Изгой - Кеннеди Эль - Страница 5

– Не уследил я за картошкой, – расстроенно говорит он, целуя Кейси в щеку, когда та достает бутылку воды из холодильника. – Ты какая-то бледная, солнышко. Все в порядке?

– В норме. – Кейси делает большой глоток воды. – Там просто жарко.

Папа мгновенно переводит взгляд на меня.

– Не надо ее перенапрягать. Не заставляй ее гоняться за тобой.

Я пожимаю плечами.

– Это она предложила возвращаться наперегонки.

– И я бы тебя сделала. – Кейси изображает краткий издевательский танец, размахивая хвостом светлых волос.

– Ничего подобного. Я бы тебя обставила, даже если бы бежала задом наперед.

– Слоан. Я жду от тебя большей осторожности. – Папа хмуро смотрит на меня. Сам себе что-то придумал, сам на меня взъелся. – Еще не хватало, чтобы кого-то хватил солнечный удар.

Мы все в курсе, что под «кем-то» он имеет в виду Кейси. Потому что она у нас малышка. Маленькая и хрупкая, еще не сломанная и не закаленная безвозвратно.

– Да ладно тебе, пап, – пытается вмешаться Кейси. – Расслабься. Кому-то же надо держать Слоан в форме перед соревнованиями.

– Иди попробуй, – протягивает он ей ложку, совершенно проигнорировав сказанное.

Для нашего отца Кейси стеклянная, а я каменная, и никому из нас никогда его не переубедить. Даже до того случая с Кейси он принимал как должное, что со мной не надо нянчиться, что я всегда все вывезу и буду сильной.

К сожалению, когда от тебя постоянно ждут, что ты будешь «сильной», то и сломаться недолго. Такое ощущение, будто мне всегда достаются все шишки, не говоря уже о моих собственных проблемах, а любое проявление слабости он принимает за личное оскорбление.

Вечно так жить нельзя, и мое терпение на исходе.

Но колледж, к счастью, уже буквально за углом. Еще один год, и я наконец смогу поставить в приоритет себя. Отстраниться от вечных упреков и выяснить, каково это, снова чувствовать себя человеком.

Телефон в кармане опять начинает вибрировать, и мне даже не надо смотреть на него, чтобы догадаться, что это опять Дюк со своими жалкими попытками взять меня измором.

Не в этот раз.

Новый год, новая стратегия.

Ни на что не отвлекаться. И совершенно точно никаких парней.

Глава 3. Эр Джей

– Так ты правда уезжаешь, да?

Жюли одергивает боксеры, которые, возможно, когда-то были моими, и натягивает широкую футболку через голову, не разрывая при этом зрительного контакта. Хочет, чтобы я смотрел, как она одевается. Таким образом она ставит на этом всем своеобразную точку. На нас.

– Судя по всему. – Сидя на краю ее кровати, я натягиваю джинсы.

– Жалко.

Она ищет зажигалку по всей комнате, потом вытягивает косяк из коробочки из-под конфет. Поджигает один конец, сдувает угли и топчет их прямо на деревянном полу. Мне всегда нравилось, как она выглядит, когда закрывает глаза и затягивается.

Она выдыхает дым за окно и предлагает косяк мне. Пока я делаю затяжку, она прикусывает губу и обводит взглядом шоколадных глаз мою обнаженную грудь. Еще меньше десяти минут назад она облизывала каждый сантиметр этой самой груди языком.

– Мне еще не совсем наскучила эта наша интрижка, – признает она.

Я выдыхаю дым в окно.

– Все хорошее однажды…

Забрав косяк из моих губ, она забирается на кровать и приваливается к спинке, пока я ищу свою футболку и надеваю ботинки.

– Окей, хорошо, – откликается она, – я знаю, когда меня отшивают.

– Да ладно тебе. Мы оба знаем, ты едва ли будешь скучать. – Она всегда была скупа на эмоции, и этот случай не исключение. Ей просто нравится меня донимать.

– Откуда ты знаешь! – протестует она, что вызывает у меня усмешку. – Ну правда же обидно, что тебя не будет этот последний год.

– Ага. Ну, с исключением не поспоришь.

