Разбей сердце принцессы - Моран Фэя - Страница 65

– Мечта с детства, – смеётся отец. – Я помню. Думаешь, забыл, как заставал тебя за просмотром этого дурацкого мультика в три часа ночи, а затем сдерживал слово и не говорил ничего маме?

Я смеюсь, потому что именно так и было.

– Ты знал о том, что ты самый лучший отец на свете?

– Догадывался. Ведь я всё же живу для моей крошки, – говорит он.

Дверь в комнату вдруг открывается. Без стука. А без стука часто входит мама. И именно её мы видим, когда поворачиваем головы в сторону.

– Что здесь происходит? Джереми?

Папа встаёт и хватает маму за талию, притягивая ближе к себе. Она от неожиданности поднимает брови, но лишь на краткий миг.

– Дорогая моя Мария, наша дочь просто радуется вести о Греции, – улыбается он, целуя её в щёку. – Она ведь может так радоваться этому.

– Джереми, милый, – хихикает она, притворяясь, что уворачивается, но я-то вижу, как сияет её лицо, когда папа выказывает свою любовь к ней. – Прекрати.

Они будто каждый день снова и снова влюбляются друг в друга. Всё сильнее и сильнее. Я бы сказала, что не верю в настоящую любовь, если бы не видела их отношения каждый день перед глазами.

– А ещё, дорогая, наша дочь завтра приведёт своего спутника. Этого… этого гея.

– Гая, пап! – возмущаюсь я, хотя и знаю, что он так шутит.

Он хохочет, а вот мама вмиг меняется в лице. Она серьёзничает, смотрит на меня со странной тревогой и удивлением:

– Что? – Она отходит от папы на шаг. – Лина, ты хочешь позвать его к нам домой?

– Да. Хочу вас с ним познакомить. Вернее… он сам хочет с вами познакомиться. А ты лично, мам, в долгу передо мной, помни.

Папа, как и ожидалось, хохочет, а серые глаза говорят: «Моя девочка!» Но тем не менее родители переглядываются.

– О мой бог. – Мама хватается за сердце так, словно услышала радостную весть. – Ты слышал, Джереми? Этот парень хочет сам с нами познакомиться.

– Да, слышал. Мне интересно теперь взглянуть в глаза этого смельчака как в глаза парня моей дочки.

– Пап, давай без твоих строгостей, ладно?

Он отрицательно качает головой. Это означает «нет». Это значит: «Я буду самым строгим отцом, пока буду говорить с этим парнем. Пусть только попробует меня разочаровать». Это в его стиле.

– Неужели он так серьёзен? – мама задумчиво глядит на меня, как будто я дам ответ на её вопрос. А я заранее знаю, что её мысли сейчас вертятся вокруг нашей с Гаем будущей свадьбы. Да, именно это она и воображает. – Джереми! Завтра мы познакомимся с парнем нашей дочери. Ты ведь понимаешь, что это значит?

– Нет, моя милая Мария, это вовсе не значит, что он собирается жениться на ней прямо завтра, – хихикает папа. – Он не собирается, это верно, но я его заставлю, не переживай.

– Пап!

– Тсс, дочка, – шикает он сквозь смех, – доверься своему отцу, он всё разрулит.

– Ты невыносим!

Комната заполняется нашим весёлым смехом, и со стороны кажется, что никакого побега из дома и не было. Что мы никогда не повышали друг на друга голоса.

И именно так завершается разговор с родителями, который, как мне казалось ранее, пройдёт не самым лучшим образом.

Завтра. Завтра наступит одно из важнейших и новых для меня событий в моей жизни.

Не терпится уже лицезреть это собственными глазами.

Глава 27

Когда утро следующего дня наконец наступает, я долго размышляю о том, что хочу сделать в первую очередь. Нарядиться? Нет, ещё слишком рано. А вот выбрать то, что надену, в самый раз. Так я и подготавливаю одно из своих лучших платьев, сшитых на заказ, вешая его снаружи шкафа.

Спустившись на первый этаж, я встречаю завтракающих родителей за нашим столом в просторной столовой, отведённой исключительно для приёма пищи и важных гостей. Они беседуют о чём-то и, увидев меня, с улыбками приветствуют.

