"Фантастика 2024-119".Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Горъ Василий - Страница 206

— Знаешь, я, наверное, старомоден: разумом понимаю, что равноправие Одаренных появилось не на пустом месте, но в глубине души считаю женщин беззащитными и стараюсь прикрывать собой везде, где можно. Причем даже тех, кто намного сильнее. К примеру, сегодня, заметив, что твоя сестра меня переросла, вдруг ощутил себя ущербным и решил, что сдохну, но догоню, так как иначе не смогу защитить. Чуть позже, сообразив, что ты решил защищать нас от всех сильных противников в одиночку, поймал себя на мысли, что готов рвать жилы, лишь бы как можно быстрее встать с тобой плечом к плечу. А еще я тебе верю. Вот и хочу пойти по твоему Пути. Но понимая, что этот Путь — твой, Волконских и, в некоторой степени, Российской Империи, а я могу рассчитывать на знания только как друг, хочу закрепить этот статус по-настоящему серьезной клятвой. Чтобы никто и никогда не смог вменить мне в вину, что я, первое лицо государства, общаюсь наравне с личностью, которая неизмеримо ниже по статусу.

Клятва, которую он дал, была придумана на коленке, но задела за живое. Ибо выносила за скобки все, кроме понятия «дружба», причем не на год-два, а на всю жизнь Дауда и, то же самое время, лишала его даже гипотетической возможности использовать знания, полученные от меня, не для своего личного усиления.

Да, я допускал, что все это может оказаться игрой, спланированной каким-нибудь продвинутым аналитиком, но на это допущение не среагировала даже паранойя. Поэтому дослушал монолог друга, пожал протянутую руку и обозначил граничные условия, как сказала бы матушка, «еще на этом берегу». Вернее, заикнулся о том, что смогу делиться только своими наработками, но был перебит:

— Дальше можешь не продолжать — мне чужого не надо!

— Что ж, тогда смотри… — улыбнулся я и вытянул правую руку. — Вот так выглядит мой обычный покров. А вот так — он же, но усиленный Молнией…

Он потерял дар речи, а я продолжил объяснения:

— При одном и том же объеме вложенной Силы этот вариант покрова держит раза в полтора больше урона. А еще бьет. Молнией. Хотя мой покров на это не способен. Вариант Яны тоже чертовски интересен: каменный панцирь, усиленный Водой, ведет себя, как очень густая жижа неравномерной плотности, то есть, замедляет и немного сбивает с траектории руки, ноги, холодняк и тэдэ!

— С ума сойти… — только и смог, что выдохнуть Аль Сауд.

— Лучше не сходить… — ухмыльнулся я. — А поверить, что это возможно, и волевым решением заставить проявиться твой Воздух.

— Задачу понял. И обязательно заставлю… — уверенно пообещал он.

— Тогда подставляй руку! — потребовал я, приложился к ней слепком, объяснил, что дает это «изменение», посоветовал втихаря прикупить вторую линзу-камертон и шокировал парня еще один раз: — А теперь зови сюда свою Слугу — моего единственного друга не может защищать мастер всего-навсего четвертой ступени…

…Не знаю, что именно переключило Мавию в режим слепой веры в мою правоту, пресловутая пластичность психики или время, проведенное в моей компании, но молниевый щит жизни у этой женщины получился с первой попытки! Пока ее господин смотрел на эту «невидаль» квадратными глазами, телохранительница сложилась передо мной в поясном поклоне, выпрямилась и уставилась в глаза взглядом, полным глубочайшей благодарности.

