Не было бы счастья - Лагутина Елена - Страница 18

— Хорошо. — Она не стала садиться обратно на диван, стояла перед ним, обхватив плечи руками, словно все еще продолжала мерзнуть. — Только придется с самого начала… Дело в том, что я вышла замуж довольно рано, еще в университете, и, естественно, по великой любви. Мы прожили семь лет и, хотя сейчас трудно в это поверить, были абсолютно счастливы. По крайней мере я. Знаешь, я не помню за все эти годы ни одной серьезной ссоры, ни одной обиды, только абсолютное взаимопонимание и доверие.

У Ярослава заныли скулы, он слишком сильно сжимал зубы, пока она говорила. Какого, спрашивается, черта она опять толкует ему про своего возлюбленного супруга и счастливую жизнь рядом с ним?

— Я говорю об этом потому, — словно отвечая ему, продолжала Лариса, — что из-за этой своей счастливой жизни я не была готова к тому, что произошло потом. Абсолютно не готова. Не знаю, наверное, я была не права… только я до сих пор не понимаю: в чем? Может, надо было вести себя по-другому, но как? Не знаю. Я даже не знаю, когда у него началась эта… эта его великая любовь. В общем, это не имеет значения. Главное в том, что когда все это произошло, было не просто больно. Понимаешь, рухнул мир. Вот в ту самую минуту, когда Сергей сказал мне, что подает на развод, весь мой мир развалился с треском! Он ушел, а я осталась на этих развалинах одна. Это было тяжело. Весь тот период моей жизни, — она махнула рукой куда-то в сторону окна, и Ярослав невольно посмотрел туда же, — это был кошмар. Но я выкарабкалась. Сумела отгородиться от воспоминаний, выкинула из головы прошлое и начала строить свою жизнь заново. Медленно, по кирпичику. Я больше не хотела никакой романтики, никакой любви, только покоя и уверенности в будущем. Знаешь, даже удивительно, Но за год я с этим справилась. Да, мой мир сузился до размеров скорлупы, и внутри этой скорлупы было, может быть, немного одиноко и скучно, зато спокойно и абсолютно безопасно. Наверное, я не была счастлива, но и несчастной себя больше не чувствовала, это точно. И вот появился ты. Я не хотела… но так уж получилось. — На губах Ларисы мелькнула слабая улыбка, она покачала головой, словно сама удивляясь своим словам. — И моя скорлупа, этот мой только что построенный мирок, она треснула. Наверное, я вела себя неправильно, пора уже и поумнеть, но… впрочем, ничего страшного. Я справлюсь. Ты уйдешь, и я снова займусь восстановлением. И не думай, ты здесь ни при чем, это все мои сложности. Если честно, я тебе даже благодарна, это были прекрасные две недели! А то, что все так вышло… Ты ведь понятия не имел о моих проблемах, и вообще, хотел как лучше…

— Хотели как лучше, а вышло как всегда, — негромко сказал Ярослав.

— Золотые слова, — серьезно кивнула она.

— Я так понимаю, ты все сказала? — Он поднялся с кресла, слегка поморщился, повел плечами, разминая мышцы. — Теперь слушай, что я по этому поводу думаю… Первое и самое главное: ничего у тебя не получится.

— Но я…

— Молчи! — Ярослав сделал шаг, положил руки ей на плечи, повторил с силой: — Молчи! Ты говорила, я слушал, теперь говорю я. Ничего у тебя не получится. Я все понимаю, ты была в сложной ситуации и все это строительство и скорлупы, и безопасного мира было необходимо, чтобы справится. Но теперь… я не позволю. Ты можешь говорить и думать все, что угодно, но я разнесу вдребезги любой мир, который ты построишь, если там не будет места для меня, понятно? Я есть, вот здесь, рядом, — он слегка встряхнул ее, — и ты уже ничего не сможешь с этим поделать.

Лариса, не шевелясь, смотрела на него огромными серыми глазами, угадать ее чувства было невозможно.

— И я отучу тебя дергаться, когда я тебя целую! — свирепо рявкнул он, притягивая ее к себе. Поцелуй получился длительным, крепким, настойчивым, уверенно-хозяйским Вот чего в нем не было, так это нежности, но, пожалуй, Ярослав сейчас просто не был на это способен Понять, ответила ли Лариса на поцелуй, он тоже не сумел. По крайней мере хоть не вырывалась. И кажется, ее губы все-таки чуть-чуть шевельнулись?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он разомкнул руки, шагнул назад.

