Полусвет. Страшный смешной роман - Котова Елена Викторовна "elenakotova" - Страница 9

купить себе другую квартиру!» —

поддала жару Вероника.

– Пойдем в спальню, я замерзла, – они все еще лежали на террасе. С вечера жара, а ночью холодный ветер с моря, только в Тель-Авиве так бывает.

– Смотри, какие звезды, – откликнулся Игорь. – Я бы так всю ночь и лежал тут, на крыше.

Звезды – это волшебно… Она живет с ощущением хаоса, голова раскалывается, Наташа сжала виски ладонями. Глупые, ненужные мысли, все устроится, ей только сорок три. Это же счастье, в сорок узнать, что такое любовь. Ничего похожего у нее никогда не было.

Когда они с Игорем познакомились на гала-пати банка, когда он начал ей писать – всегда со словами «привет, красавица», – Наташа говорила себе, что это просто светский флирт. Когда он, зарулив в Москву, пригласил ее на ланч, она гнала от себя мысль, что тот поцелуй при прощании может что-то значить. Через какое-то время Игорь снова оказался в Москве, и от его голоса в телефоне у нее ухнуло сердце куда-то в подреберье. После ужина Игорь отвез ее домой, Глеб был в командировке, дети на даче с няней… Те пурпурные розы стояли еще две недели, а Наташа все убеждала себя, что это всего лишь пересып, нельзя терять голову. А потом все понеслось так, что еще через пару месяцев Игорь завел разговор о ее разводе. Когда он получит британский паспорт… И вот уже два года вместе, и все волшебно, кроме ожидания его паспорта, а все равно она до конца не может поверить в это счастье.

Наташа вовсе не страдала заниженной самооценкой, даже наоборот, но Игорь Загревский – это реально круто. Никакого сравнения с Глебом, тот разъевшийся на семейных харчах заурядный мужик средних лет, а Игорь – нездешний класс, человек будто с другой планеты, – Наташа видела, как Фокс с Жуковой остолбенели, увидев его. Нельзя себя накручивать, надо действовать step by step. Осталось чуть-чуть подождать, пока Игорь получит британский паспорт, а за это время отвоевать пентхаус.

Она растянулась на постели в спальне, разглядывая себя в зеркале. Фигура балетная, на животе ни складочки, черное кружево белья, кружева черных локонов, ровный загар на фоне белоснежной постели. «Мы же счастливы», – прошептала она в ответ на поцелуй Игоря, и тут же – как и ее муж в Москве в ту ночь, – провалилась в предутренний сон.

«Надо на тусу, если не

в лом, можем вместе».

Весь день Глеб снова разгребал дела, чтобы освободить вечер, до последнего веря, что сумеет вырваться c этой чертовой работы, из всего, что отравляло ему жизнь в чертовом отпуске в чертовом Тель-Авиве. И вырвался бы, если б Наташа не напомнила ему, что он обещал пойти эту чертову party. Пати замутила особа, отношениями с которой Наташа дорожила, он даже имени этой достойной дамы не вспомнит. Жена требовала, чтобы Глеб отметился от имени всей семьи. Сама на пляже, а ему, вымотанному молотилкой в банке, уроки на дом. Пришлось позвать Веронику, уместно же прийти с подругой жены, если та с детьми на море.

– Полчаса, и свалим, – повторял он, подходя к галерее. Платить за аренду на «Красном Октябре», при том, что картины наверняка дрянь, – спонсоры, значит, крутые. Потому-то Наташке эта особа и нужна, как же ее, Воробьева, Сорокина? Жене нужны ее спонсоры, которые могут ей заказать ивенты. Тоже смешно – склеивать cними отношения через шестерку с птичьей фамилией. У входа стояла очередь, две блонды в черном сверяли списки приглашенных. «Привет», – кто-то хлопнул Глеба по плечу:

– Матвей? Каким образом тут? Ты ж вчера из Тель-Авива в Лондон улетал.

– Вчера в Лондон, сегодня сюда. Мне на хвост еще Дунин сел, знаешь его?