«Поймав» слепок и выслушав рекомендации по работе со сдвоенными «петлями», добавила к благодарности что-то вроде обожания. А после того, как я приложил их с Даудом воодушевляющим касанием, кажется, начала боготворить. Но головы не потеряла: сияла, как летнее солнышко, только до того, как я сообщил, что мне, увы, пора выезжать во дворец, натянула маску равнодушия. Тут я внезапно обратил внимание на кажущийся беспорядок в ее прическе, другой макияж и кожаную куртку со смелым вырезом, которую до знакомства с нами целительница не надела бы даже под страхом смерти, удивился, насколько сильно эта женщина изменилась за это время, но озвучивать свои мысли не стал, ибо торопился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прощание не затягивали: эта парочка пожелала нам всего хорошего и умотала к себе, Янка осталась на хозяйстве, а мы с Варей спустились в гараж, загрузились в «Потапыча» и выехали в ночной город. Вечерние пробки давно рассосались, ехать по сухому асфальту при девяти градусах тепла было более чем комфортно, так что до Императорского дворца долетели с ветерком. На удивление быстро прошли и проверку на КПП, так что от него до Флигеля Мятущихся Душ я рулил, улыбаясь. А после того, как припарковал машину на законном месте, отпустил Лапину отдыхать, а сам поднялся на третий этаж. До медблока дошел быстрым шагом, вломился в приемный покой, ускорился еще немного, сдвинул в сторону чуть приоткрытую дверь операционной и остановился, как вкопанный. Почему? Да потому, что увидел новое лицо матушки — здоровое, румяное, породистое, молодое, красивое и… абсолютно чужое! Слава богу, взгляд остался тем же, поэтому я «оттолкнулся» от него и радостно заулыбался чуть раньше, чем у самой любимой женщины во всей Вселенной оборвалось сердце:

— Ух-ты, а ты у меня снова становишься редкой красоткой!

— Угу: красоткой с ежиком на голове… — сварливо проворчала она, но в глазах появилось счастье, и я, быстренько поздоровавшись с «прабабкой» и Незаменимой, судя по внешнему виду, только-только закончившей очередной сеанс исцеления, продолжил вышибать дурь из ее головы:

— Ежик — это временно. Кстати, судя по его масти, ты решила воплотить в жизнь позапрошлогоднюю мечту, верно?

— Ага: Валентина Алексеевна сказала, что к внешности, которую она создает, подойдут рыжие волосы, и я… заинтересовалась.

— В смысле, изнываешь от предвкушения?

— Не вредничай! — фыркнула она и… почему-то потемнела взглядом. Обе Вали — старшая и младшая — тоже заметно напряглись, затем заявили, что им надо сходить ополоснуться, и быстренько свалили. Причем не забыв включить «глушилку» и захлопнуть дверь!

Я подобрался, более-менее спокойно подкатил освободившееся кресло к границе стерильной зоны, сел, уставился в глаза родительнице и потребовал, чтобы она рассказывала.

Она ненадолго ушла в себя, потом снова поймала мой взгляд и спросила, знаю ли я, что Мирослава Михайловна является очень сильным эмпатом.

Я утвердительно кивнул:

— Да. От нее же. Кстати, намекал и тебе. Два раза — вчера и позавчера. А что?

— Приходила разобраться в моем отношении к тебе, выжала, как лимон, и хорошенечко поводила мордой по столу… — с какой-то странной горечью в голосе призналась матушка. А когда почувствовала, что меня аж затрясло от бешенства, грустно улыбнулась: — Не злись: как ни обидно это признавать, но все ее претензии были заслуженными.

Это утверждение, если и успокоило, то несильно:

— А чуть подробнее можно?

— Ну-у-у… я до сих пор вижу в тебе ребенка, поэтому подсознательно уверена, что имею полное право навязывать свою точку зрения, вмешиваться в жизнь, переигрывать решения, определять, с кем дружить или спать, кому что позволять, на что тратить деньги и так далее. А еще, оказывается, жажду запрещать. Чтобы побыстрее вернуть тебя, уже расправившего крылья, под каблук, восстановить привычное статус-кво и снова ощутить себя значимой! Да, какая-то часть моего разума помнит, что ты как-то выживал эти полгода, но считает… вернее, считала это несущественным. До беседы с государыней. А эта женщина аргументированно доказала, что ты — на редкость толковый, рассудительный и самодостаточный парень, уже определившийся с будущим, целенаправленно добивающийся поставленных целей и выполняющий взятые на себя обязательства…

— Обязательств действительно хватает… — вздохнул я, но продолжить мысль не успел — она попросила не перебивать, дождалась согласного кивка и криво усмехнулась:

— После того, как я начала что-то понимать, Мирослава Михайловна дала возможность представить наиболее вероятные последствия сразу нескольких вариантов моего бездумного вмешательства в твою жизнь…