочь некоторым людям. Позволить им увидеть, какая вы нормальная, как хорошо вы адаптировались.

Я вздрагиваю, позвоночник становится стальным, а плечи напрягаются.

Нормальная.

Никто не может быть нормальным. Это общественный термин, навязанный людям, но, независимо от жизненного опыта, никто не является нормальным. Особенно я, но это тот образ, который я создаю для людей. Я даже не могу злиться на то, что она так считает.

– Я адаптировалась, потому что у моей семьи есть деньги. Я заплатила, чтобы быть в порядке. Если я приду на эти встречи с женщинами, у которых есть реальные проблемы, для них это будет просто пощечина.

– Это не...

– Иди, – я киваю головой в сторону двери, глядя на нее через плечо. – Передай маме привет, и увидимся в пять тридцать на следующей неделе.

Приняв это за окончание разговора, я наконец слышу звуки ее шагов, удаляющихся к открытой двери, похожей на гаражную. Вся передняя стена студии поднимается к потолку, полностью обнажая внутреннее пространство, когда дверь поднята.

Она пропускает внутрь порывы свежего воздуха, позволяя краскам и химическим запахам улетучиваться в другое место, поэтому я стараюсь держать ее открытой как можно чаще, хотя это случается редко, потому что погода в Орегоне та еще сука.

Когда я оборачиваюсь, она стоит на тротуаре, и смотрит в обе стороны, я произношу ее имя со своего места. Она поворачивается, ветер развевает ее короткие розовые волосы перед лицом.

– Кто-то сказал мне, что я выжила не просто так. Например, чтобы научить тебя. Дай себе возможность найти то, что тебе по душе. Исцеляйся на своих условиях, а не на моих.

Я знаю, что она спросила это только потому, что все мы ищем ответ на вопрос, как исцелиться и жить дальше, но правда в том, что жить дальше – это не универсальная формула. Именно это делает все намного сложнее – пытаться найти то, что заставляет тебя хотеть просыпаться по утрам.

Она улыбается, слегка помахивая мне рукой.

– Спасибо, Коралина.

Затем она переходит улицу и направляется к фургону своей матери, оставляя меня одну в студии. Фэй всегда уходит последней, в основном потому, что я позволяю ей побыть тут, пока ее мама не закончит работу, хотя и знаю, что не должна этого делать.