– Милая, доброе утро, – произносит папа, глотнув кофе.

– Привет, – отвечаю я, усаживаясь на свой стул. – Что у нас сегодня на завтрак?

– Панкейки с бананом и шоколадом. Как ты и любишь, – говорит мама. – Шарлотта, положи ей.

Одна из орудующих в соседней кухне горничных быстро кладёт мне парочку панкейков в пустую тарелку и заливает их клюквенным сиропом, и я благодарю её.

Я хватаю десерт и откусываю нежный воздушный кусочек, а потом делаю глоток апельсинового сока. Завтрак родителей выглядит более здоровым – яичница с французскими тостами. Я удивлена тому, что папа завтракает дома. Обычно, когда я встаю, его уже нет.

За едой мне никак не удаётся избавиться от мысли, что родители переглядываются и посматривают на меня. А потом по лёгким улыбкам на их лицах всё становится ясно: они ужасно взбудоражены предстоящим знакомством. Кажется, даже сильнее, чем я.

Когда же мой завтрак исчезает и тарелка пустеет, я с шумом встаю.

– Сегодня я проведу весь день дома, Лина, – говорит вдруг папа, увидев, что я собираюсь покинуть кухню. – Так что встречу Гая со всеми почестями. Когда он появится?

– В семь. Так что ждать тебе придётся долго.

– Ничего. Я подожду.

Издав смешок, я бросаю: «Как хочешь» – и вылетаю из гостиной.

Мне нужно подготовить собственное сердце к предстоящему. Собраться с мыслями. Понять, в конце концов, что именно я чувствую, когда вспоминаю его лицо, его фигуру, его руки… Определённо, я летаю в облаках, когда он касается меня, но когда с его губ срываются не самые приятные высказывания или голос меняется на нечто холодное…

Те моменты вспоминать не хочется вообще.

Я провожу пальцем по своим бровям. Мне достались красивые ровные брови, не нуждающиеся ни в каких правках.

Вообще женщины из нашего рода всегда славились своей красотой. И влюблялись в них подобные им красавцы. Мой дедушка, например, со стороны папы считался завидным женихом во всём Лондоне в 50-е и даже собирался жениться на одной из принцесс королевской семьи, пока не встретил бабушку, а прабабушка со стороны мамы, будучи дочерью знатных людей, считалась одной из самых красивых женщин Испании. С неё рисовали картины известные в те времена художники. Прогуливаясь по нашему дому, можно даже встретить пару таких картин на стенах в коридоре.

Так что я должна быть благодарна своим генам.

Когда я смотрю на висящий календарь в своей комнате, вспоминаю, что сегодня должен приехать Трэвис. Сегодня он научит меня новому приёму, который всё обещал мне показать совсем скоро. Правда, я не знаю, как же мне сочетать предстоящий ужин с полным нагрузок времяпрепровождением в спортзале. И всё же я спускаюсь в подвальное помещение, переодеваюсь в спортивный костюм, состоящий из чёрной майки и того же цвета свободных штанов с резинкой. Я собираю волосы в высокий пучок и беру бутылку с водой из мини-холодильника в углу.

Зал пропитан тишиной. До тех пор, пока спустя двадцать минут двери не открываются.

– О, моя шикарная ученица уже на месте? – произносит Трэвис, и его голос отражается от стен громким эхом.

– Привет, тренер, – усмехаюсь я.

Именно с этих слов и начинается наша новая тренировка, а потом зал погружается в музыку, которую Трэвис включает для поднятия моей мотивации.

Улицы хранят свои собственные тайны.

Они часто становятся свидетелями секретных разговоров, которые люди стремятся скрыть от посторонних.

Вот и сегодня, пока Каталина занимается своим телом вместе с личным тренером в спортзале дома, мысленно ожидая наступления семи часов вечера, где-то далеко от неё, в одном из парков Сиэтла, посреди тихой, безмятежной и почти безлюдной улицы начинается тайный разговор двух друзей.

– Привет, – произносит подоспевший Лэнс, усаживаясь на скамейку рядом с Гаем.

Вокруг никого. Можно говорить свободно.

– Привет, – отвечает Гай, запустив пальцы в свои каштановые волосы. – Зачем ты звал меня? Что-то случилось?