Аномалия (СИ) - Юнина Наталья - Страница 5

Готова поклясться, что он раздумывает как бы словесно меня опустить, но видимо думалки не хватает, ибо он молча кивает. Кладу ладони на его шею и принимаюсь за пальпацию.

– Определяется перешеек щитовидной железы, примерно три миллиметра. Сглотните, пожалуйста. Левая доля не пальпируется. Сглотните еще.

– Больше нет слюны.

– А вы сделайте то, что делают большинство женщин.

– Сымитировать?

– Точно, – вот же странный мужик. Давно бы уже мог меня остановить, но подыгрывает мне и снова сглатывает. – Правая доля аналогично не пальпируется. Переходим к грудной клетке.

Измеряю ее окружность и продолжаю осмотр строго по методичке. Ну почти строго.

– Сергей Александрович, а какие у вас вес и рост?

– Стоп. А ты ничего не забыла?

– Забыла утром встать с той ноги, вот день и не задался.

– Строить из себя дуру надо дозированно. Перебарщиваешь. Ты не провела пальпацию грудных желез.

– Ой, точно.

И все. Ступор. Кто вообще пальпирует грудные железы у мужиков? Нет визуально и нет. Становится жуть как неловко.

– Время тикает.

Нехотя кладу руку на его грудь и начинаю ощупывать. Точно! Надо пальпировать соски. Сжимаю, разжимаю.

– Ты меня доишь?

– Нет, – поднимаю взгляд на Потапова. – Я смотрю состояние ваших сосков.

– И как?

– Никаких выделений нет.

– Ну слава Богу, а то я уже начал переживать, что молозиво пошло, – придурок. – А что там с железами?

– Недоразвиты, – кажется, я сказала что-то не то, судя по выражению лица надсмотрщика. И тут до меня доходит. – В смысле грудные железы не пальпируются.

– Вспомнила-таки методичку.

– Я даю вам оценку исключительно по вашим показателям.

– А ты уверена, что у меня нет увеличения грудных желез?

– Если вы намекаете на то, что у вас развитые грудные мышцы, то да, а гинекомастии у вас нет. Ни истинной, ни ложной.

– Не уверен, что ты знаешь, что это такое.

– А я уверена. Какой у вас вес и рост, Сергей Александрович?

– С чем связано развитие истинной гинекомастии?

– С преобладанием эстрогенов над андрогенами. Первые в свою очередь стимулируют развитие ткани грудных желез по женскому типу.

– Это все?

– Или она развивается из-за снижения чувствительности тканевых рецепторов к влиянию андрогенов. А может, из-за повышения чувствительности к эстрогенам, – выкусь накусь, козлина. – Так какой у вас рост и вес, Сергей Александрович?

– Сто восемьдесят восемь, восемьдесят пять.

– Итого. Индекс массы тела примерно двадцать четыре, что равно норме. Но ваш идеальный вес приблизительно восемьдесят один килограмм. Продол…

А вот продолжить мне Потапов не дает. Резко прерывает меня:

– Если ты думаешь, что отведенные десять минут ты будешь демонстрировать мне заученные фразы из методички, то ты ошибаешься. Продемонстрировать свои реальные знания или их отсутствие ты еще успеешь, а сейчас, в оставшееся время ты живо принимаешься за задание, которое я тебе дал.

– Но…

– Ты глухая? Я считаю до пяти.

Хочется от души взбрыкнуть и шибануть в него его же халатом, вот только головой-то я понимаю – чем больше буду пререкаться, тем больше доставлю ему удовольствия и еще сильнее усугублю свое и без того фиговое положение. Ладно, тоже мне проблема, другим вещам научилась за полгода. Подумаешь, рукава простирнуть. Это же не его труселя.

Пока я раздумываю, как правильно осуществить сие действо, Потапов включает воду и указывает взглядом на кусок мыла. А, собственно, с какой стати я должна портить свои руки? Ведь можно справиться как тетки из древних веков. Что они там делали? Колотили белье. Кажется, да.

– Давай живее.

– А мне кажется, что ваш халат уже чистый.

– Значит, ты звездоболка?

– В каком-то роде, да, я звезда.

– Кулинарии?

– Не только. Просто звезда.

– Рифма просится нехорошая.

