Здравствуй, 1984-й - Иванов Дмитрий - Страница 41

Вечером навещаю ее с бутылкой ликера «Бейлиз», бутылкой коньяка и набором конфет для дочки. К коньяку я Галину уже приучил, а вот ликер был воспринят настороженно, но красивая импортная этикетка сделала свое дело. Начали мы именно с него. Можно же и коктейль сделать, там ничего особого – лимонный сок и сироп нужен. У Галки затоплена баня и, попробовав ликер, идем туда. Не париться, конечно. Дочка не спит еще, и больше нам негде этим делом заняться. Конфеты дочке, кстати, не дали все сразу, выделили одну.

– Зубы болеть будут! – строго сказала мама, с чем я был согласен.

Пьяно рассказываю про свои мучения с зубом. Меня жалеют и выгоняют домой.

Дома сразу бухаюсь спать под укоризненный взор бабули. Не любит она, когда я пью, – боится, что пойду по стопам отца. Зримое подтверждение ее опасений валяется в зале на диване, иногда переворачиваясь и пьяно похрапывая. Батя в своем репертуаре.

Глава 31

Посещение деревенской дискотеки вызвало у меня воспоминания о том, как я учился брейк-дансу, но это было так давно, что мое взрослое сознание все забыло – прижился я в теле Толика и его воспоминания доминируют, они более свежие.

Батя ушел на работу, бабуля повезла на тележке товар покупателям – надо же девать куда-то литров тридцать молока. Мы с отцом несколько раз предлагали ей избавиться от коровы. Нет, не забить, об этом даже и говорить бабуле страшно, а продать, но она наотрез отказывалась. Уверен, давай корова всего литр молока в день, и то она бы не рассталась со своей подругой. Еле-еле уговорили свиней забить, а мясо продать. И то под предлогом того, что мне нужны будут деньги на учебу. Есть у нас еще куры, но за ними уход минимальный.

Так вот, я в свое время практиковал такие танцевальные стили, как «электрик-буги», за рубежом он шел под названием «волны», и «робот» – это понятно и без пояснений. Занимался этим всего пару лет в своем прошлом теле, и пик моего совершенства пришелся на восемнадцать лет, когда я на свадьбе одноклассника мастерски исполнил верхний и нижний брейк. Было это в восемьдесят седьмом году, летом. С тех пор я и думать забыл об этом танце, уйдя в спорт, где у меня неожиданно поперло. Сейчас, с трудом вспоминая движения и стараясь ничего не разбить, занимаюсь в большой комнате. Пока тренирую «робота», для «электрик-бугалу», например, места требуется значительно больше – амплитудный стиль. Тренируюсь я уже четвертый день, но вспоминается пока плохо. Почему шифруюсь? А не помню я, когда брейк-данс появился в СССР. Ясно, что в восемьдесят пятом он был, по крайней мере, в конце. Покажу я свое мастерство в этом деле, а вдруг спросят – кто учил, да хотя бы где видел? Первые фильмы про танцоров я посмотрел у своего учителя, и назывались они незамысловато – «Брейк-данс» и «Брейк-данс-2», был у него еще и какой-то учебный фильм. Занятия мне обходились в червонец, и я даже разгружал вагоны с друзьями, ну и фарцевал чуток в восемьдесят шестом.

Так-с, бабуля вернулась, пойду, сполоснусь в летнем душе. Водичка уже теплая в баке над душем, и я с удовольствием моюсь целиком. Трусы и фирменные шорты – единственные вещи, которые я захватил с собой, не оставив на хранение племяшу Виктора Семеновича. Полотенца нет. Ерунда, так высохну. Застирываю и вешаю на веревку ношеные трусы и сожалею, что не купил купальные плавки в «Березке». Забыл. Хотя в Красноярске, может, только моржи купаются?

Иду во двор, чуть не запинаясь о мотоцикл «Восход», который отец на манер слесаряинтеллигента Полесова из «Двенадцати стульев» разобрал и благополучно забыл. Что-то с ним надо делать.

– Фу, Снежок! – кричу псу, который затаился около калитки и кого-то караулит.

Такая у меня паскудная псина – обычно не лает, пока гость не зайдет, сидит тихонько, но как только шаг во двор сделан, он тут как тут – и рычит, и лает, и встает на лапы во весь свой громадный рост, не кусает разве только. Обычно неожиданным гостям и этого хватает. Вот и сейчас он явно кого-то заприметил около калитки и ждет своей порции удовольствия. Хватаю с еще одной бельевой веревки полотенце и шлепаю по псу в засаде, тот, озираясь, обиженно скулит.

