Монстр сдох - Афанасьев Анатолий Владимирович - Страница 5

Это знание всегда связано с индивидуальным ощущением окружающего мира, то есть с тем самым важным в человеке, что дает ему силы, преодолевая множество препятствий, двигаться к какой-то одной намеченной цели. Разумеется, это справедливо, если речь вдет о человеке, обладающем независимым умом и сильной волей, и еще неким неуловимым свойством, возвышающим его над повседневностью и позволяющим слышать звуки иных, сакральных сфер. Сергей Лихоманов был именно таким человеком, иначе зачем бы она к нему так тянулась.

Но о цели его жизни она не догадывалась даже отдаленно.

Во всяком случае он не стремился, как большинство ее прежних знакомых, к материальному преуспеянию и к рыночному раю относился с великолепным презрением, как, должно быть, загнанный в клетку волк брезгливо косится на подсунутую к морде бадейку с жирной халявной жратвой.

Сергей Петрович замечал, как она мается, и был с ней терпелив и великодушен. В женскую депрессию он не верил, потому что вслед за приверженцами ислама отрицал у женщин наличие души. Лизин упадок настроения объяснял чисто химическими причинами.

"Сильный испуг плюс ранение и пытки, — перечислял он с неподражаемой серьезностью, словно бухгалтер. — Плюс курение, плюс нервные стрессы, плюс сверхкалорийное питание — все вместе и дало такой результат.

Куксишься, свет не мил, тоска, а все дело в сбое химических процессов в организме. Напрасно думаешь, что можно вылечиться одной случкой. Вот погоди, познакомлю тебя кое с кем, пристрою к хорошей работе, хандру как рукой снимет".

У нее таяло сердце, когда слушала бредовые речи и глядела в блудливые суровые глаза уголовника (или кого уж там?).

— Ну, — говорила она, подавляя желание вцепиться ногтями в невозмутимое родное лицо. — Пристрой.

К какой работе? Трупы за тобой вывозить?

Из больницы он вышел на неделю раньше нее, страшная рана у него на боку затянулась, как на собаке, что еще раз подтверждало его инопланетное происхождение…

Вчера вечером вдруг сообщил по телефону, что утром, дескать, отвезет ее, куда надо.

Она и ждала как дурочка, даже в магазин боялась спуститься.

Явился в половине двенадцатого, сосредоточенный и хмурый. Лиза кинулась обниматься, он отстранил ее властным мановением руки.

— Погоди, Лизавета. Что же у тебя только одно-то на уме? Готова ехать?

— О да! — Она была несколько удивлена тем, что на сей раз он не соврал.

В машине, в его старой «шестехе», когда уже вынырнули на Профсоюзную, Лиза спросила:

— Ну и куда же это мы?

Важно объяснил, что едут к человеку, с которым Лиза должна быть откровенна, как со священником. Ни о чем не спрашивать, не кривляться, а только молча отвечать на вопросы. От того, какое впечатление она произведет, возможно, зависит ее будущее. Лизе стало смешно.

— Будущее? Неужто решил сбыть меня какому-то старичку? Признайся, любимый?

— Вспомни, какой ты была до "Тихого омута", — ответил он. — Постарайся держаться в рамках приличия.

— Он любит приличных девочек?

— Любит он всяких, но за тебя я поручился, учти.

Не успела она осмыслить новую информацию, как уже подъехали к девятиэтажному кирпичному дому на улице Гарибальди.

Дверь квартиры открыл пожилой, лет шестидесяти пяти, мужчина, облаченный в элегантный, стального цвета костюм английского покроя. Джентльмен, сразу видно. Всевидящий и всезнающий. Против чужой цены готовый выставить свою собственную. Таких Лиза после того, как вписалась в рынок, опасалась пуще всего. Но первое впечатление смягчилось, когда хозяин заговорил.

— Прошу! — сказал добродушно, будто дождался желанных гостей. Глядел на Лизу восхищенным взором, в котором не было грязи. — Вот вы какая — Лиза Королькова!

И сделал неуловимое движение, словно помогая переступить порог.

— Какая есть, — грубовато пробормотала она, почему-то догадавшись, что с этой самой минуты жизнь ее действительно изменится, но неизвестно в какую сторону.