– Рифмуйте. Можете даже всеми известными матерными рифмами. Но взамен, после этой экзекуции, махнитесь студентами. Я пойду к симпатичному блондинистому доктору, а девушка из моей группы по имени Ангелина вместо него к вам. Она, кстати, очень умная душнила.

– Если ты сейчас не начнешь стирать, я отдам запись ментам сразу после работы.

– Хорошо, хорошо, – стягиваю с себя халат и подхожу к вешалке. Поборов брезгливость, снимаю чей-то халат, повидавший атомную войну, судя по желтоватому цвету, и накидываю на себя. – Чтобы не забрызгать свой чистенький, – зачем-то поясняю я и возвращаюсь к раковине.

Принимаюсь мочить рукава и намыливать их мылом. И тут очередной ступор. И как это технически совершить?

– Только не говори, что ты никогда не стирала руками, – молчу, уткнувшись взглядом в раковину.

– Конечно, стирала, – как ни в чем не бывало бросаю я. – Отойдите, пожалуйста, в сторону.

– Зачем?

– Таинство стирки и все такое.

– Я привык все контролировать, – ну что ж, потом не жалуйся.

Замахиваюсь и со всей силы ударяю рукавом по краю раковины. Очередной замах и такое битье продолжается ровно до тех пор, пока я не слышу позади себя:

– Я смотрю, ты малость с припиздинкой.

– Пере, – очередной удар и, вынуждена признать, что бить об раковину одежду - трудно.

– Что?

– Перепиздинкой. И не малость.

– Вынужден с тобой согласиться. Ты чего творишь?

– Как это что? Стираю. Бить легче, чем тереть. В старорусские времена так и стирали. Колотили обо что-то твердое.

– Для чего?

– Вошек выгоняли.

– Манда.

– Я? – перевожу взгляд на Потапова. Еле сдерживаю улыбку, когда понимаю, что он надевает футболку, явно боясь, что ее коснется участь халата.

– Я говорю, мандавошек выгоняли?

– Да вроде обычных головных.

– Головные на волосяном покрове.

– Значит, платяных, – очередной замах и удар о раковину.

– А ты уверена, что у меня на рукавах есть такие?

– Учитывая, в каком месте вы работаете, тут помимо головных и платяных, не удивлюсь, если есть и лобковые. В придачу к клопам. Сергей Александрович, а давайте все же разойдёмся, как в море корабли? – кидаю в раковину халат и перевожу взгляд на Потапова. – Вы сохраните нервы себе и мне, – совершенно серьезно произношу я. – Ремонт машины я вам оплачу в двойном размере. А если вы реально волнуетесь, что я обрабатываю мозги вашей бабушки, в надежде получить ее квартиру, выдыхайте. Мне она не нужна.

– Нет.

– Что нет?

– Ты проходишь практику у меня. И это не обсуждается.

– А вы осознаете, что закончится все так, как у «Титаника» при встрече с айсбергом? Я буду на месте Розы, а вы на месте покойного Джека. Оно вам надо?

– Я не джентльмен, – ухмыляется в голос. – В случае кораблекрушения, я лягу на дверь сам. И других выскочек, плавающих рядом, – делает паузу и нарочито медленно наклоняется ко мне, – утоплю. Сама себя наказала, рыжая. Через десять минут жду тебя у сестринского поста. Пол за собой вытри.

Уже через семь минут я оказываюсь у поста, где Потапов о чем-то треплется с заведующей. На нем другой медицинский костюм совершенно точно первой свежести. И тут до меня доходит. Неужто на меня жалуется заведующей? Пусть только попробует, я тут же папе позвоню. Наконец, заведующая уходит и это хамло переводит на меня взгляд.

– Новенький дед в конце коридора – наш. Он лежачий. И чтобы его принять, ему надо сменить подгузник, ну и малость привести в порядок. Пойдем.

Я не сразу понимаю, куда он меня приводит и главное зачем. И только когда Потапов выдает мне перчатки, пеленку, подгузник, пару тряпок с мочалкой, а также пену для умывания, осознаю, что это значит. Он скидывает эту задачу на меня!

– Вот это еще давай возьмем.

Стоило нам только выйти в коридор, как он тянет руку в карман моего халата.

– Что вы делаете?!

Молча достает из кармана мой телефон, хмыкает, отсматривая его со всех сторон, и, по всей видимости, принимается вбивать свой номер.

– Как только все сделаешь, набери меня. Будем его вместе принимать.