Клятва, которую мы даем - Монти Джей - Страница 12

Как она могла свободно преподносить себя, как вторую кожу, без наркотиков, без последствий. Она могла просто быть собой.

– Ты упустила мои деньги, – я подмигиваю, наклоняюсь над стойкой, чтобы взять солонку из контейнера, и передаю ей свой клатч, чтобы она спрятала его за барной стойкой на ночь.

– Те чаевые, которые ты оставляешь, оплачивают половину моей аренды, сучка, – она пожимает плечами. – Не могу винить себя за то, что подлизываюсь к тебе.

Я заливисто смеюсь, зная, что этот непривычный звук мне позволено слышать только из-за наркотиков. Грустная жизнь, не правда ли? Невозможно смеяться, пока не утонешь в химических веществах.

Половина ее арендной платы даже не отражается в моих счетах. Большинство людей здесь работают всю жизнь ради четверти моего богатства, а я только родилась в нем? Вряд ли это справедливо, ведь я заслуживаю этого не больше, чем Тинкс.

Все дело в том, что мы родились по разные стороны.

Я – в Пондероза Спрингс, а она здесь.

В месте, где правила – это скорее предложение, а авторитет всегда встречается с презрением. Жители так сильно отличаются от тех, кто живет всего в двадцати минутах езды отсюда. Здесь они придерживаются непримиримой позиции и страстно желают восстать против богатых.

Вест-Тринити-Фоллс не притворяется. Сама его суть – свидетельство человеческого стремления к свободе и жизни на собственных условиях. Даже если это означает балансировать на грани законности и вызова статус-кво8.

Вот почему дети Спрингс так отчаянно стремятся пересечь городскую черту. Здесь? Где соленая прибрежная вода смешивается с запахом костров, а ночь наэлектризовывает ваши вены, мы можем делать все, что захотим.

Именно поэтому я сейчас здесь, чтобы быть тем, кем я хочу. Чтобы сбежать от ночных кошмаров и дневных грез.

– Принеси мне лайм, и я заплачу за следующие три месяца, – легкомысленно говорю я, проводя языком по тыльной стороне ладони, прежде чем насыпать на нее соль.

Я бы дала ей больше, если бы она попросила, но она этого не сделает. Я бы, наверное, отдала ей все, довольствуясь тем, что буду гнить под мостом до конца своих дней.

– Эй! Мне нужно еще пива!

Когда дьявол не может до тебя дотянуться, он посылает пьяного, эгоистичного чувака.

Какой-то парень протискивается к барной стойке, врезается в меня и бьет пустой бутылкой по стойке.

– Тебе нужно заткнуться, мать твою, – я поворачиваю голову и хлопаю ресницами. – Но мы все не можем получить то, что хотим, не так ли?

Тинкс не сдерживает смех, выхватывает пивную бутылку и ставит ее перед этим придурком, чтобы он мог вернуться к своей группе друзей, прячущихся в углу и пялящихся на женщин, с которыми у них никогда не хватит смелости заговорить.

– Сука, – бормочет он в мою сторону, с усмешкой разглядывая меня с ног до головы.

– Слава богу! – я кладу руку на грудь, немного надувшись. – Я на секунду забеспокоилась, что нравлюсь тебе.

Я уверена, что он уходит в замешательстве, гадая, помогло ли ему его чрезмерное оскорбление одержать верх или нет, но, пока мой язык слизывает соль с тыльной стороны ладони, меня это не волнует.

– У тебя золотое сердце под этой стервозной внешностью, Уиттакер.

– Нет, – я качаю головой, прижимаю рюмку к губам и запрокидываю голову назад, позволяя текиле сжечь в моем горле каждую каплю ответственности. – Это все заговор, чтобы обмануть карму и заставить ее перестать трахать меня.

Я тянусь вперед, вырываю лайм из ее пальцев и вгрызаюсь в мякоть фрукта, позволяя цитрусовым добавить огня в мое горло.

Я не очень хороший человек.

Я грубая, злая и язвительная, меня переполняют игнорируемые травмы и вопросы, на которые я никогда не получу ответов. Единственный человек, о котором я могу заботиться, – это Лилак.

Я не хорошая. Я в полном дерьме, и этого не исправить.

Но сегодня это не имеет значения. Есть надежда, что с каждой песней ди-джея, с каждой порцией обжигающей текилы я смогу уйти домой в оцепенении и уснуть на несколько часов. Я не буду чувствовать абсолютно ничего, зарывшись поглубже под одеяло из алкоголя и экстази.

