Изгой - Кеннеди Эль - Страница 56

Слоан: Если тебе скучно, просто представь, что я вытворяю неприличные вещи с твоим членом.

У меня вырывается стон. Ох уж эта женщина.

Фенн давит улыбку.

– Ты там в порядке?

– Нет, – цежу я сквозь зубы. – Слоан пытается писать мне неприличные сообщения, хотя прекрасно знает, что ты сидишь рядом.

– Если хочешь подрочить, отойди за то дерево, я обещаю зажать уши и отвернуться, – совершенно бесполезно предлагает он.

– Иди ты, – говорю я, пока мои пальцы набирают ответ.

Я: Я отключаю твои оповещения, потому что ты злодейка. Хорошего вам дня, мадам.

– Так что у вас за дела? – говорит Фенн, показывая на мой телефон. – Клянусь, стоит мне отвернуться, как ты строчишь этой девушке серенады. Все уже официально?

– Я даже не знаю, что это значит.

– Это значит, что мы тут сидим, потому что вас двоих запалили вчера в общаге. Между вами что-то есть или?..

– Ну, мы вроде как встречаемся. Если ты это называешь официальным.

Странно осознавать, что еще несколько недель назад она даже отказывалась назвать мне свое имя. Тогда Слоан была просто горячей загадкой с убийственными ножками, которая так и просила ее разгадать. Теперь же, несмотря на несколько неувязок в начале, я чувствую себя ближе к ней, чем к той девчонке, которая в пятом классе затащила меня за качели, чтобы поцеловать, а потом немедленно дала мне по яйцам.

– То есть вы не просто спите? – Фенн рисует фигуры в грязи своей самодельной тростью.

Сквозь деревья проносится свет фар, и сердце подскакивает к горлу, но затем шум двигателя опять затихает где-то вдали.

– Ага, – отрешенно отвечаю я. – Я вроде пытаюсь узнать ее получше, или типа того.

Фенн саркастично смеется.

– Или типа того.

– Она мне нравится. Уже очевидно.

То, что я не просто запал на ее сиськи, мне стало ясно, когда я стоял под ее окном, рискуя лично познакомиться с дробовиком директора. А то, как я вывернул душу наизнанку там, на озере, лишь все подтвердило. Слоан еще и первая девчонка, с которой я остался валяться в постели после того, как неприличная часть визита закончилась. Уж не знаю, какой тип эмоциональной привязанности нужен для объятий, но его для меня не существовало, пока я не встретил ее. Прошлой ночью, когда она не встала сразу же натягивать обратно одежду, я не хотел ее выгонять. Я бы на всю ночь ее у себя оставил, если бы был шанс такое провернуть.

– Уж я надеюсь, что нравится, – предостерегает Фенн. – Дюк за нее собирается размалевать стены твоей рожей через несколько недель.

– Жду не дождусь, когда мне больше не придется слышать его имя.

Вот честное слово, Дюк как тема для разговоров меня уже окончательно достал. И вообще все его существование меня утомляет. Это, видимо, еще один новый и непривычный синдром, который в мою жизнь привнесла Слоан. Ревность мне мало знакома, но, кажется, она мне не идет. Совершенно не фанат этой адской смеси ярости, паранойи и комплекса неполноценности, которая впрыскивается мне в кровь каждый раз, когда она упоминает этого парня в разговоре. Как люди вообще так живут?

– Ну, по крайней мере, – говорит Фенн, – я вижу вас вместе. Не самая худшая пара.

– О, отлично. Как раз надеялся на твое благословение.

– Ой, да ну тебя, дубина. – Он пихает меня локтем. – Просто говорю, она классная. И вы друг другу подходите.

Уж не знаю, с чего мне в голову приходит эта мысль. Ее совершенно никто не звал. Но теперь она здесь и прогрызает норку через мой внутренний сад, как червяк, так что я обязан спросить.

– Вы же никогда… – Я не договариваю.

Фенн хмурится.

– Если ты заставишь меня уточнять, я тебя стукну.

– А. – Он закатывает глаза и продолжает играть с веткой. – Не, не было.