— Завтра в семь! Я заеду, и мы пойдем гулять! На набережную! И я буду кормить тебя мороженым!

— Но, Слава…

— А если ты станешь от меня прятаться, я буду караулить около твоего дома днем и ночью! Завтра в семь! Все!

Дверь за ним с треском захлопнулась. Лариса с минуту стояла, глядя ему вслед, потом медленно подошла к зеркалу, уставилась на свое отражение. Нашарила помаду, подкрасила губы и вздохнула:

— Самый настоящий сумасшедший дом!

— И что дальше? — Людмила ожесточенно мешала кофе ложечкой, забыв положить сахар.

— Дальше он явился ровно в семь и повел меня на набережную. — Лариса, улыбаясь, смотрела на нее.

— И что?

— Господи, ну ничего особенного! Гуляли, смотрели, как мужики рыбу ловят, потом мороженое ели. Кстати, Люська, кто ему сказал, что я шоколадное мороженое люблю?

— Я. — Люда сделала глоток, поморщилась и снова начала усердно работать ложечкой. — То есть у меня не он, у меня Володька спрашивал, но явно по Славкиной просьбе. А в чем дело, ты же действительно его любишь?

— Люблю, но не тонну же за неделю! А Ярослав, по-видимому, решил скормить мне все стратегические запасы в городе. Кстати, пока ты в чашку сахар не положишь, сколько ни мешай, кофе слаще не станет.

— Вечно ты мне голову всякими глупостями морочишь. — Подруга с недовольной гримаской отодвинула от себя чашку. — И перестань наконец ухмыляться!

От резкого движения кофе расплескался, но Людмила не снизошла до того, чтобы обратить на это внимание. Не вставая с места, Лариса дотянулась до тряпки и вытерла коричневую лужицу. А улыбку стереть даже не попыталась.

— Не могу, — честно сказала она. — Хожу и хихикаю все время как дура, самой противно. А перестать улыбаться не могу.

— Та-ак, — протянула Людмила, схватила чашку и одним глотком выпила несладкий остывший кофе. Потом осмотрела ее внимательно с ног до головы. Вид у Ларисы, несмотря на ее слова, что самой противно, очень довольный. — Значит, заработало. Ларка, но ты уверена?

— Ой, Люська, ну ни в чем я ни вот на столечко, — она показала на кончик ногтя мизинца, — не уверена! Ничего не знаю, ничего не понимаю… Люсь, мы знакомы меньше месяца!

— Для взрослых людей даже больше чем достаточно. Хотя, если вспомнить, что вы весь этот месяц черт-те чем занимались… прогулки всякие, мороженое, филармония… Целовались хоть?

— Люська, иди к черту! — Глаза Ларисы сияли.

— А знаешь, ты здорово похорошела. Я даже начинаю бояться, не влюбилась ли ты. Действительно, хихикаешь все время.

— А если и так? — Ну ничего невозможно было сделать с этой глупой улыбкой, как она ни старалась. — Что в этом плохого?

— Да и в этом ничего, лишь бы ты замуж за него не собралась.

— Боже! — Ларису передернуло, все радостное оживление исчезло как, по волшебству. Вот оно, оказывается, средство от улыбок. — Никогда в жизни! Нет, Люсенька, мне слишком понравилось быть свободной женщиной. Даже если Ярослав в ногах у меня будет валяться, замуж все равно не пойду! Я же сказала, один раз сходила, мне на всю жизнь хватит.

— Ну-ну. Так и держись, тогда все обойдется.

— Только так, — заверила Лариса, снова расцветая улыбкой. — И ты не бойся, Люська. Как бы там потом все ни обернулось, я никогда тебя не буду винить, что ты нас познакомила. И еще, знаешь что?

— Что?

— Я тебе так благодарна!

Герман Александрович услышал, как повернулся в замке ключ, снял очки и встал из-за стола. Вышел в коридор, прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди и сурово глядя на сына. Ярослав, одной рукой небрежно вешая ветровку, второй протянул ему сумку:

— Я батон купил, молоко и сыр, как ты сказал. — Тут он заметил подчеркнутую хмурость отца: — Что-то случилось?

— Наоборот, — язвительно сказал Герман Александрович и, забрав сумку, пошел на кухню. Ярослав, естественно, за ним. — Никак не может случиться одна-единственная вещь — твой звонок Оле. И поэтому случаются ее звонки тебе. Уже не ежедневно, а несколько раз в день.