Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах - Санне Келефа - Страница 19

Но другие рок-группы, наоборот, толкали жанр в обратную сторону, стремясь выковать ему звуковую идентичность, независимую от его корней в блюзе и черной музыке. Критики порой использовали слово “блюз” как оскорбление, как условное обозначение вялых и предсказуемых инструментальных пассажей. Проницательный автор, публиковавшийся под псевдонимом Металлический Майк Сондерс, большой поклонник тяжелой музыки, хвалил альбом “Led Zeppelin II” за то, что в нем группа совершила “первый ключевой шаг к тому, чтобы отойти от блюза и утомительных занудных соляков”. Рецензия на концерт Fleetwood Mac в Rolling Stone одобрительно отмечала, что группа двинулась в сторону от “вымученных блюз-роковых импровизаций”. А журнал Time, объясняя в 1974 году, что такое хэви-метал, определил этот жанр как “тяжелый упрощенный блюз, сыгранный на максимальной громкости”. Пренебрежение к блюзу стало для рок-звезд маркером актуальности и искренности. В 1978 году Том Петти, которого как раз тогда начинали ценить за его терпкие и жесткие рок-песни, сказал в интервью Sounds: “Я никогда не признавал блюз”, – правда, дальше все-таки выразил восхищение старыми ритм-энд-блюзовыми пластинками. А Элис Купер, хард-рокер в вампирском прикиде, в беседе с журналистом рок-издания BAM из Сан Франциско, объяснил свою нелюбовь к блюзу социально-демографическими причинами: “Мы не собираемся играть блюз из дельты Миссисипи. Мне абсолютно все равно, сколько раз его милая его бросила[1]. Мы парни из пригородов, принадлежащие к верхушке среднего класса, и у нас было все, чего мы желали. А блюзового периода у нас никогда не было”.

Куперовская апология среднеклассовой нормальности, разумеется, входила в некоторое противоречие с его сценическим образом. На сцене он играл персонажа по имени Элис (по-настоящему артиста звали Винсент Фурнье) – согласно объяснению, которое как-то дал сам музыкант, подразумевалось, что он выглядит как “дешевая проститутка”. В его гардеробе были ботфорты до колена с леопардовым рисунком, а вокруг глаз – целые взрывы черной туши. Это тоже было новинкой 1970-х: от рокеров-мужчин теперь ожидалось, что они, вероятно, захотят освоить элементы женского костюма. The Rolling Stones и тут оказались пионерами. В процитированном выше памфлете постулировалось, что отношение музыкантов группы к женщинам – это следствие их консервативных представлений о маскулинности; авторы обвиняли ансамбль в пропаганде идеи о том, что “настоящие мужчины – это только те, кто хочет быть похожим на Джона Уэйна или Мика Джаггера”. Но то, как Джаггер надувал губы бантиком и гарцевал по сцене, во многом, наоборот, шло вразрез с гипермаскулинным образом Джона Уэйна. В эссе под названием “Исповедь рокера-гея” критик Адам Блок отмечал “сексуальную двусмысленность”, присущую The Rolling Stones и конкретно Джаггеру, которого он называл “гетеросексуалом, любившим флиртовать с мальчиками” (Блок ссылался, в частности, на неопубликованную песню группы 1970 года “Schoolboy Blues”, вероятно, записанную на правах саботажа надоевшего контракта с лейблом: в ней фронтмен The Rolling Stones пел “где мне найти кого-то, кто мне отсосет, кто трахнет меня в жопу?”). Джаггер никогда не давал усомниться в своей гетеросексуальности, но многие поклонники подозревали (или надеялись), что у него была романтическая связь с его другом Дэвидом Боуи, который совершил камин-аут как бисексуал в интервью Playboy в 1976 году – и, как следствие, в последующие годы оказался первым знаменитым поп-певцом, о котором ходили слухи, что на самом деле он не гей.

Контркультурное

Эпоха рок-звезд 1970-х стала также временем расцвета так называемого глиттер-рока – жанра, привечавшего театральность и кэмп. К этому несколько неопределенному направлению отчасти принадлежали и Боуи, и Элис Купер, и Roxy Music, и Гэри Глиттер, и Марк Болан, лидер T. Rex, человек-мечта во всех смыслах слова. По распространенному мнению, к нему принадлежал и Элтон Джон – его музыка имела мало общего с шаблонами глиттер-рока, предполагавшими искрящиеся партии электрогитары и аффектированный вокал, зато, как и другие представители этого движения, он имел склонность появляться на сцене в невероятных, усеянных звездами костюмах. Под влиянием глиттер-рока, также известного как глэм-рок, многие мейнстримные рокеры-мужчины стали экспериментировать с макияжем и струящимися тканями. А в Нью-Йорке пара влиятельных ансамблей превратила глиттер-рок в нечто менее вычурное. Один из них – The New York Dolls, чья мощная, дерзкая, глумливая музыка вдохновила первую волну панк-групп. Другой – Kiss: музыканты, словно бы сошедшие со страниц комикса и певшие песни о “рок-н-ролле всю ночь напролет”. Как и Элис Купер ранее, участники Kiss поняли, что можно быть одновременно рок-фриками и любимцами всей Америки.