Глеб чуть не поперхнулся: этот тип к нему как раз накануне приходил. «Встречал», – неопределенно бросил он.

– Этот поц решил картины собирать. Жмот страшный, считает, что в Sotheby’s обдираловка, и он за треть цены не хуже в Москве найдет. А этой галереей рулит подруга Корнелии, кстати, любовница Миши Наумова, – тут Матвей сделал паузу. – Куки раскрутила поца купить у этой подруги картину. Не знаю, что поцу больше понравилось – картина или любовница Наумова, но теперь он поет в уши спонсорам этой Вороновой, чтоб те сделали антикварный салон. Корнелия, – ей же непременно надо быть в гуще событий, – отправила меня сюда, чтобы поца подогреть. Слушай, ты уверен, что тебе туда надо, может, лучше пойдем накатим?

Глеб знал Самойлова неблизко, только по тусовкам. Знал, что тот производит макароны, что звучало комедийно, почти как спички. Еще знал, что кроме Куки у него есть семья в Лондоне. Смешно: два взрослых мужика с нулевым интересом к убогому вернисажу встретились тут только потому, что их бабы сюда отправили.

– Накатить? – Глеб все еще сомневался, не подведет ли он Наташу.

– Давай, для разгона, отличный сингл молт, – Матвей достал из кармана фляжку. – Еще можно нюхнуть, чтоб точно вставило.

– Я не нюхаю.

– А что так? Без дорожки, считай, вечер впустую. Слушай, как я от грибов тащусь…

– Да, извините оба за невоспитанность. Ника, это Матвей, отличный парень.

Вероника изобразила улыбку – Глеб опять все делает, как удобно ему. Божился только почтение засвидетельствовать под дрянное просекко, теперь пропал вечер. Ужин в ресторане вдвоем, дома – ванна, свечи, кружевное белье и все, что нужно, чтобы он улетел туда, куда с женой не долететь. Глеб посмотрел на свою подругу:

– The night is still young, пойдем?

По дороге в ресторан, Вероника, сидя рядом с Глебом на заднем сиденье, шипела, что какого черта. Глеб и сам особо не понимал, с чего он так резко поменял планы, это было не в его духе. Но уж больно Матвей занимательно трещит: сначала про евро и Брекзит, сейчас нахваливает сериал «Миллиарды», обхаял последний фильм Полански, сказав, что это разговор режиссера с самим собой.

– Алекса из Chase знаешь? Мой кореш, – начал Матвей, когда они уселись за стол в ресторане «Южане» – хоть и стекляшка с нулевым амбьянсом, но мясо куда лучше, чем в «Воронеже».

– Правда? Отличный чувак, как раз сегодня разговаривали.

– С ним меньше всего мороки. Я уже по стенке иду от европейских банков. Как говорит Куки, «скоро станут чистыми деньги только от святого духа». Я себе сделал кроме британского и американского, еще и израильский паспорт, на другое имя – умные все же евреи, у них в паспорте можно имя поменять. Открыл по этому паспорту новые счета, какие-то моменты удается решать, но английские банки это жесть. Правда, в Швейцарии стало не лучше.

– Сейчас везде одинаково.

– Не скажи. Америка всегда была самым плохим местом, но сейчас – на фоне Европы – там самый лояльный комплайенс. В Лондон моя собственная компания мне тридцать штук, мелочь, не могла перевести, бумажками замордовали. А в Chaseя жене в разы больше отправил, там лениво спросили, что это, жена бумажку написала, что квартиру в России продала, и все успокоились. У Наташи ведь испанский паспорт? – Матвей, как и все в московском свете знал всё про всех. – Надо вам в Европу перебираться, а еще лучше в Америку.

– Не уверен, – крякнул Глеб, не желая развивать дальше эту тему при Веронике, но слово сказано, кувшин разбит.

– Я сейчас к Алексу своего приятеля отправил – знаешь Загревского? – продолжал Матвей. – Он сидит в Лондоне, но какой там private banking, одни слезы. Там борются не за клиентов, а с мировой буржуазией. Он теперь на пару с Алексом все через нью-йоркский Chase проворачивает.