Слава яйцам. Он хороший парень, но я не уверен, что сдержался бы и не придушил его во сне, если бы оказалось, что он о чем-то таком умолчал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как я уже сказал, я все еще учусь справляться с этой штукой, ревностью.

– Эй. – Фенн хлопает меня по руке, кивая на луч света, пробивающийся сквозь темноту перед нами. – Это точно он.

И правда, через секунду из-за деревьев появляется мистер Свинни с фонариком и позвякивающими в руке ключами. Мы как раз успеваем подобраться к его машине, прежде чем он вставляет их в замочную скважину.

При виде нас у него отвисает челюсть.

– Шоу? – рявкает он. – Бишоп? Какого черта…

– Добрый вечер, Роджер, – перебиваю я, пока Фенн рядом со мной расплывается в широкой улыбке. – А вы далековато от дома в такой поздний час.

– Что же такое могло вас сюда привести? – добавляет Фенн, прямо-таки светясь от довольства.

Наш заведующий смотрит на меня, потом на Фенна, потом снова на меня. Наши взгляды встречаются, и я вижу ту самую секунду, когда он признает поражение.

– Ага, – говорю я и позволяю себе тоже улыбнуться. – Как вам такая идея: пойдемте присядем на нашем бревне вон там неподалеку и все втроем немного поболтаем?

Глава 35. Лоусон

Вечер вторника. Тонкие металлические ручки картотечного шкафчика впиваются в мою спину, как ступеньки маленькой лестницы. Его руки распахивают на мне пиджак и очерчивают швы моей рубашки, пока наконец он не цепляет меня пальцами за ремень и не дергает к себе. Его стояк прижимается к моей ноге, а распаленное дыхание в паре с языком заполняет мой рот.

– Можешь снять, если хочешь, – говорю я Джеку.

– Прекрати, – рычит он. – Нельзя нам этого делать.

– Уже делаем. – Я облизываю распухшие губы и смотрю вниз, где его эрекция совершенно явно натянула синие брюки. – Можем оторваться по полной.

– Ты мой ученик.

– Могу называть тебя мистером Гудвином, если это поможет.

Он отступает на шаг и отчаянно зарывается пальцами в собственные волосы, как будто это кому-то помогает. Честно говоря, я не вижу причин для моральных терзаний. Мы одни. Уютный уголок, в который запихнули его кабинет, обеспечивает нам сравнительное уединение. И я уже видел очертания его члена, поэтому, так сказать, пасту обратно в тюбик запихивать бесполезно, разве нет?

– Это неправильно, Лоусон.

– Скучно. – И я совершенно не в настроении держать взрослого мужика за ручку, потому что ему захотелось перепихнуться. – «Правильно и неправильно» кто-то придумал, а люди цепляются за эти понятия, поскольку боятся жить на полную. А я не боюсь.

Я тяну руку к его ширинке, но он хватает мои руки и заводит их мне за спину, в то же время набрасываясь на мои губы и врываясь в рот языком.

– Давай же, – бормочу я.

Он чуть отстраняется. В зеленых глазах плещется похоть.

– Что?

– Скажи мне встать на колени.

Я чувствую, как он дрожит. Он не говорит ни слова, только смотрит на меня страдальческими глазами, тяжело дыша.

– Скажи мне встать на колени, – повторяю я, опуская руку между нами и снова хватаясь за молнию на его брюках. – Скажи, что хочешь кончить.

На этот раз он дает мне расстегнуть его ширинку.

Выдыхает. Медленно, рвано. А потом шепчет те слова, которых я так ждал.

– На колени, Лоусон. – Он тихонько стонет. – Дай мне кончить.

Я с улыбкой опускаюсь на пол. В аду будет скучно, если не прихватить с собой друзей, так ведь?

Эх, вот бы Сайлас понимал всю прелесть периодического грешка. Понятия не имею, кого он пытается впечатлить своими древнейшими понятиями чистоты. Еще никогда не видел человека, которому настолько необходимо попробовать грибочки. Или поучаствовать в оргии.

– Две недели от отрицания до Мистера «Может, и да». Пожалуй, новый рекорд, – говорю я другу, возвращаясь в комнату позже обычного.

Сайлас сидит за своим столом с ноутбуком, решает домашку.

– Ты же с ним не переспал.