Он провел их в комнату, где жилым духом и не пахло. Казенная обстановка: запыленные книжные стеллажи, компьютер на столе, несколько офисных стульев с прямыми спинками и зеленой обивкой, кожаный черный диван, хрусткий палас на полу… Помещение, предназначенное для деловых свиданий, для сделок, но не для душевного расслабления. Бывала Лиза прежде в таких квартирах, да, бывала. Конспиративное гнездышко, а чего еще можно было ожидать после всех красноречивых намеков любимого человека.

— Располагайтесь, Лиза, располагайтесь, — хозяин продолжал ее разглядывать. — Вот здесь на диване вам будет удобно. Да не глядите такой букой. Никаких неприятных сюрпризов не будет.

Лиза вспомнила инструкцию Сергея и добродетельно молчала.

— Пожалуй, — сказал Сергей Петрович, — вы побеседуйте, а я на кухне чаек приготовлю. Так, Иван Романович?

— Если не затруднит, голубчик. Найдешь там все на полках.

— Найду, — бросил на Лизу ободряющий взгляд и удалился. Впервые она видела, чтобы Сергей с кем-то держался почтительно и даже как бы с робостью. Это ее озадачило. В человеке, который опустился рядом с ней на диван, не было ничего угрожающего. Напротив, она почувствовала себя в безопасности, а это случалось с ней в последнее время чрезвычайно редко.

— Кто вы? — спросила она. — Зачем я вам понадобилась?

— Сережа вам ничего не сказал?

— Нет. Он очень скрытный.

Мужчина кивнул с пониманием: мол, все мы скрытные до поры до времени.

— Как вы слышали, меня зовут Иван Романович.

Я знаю, что вам довелось пережить… И что вы намерены делать дальше?

— Вы хотите мне что-то предложить, Иван Романович?

— Возможно… Но прежде хотелось бы познакомиться поближе. Ради Бога, не думайте ни о чем плохом.

Лиза достала сигареты, Иван Романович подал ей пепельницу со стола. Движения у него были грациозны, — это Лиза умела ценить.

— Пожалуйста, — улыбнулась она. — Знакомьтесь.

Что вас интересует?

— Представьте, многое. К примеру, как вы относитесь к своим родителям?

— Я их люблю.

— Почему же не живете с ними?

Лиза вспыхнула, но не от самого вопроса, а оттого, что почувствовала, как ее водя ослабевает, растворяется во властном мерцании его черных глаз. О, это были опасные глаза, они выдавали натуру неукротимую, не умеющую останавливаться на полпути. От таких глаз женщины теряют голову мгновенно и навсегда.

— Почему я должна перед вами исповедоваться?

— Ни в коем случае не должны. Как можно! Хотя с другой стороны… Скажите, Лиза, вы верите в Бога?

— Не знаю.

— Вот видите, — Иван Романович щелкнул зажигалкой, и Лиза жадно затянулась. — Скажу по секрету, я тоже не знаю толком, в кого верю. Более того, даже не знаю, зачем живу. Я ведь на этом свете мыкаюсь гораздо дольше вас.

Лиза не отрывала от него глаз.

— Но в чем я твердо уверен, исповедь никогда никому не была во вред. Будь у меня возможность, я бы сам с удовольствием исповедался, да некому. Примут за сумасшедшего.

— Сергей вам сказал, что я дурочка?

— Зачем вы так, Лиза? Сергей дал вам отменные рекомендации.

— Тогда не лучше ли перейти прямо к делу?

— Сдаюсь… Однако поверьте, Лиза, то, о чем мы говорим, очень важно. Для вас в первую очередь.

— В последнее время, — Лиза зло сощурилась, — я разгадывала слишком много загадок. Очень утомительное занятие. Как правило, каждая отгадка оборачивалась чьей-то кровью.

— И ваша душа в смятении. Это так понятно.

— Вы — ловец душ? Или просто крупный босс?

— Ни то, ни другое. Я государственный служащий.

— Ах вот оно что. Но для меня это слишком туманно. Что-то вроде кометы Галлея.

Иван Романович в затруднении почесал затылок и попросил у Лизы сигарету.

— Мне нравится, как вы обороняетесь. Это особенно впечатляет, если учесть, что никто на вас не нападает.

Лиза оценила тонкость его замечания и против воли, чисто по-девчоночьи, хихикнула. С этого момента беседа между ними потянулась откровенно и дружески. Она перестала дичиться, и через полчаса он вызнал про нее много такого, о чем Лиза давно ни с кем не говорила.