В основном звезды глиттер-рока были гетеросексуальны. Элтон Джон стал исключением: в кавер-стори журнала Rolling Stone 1976 года он признался в бисексуальности, хотя и предположил, что она свойственна людям в целом (“По-моему, все в той или иной мере бисексуальны – не думаю, что я такой один”). О своей гомосексуальности он не объявлял публично до 1992 года. Элтон Джон был исключением и еще кое в чем: в отличие от большинства глэм-артистов, он не был красавчиком традиционного типа. В 1974 году New Musical Express описал его как “лысеющего толстячка в очках”, великолепного музыканта и артиста, который добился успеха, несмотря на то что “нарушил все визуальные каноны 1970-х”. Обычно исполнители осознавали, что глэм и гламур лишь повышают их шансы сводить женщин с ума. Надевая обтягивающие штаны, обшитый рюшем топ и нанося на лицо косметику, музыкант мужского пола не имел в виду ничего, кроме того, что он хотел выглядеть как рок-звезда – ведь к концу 1970-х рок-звезды именно так и выглядели.

Когда глэм-рок получил второе рождение в хэйр-метале, его идеалы скорее формулировались по заветам Kiss, чем по заветам Боуи. Самым забавным в хэйр-метале было то, что экстравагантный внешний вид артистов не отражал никакую столь же провокативную музыкальную или культурную идентичность. Многие звезды и сами вряд ли могли объяснить себе, зачем они одеваются примерно так же, как девушки, с которыми они встречаются. “Девушкам мы нравились, – вспоминал Фил Коллен из Def Leppard в устной истории MTV. – Мы были рок-группой, но не хотели выглядеть как другие рок-группы с сальными волосами в грязных джинсах. Мы таскали вещи из гардероба наших подружек”. В книге The Dirt (“Грязь”) Винс Нил рассказывал, как выступал с Mötley Crüe на сцене байкерского клуба в своем привычном образе: “туфли на шпильках, лак для волос, ярко-красные ногти, вырви-глаз розовые штаны и тонна косметики”. Зачем? Затем, судя по всему, что это просто выглядело модно. Чак Клостерман рапортовал, что в его городке в Северной Дакоте группа Poison казалась “чем-то вроде гей-пропаганды”. Но парадокс в том, что, как и другие хэйр-металлические группы, Poison совершенно ничего не пропагандировали. Хэйр-метал-сцена выглядела так весело и современно именно потому, что она была бесконечно далека от какой-либо повестки – в отличие от более ранних (и более проникновенных) форм рок-н-ролла.

Наверное, в какой-то мере появление Винса Нила на высоких каблуках в байкерском клубе можно было считать “освободительным” жестом – но это точно было не то освобождение, к которому стремилась Эллен Уиллис. Взрыв диско, бунт панка и рост электронной поп-музыки по-разному, но подрывали идею, что рок-н-ролл находится на стороне прогресса и остается продвинутой музыкой. Поэтому возрождение “чистого” рок-н-ролла, в Лос-Анджелесе и на MTV, часто воспринималось как реакционная в музыкальном плане тенденция – как протест против иных звуковых революций. Хэйр-метал к тому же считался и политически реакционным – и не только потому, что принадлежавшие к этому направлению артисты редко выступали в жанре протестных песен. Многие из них беззастенчиво эксплуатировали групи-культуру, заполняя видеоклипы полуодетыми девушками в эпизодических ролях без слов. Группу Warrant особенно активно критиковали за клип на песню “Cherry Pie” 1990 года, в котором на колени топ-модели Бобби Браун сначала падает кусок вишневого пирога, а затем ее обливают водой из брандспойта. “Выглядит классно, я сейчас заплачу, мой сладкий вишневый пирожок”, – поет вокалист Джени Лэйн. На самом деле клип, веселый и шутливый, раздражает намного меньше, чем довольно деревянная песня, на которую он снят, – спасибо Браун, которая куда телегеничнее музыкантов Warrant (спустя много лет в своих воспоминаниях модель написала, что находит обвинения в сексизме “смехотворными”, а “Cherry Pie” – это просто “игривое, сексуальное видео на игривую, сексуальную песню”).