– Кто там у калитки? Отзовись, а то я сейчас копье брошу, – кричу фразу из популярного мультфильма, который я уже взрослым смотрел с удовольствием.

– Сдурел, Штыба! Какое копье? Это я, – кричат мне из-за ворот… Веркиным голосом!

– Кто я? – придуриваюсь спецом, чтобы позлить обломщицу.

– Я, Вера Архарова, – уже зло отвечают мне. – Открывай. Ой, погоди.

– Ты чего тут стоишь? – открыв калитку, реально вижу свою красотку-одноклассницу, которая быстро разогнулась из состояния поклона.

– Чего-чего, к тебе пришла, – обиженно говорит Верка, тем не менее с интересом разглядывая мой торс и то, что ниже. – А прикольные шорты у тебя, фирма?

– Фирма, фирма. Раз пришла – стучись. Чего стоять на улице-то? Заходи.

Открываю калитку пошире, отпихивая любвеобильного Снежка ногой – на друзей хозяев он кидается не с целью напугать, а с целью зализать до смерти. Тоже не самая приятная смерть, я вам скажу.

– Машина меня обрызгала, вот стою ногу оттираю, не идти же к тебе грязной, – пояснила она.

Действительно, на одной ноге девушки виднеются бурые разводы, которые я быстро вытираю полотенцем, опустившись на одно колено. Вид при этом мне открывается изумительный – ножки чуть ли не до бедер.

– Ну, заходи, – говорю ей. – Теперь ты чистая. Если хочешь, могу попросить Снежка облизать.

Снежок стоит рядом и всем своим видом выражает готовность справиться с порученным заданием.

– У меня дело секретное. Ты один дома? – удивляет одноклассница.

– Бабка дома, но она нам мешать целоваться не станет.

– С ума сошел? Какое целоваться?! Я хочу коньяк у тебя попросить, ну, купить в смысле.

– Вера заходи, не гневи меня, ты тут уже весь трафик движения остановила, пока нагибалась и ногу вытирала. Вот смотри, около магазина зрители стоят, бьюсь об заклад, уже все прохожие оценили твой вид сзади, – злюсь я.

– Ой!

Вера, обернувшись и увидев с десяток человек, стоящих в очереди в вино-водочный, быстро зашла во двор.

– Козлы они! А что такое «трафик»? Так продашь или нет? Мне две бутылки надо. А поцеловать поцелую, я не забыла. Некогда просто было, – говорит мне в спину Архарова, семеня за мной по направлению к дому.

На кухне нас радушно встретила бабуля, заставив меня идти одеться и не позориться перед гостьей, а Верке налила чаю с маленькими пирожками с маком. Я возвращаюсь через пару минут, а бабули уже нет в доме – решила нам не мешать. Можно подумать, мне что-то обломится? Вера сидела и поглощала пирожки один за другим. Я вздохнул, с маком – мои любимые, а тут такой хвост упал. Не кормят, что ли, ее дома?

– Вкушно. Так дашь? – прожевывая, спросила Вера, глядя на меня своими красивыми глазами с пушистыми ресницами и поглаживая ногой мою коленку.

Зараза!

– Зачем тебе литр коньяка, колись? Если ты по трезвяне меня не можешь поцеловать, и тебе литр нужно перед этим скушать, так я тебе твое обещание прощаю, – подкалываю я ее.

Верка соскакивает с табуретки и, крепко обхватив двумя ладошками мою голову, целует в губы. Поцелуй длится секунд пять, не меньше.

– У тебя что, все мысли об этом? – хихикнула она, садясь обратно. – На мой день рождения надо, ты что, не помнишь? У меня он через неделю в пятницу двадцать седьмого.

– Откуда я могу помнить? Можно подумать, ты меня хоть раз звала, – удивился я без задней мысли, а Архарова застеснялась этого факта.

– Ну вот, я и тебя приглашаю. Только ты Николая не бей больше, он до сих пор обижается.

– Не могу я прийти, я двадцать седьмого уже на поезде буду ехать из Ростова в Красноярск, а коньяк сейчас принесу и бесплатно – подарок тебе будет.

Возвращаюсь из заветной сарайки, где уже показали дно запасы коньяка, и отдаю, завернув в газету, спиртное Вере.

– Спасибо! – меня целуют на этот раз в щеку. – Это, конечно, не духи французские, как Фарановой, но я и не такая красивая, как она.