Все для того, чтобы избежать того, что мой разум был настолько слаб, что позволил мне влюбиться в своего похитителя. Все для того, чтобы избежать того дурацкого сообщения, которое, скорее всего, было тупым розыгрышем.

Все, чтобы отрицать, насколько я все еще пуста.

Еще одна рюмка, и я готова переместиться на танцпол, чтобы в нужный момент, когда эффект от этой запрещенной конфеты будет достигнут, почувствовать, как кайф накатывает на берег, прямо здесь, готовый утопить меня в блаженстве.

– Коралина?

Я вздрагиваю, плечи напрягаются, позвоночник становится стальным.

Анонимность, которую дарит мне Вест-Тринити-Фоллс, – это то, чего я жажду больше всего на свете. Лишь несколько раз кто-то замечал меня здесь. Лишь трижды мне приходилось погружаться в ту версию себя, которую я ненавижу в единственном месте, где я обретаю полную свободу.

Арбузная жвачка на языке приобретает горьковатый привкус.

Когда я поворачиваю голову, то вижу пару больших любопытных зеленых глаз, устремленных на меня. Лучи света бьют по нашим лицам, пока я рассматриваю ее: волны черных кудрей, милое красное платье, вырисовывающее ее миниатюрную фигурку.

Она похожа на всех и в то же время ни на кого. Четкие, мелкие черты лица, из-за которых трудно поверить, что я ее не узнаю, но этого достаточно, чтобы я могла принять ее за кого-то другого.

– Мы знакомы? – спрашиваю я честно обвиняющим тоном, моя защита пытается отступить, но медлит из-за наркотиков.

Небольшая улыбка искривляет ее губы, когда она кивает.

– Лира Эббот. Мы вместе учились в старшей школе, средней и начальной.

Мои брови хмурятся. Пытаться найти ее в своей памяти оказалось непросто, может, из-за ситуации, а может, потому что я просто не могу вспомнить. Все, что было до похищения, расплывчато.

– Ничего страшного, если ты меня не помнишь. Мы едва знали друг друга, не говоря уже о том, чтобы разговаривать. Но я просто хотел подойти и…

– Если ты подошла сказать, что сожалеешь, или спросить о том, что случилось, – огрызаюсь я, глубоко выдыхая, раздувая ноздри, – то можешь уходить. Я об этом не разговариваю. Прости, что разочаровала.

Мои руки отталкивают мое тело от барной стойки, готовые раствориться в толпе. К ее достоинству, ее лицо остается спокойным, не задето моим тоном и явным обвинением. Похоже, что, что бы я ни сказала, она останется дружелюбной.

– Я пришла, чтобы купить тебе выпить, – она машет рукой за спину. – Ну, мы хотели угостить тебя выпивкой.

Еще два человека стоят позади нее, достаточно далеко, чтобы я сначала их не заметила.

Сэйдж Донахью с годами становится только красивее. Это краткий экскурс того, почему все были так очарованы ею в старших классах.

Возлюбленная Пондероза Спрингс, с ее естественными волнами клубничного блонда, веснушчатой бледной кожей и фирменными красными губами. Но сейчас в ней есть нечто большее. Возраст, зрелость, мягкость, ожидание…

Я провожу языком по нижней губе.

– Почему?

Заметив Сэйдж, кусочки головоломки складываются в единое целое.

Лира беззаботно пожимает плечами, отпивая свой коктейль оранжевого цвета, от которого у меня возникает желание сделать глоток.

– Никому не нужно выглядеть так одиноко в клубе.

– Я не одинока, – пытаюсь возразить я, защищаясь, но мне кажется, что это больше похоже на поражение. – Кроме того, разве я не должна купить вам три напитка? Ведь благодаря вашим парням я стою здесь, верно? Это меньшее, что я могу сделать.

– Муж, – новый голос достигает моих ушей. – И ты нам ничего не должна. Она просто старается быть милой.

Я перевожу взгляд на ее руку, обхватившую бокал. На безымянном пальце красуется татуировка в виде сплошной черной линии.

Я впервые вижу Брайар Лоуэлл вживую, она придвигается чуть ближе к Лире, которая на несколько дюймов ниже ее ростом. Проницательные глаза наблюдают за мной. Она настороже, готовая защитить свою подругу, если я отпущу еще одно язвительное замечание.