– И по такой дурацкой причине. – Она смеется. – Лоханулся, как полный чайник.

– Осторожнее, кексик.

Она фыркает в ответ на мое предостережение.

– Ой, посмотрите на меня, я, хронический троечник, сейчас взломаю электронный журнал и поставлю себе сплошные пятерки. Надеюсь, никто не заметит.

– Ладно, я признаю, пожадничал. Запомню этот урок.

Честно говоря, я как-то не думал, что перегруженные учителя в публичной школе, где им едва платят, обратят на это внимание. Или что их это будет волновать. Я ведь даже не для себя это, если по правде. Я подумал, будет классный подарок маме на день рождения. Чтобы она почувствовала себя лучше, мол, я все-таки не полный неудачник. Лучше бы цветы ей купил. Или хотя бы не лез в оценки по тому предмету, где учитель ненавидел меня сильнее бумажных порезов.

– Сделай себе одолжение. – Жюли тушит косяк и зажигает ароматную свечу у кровати. – Попытайся не влезать в неприятности.

Я пожимаю плечами.

– Это невозможно.

Мы прощаемся, обнявшись. Так проще. Быстро, чисто, никакого притворства, как будто кто-то из нас вкладывал в эти отношения какие-то эмоции. Даже если дело было не только в сексе, я достаточно часто менял школы, чтобы знать, как правильно уходить. Когда ты постоянно переезжаешь, перестаешь привязываться к людям. Все когда-то кончается.

Я паркую свой старенький джип у нашего маленького домика на проспекте Филлипса, возле которого грузчики таскают мебель в грузовик. Даже не успеваю войти внутрь, как до меня доносится звук разматываемой катушки скотча. Переезд в этой семье – это целый ритуал. Запах картона. Пустые комнаты. Пылинки, парящие в косых солнечных лучах. Все это родное, как куриный бульон.

– О, Эр Джей, вот ты где. – Мама появляется из-за колонн коробок и хмурится, глядя на наручные часы. – Грузчики уже несколько часов как здесь, где ты пропадал?

– Прощался.

– Ну, давай, подключайся. – Она сует мне в руку толстый черный маркер. – Мне надо, чтобы ты решил, что отвезти в Гринвич, что отправить в Нью-Гэмпшир, а что пожертвовать.

– Пожертвовать? – Я и не знал, что мы от чего-то избавляемся.

– Ну да. – Мама сдувает волосы с лица и утирает пот. От нее валит хаотичная, прямо-таки восторженная энергия, от чего я тоже начинаю заводиться. – У Дэвида уже есть мебель, в сто раз лучше, чем это скрипучее старье. Начнем все с нуля. Чистый лист.

– Ну, ладно тогда. Оставлю тебя с твоими лакеями разбираться. Я напихаю сумку одежды, и мне хватит.

– Нет, я серьезно. Тебе придется приложить побольше усилий. – Она практически волоком оттаскивает меня в мою комнату, где часть мебели уже разобрана по коробкам. – Ярлыки чтоб были на всем, хорошо? Обязательно пометь все, что хочешь отправить в Сендовер.

– Ага. А ремни и шнурки можно отправлять? А то вдруг их надсмотрщик конфискует.

Она мгновенно мрачнеет, и я понимаю, что переборщил. Я не всегда стараюсь быть таким хамом. Ну, по крайней мере, не по отношению к ней.

Мамин голос становится тише.

– Так для тебя все это выглядит? Скажи мне честно, ты злишься, что я отправляю тебя в частную школу?

– Я пошутил. Все нормально.

– Нет, поговори со мной. – Она тянет меня за руку, чтобы я сел на кровать рядом с ней.

Когда я ничего не говорю, она проводит рукой по моим волосам, пытаясь заглянуть в лицо. Боже. Всегда так тупо, когда она проявляет эту материнскую заботу. Ей это просто не свойственно. Не то чтобы она была ужасной матерью, мы всегда неплохо находили общий язык, но что касается семейных уз – наши никогда не были так уж сильны. Особенно учитывая, что она редко бывала дома и больше заботилась о себе, чем о том, что происходило со мной.

Я ее понимаю, так-то. Она не планировала заводить ребенка в девятнадцать лет. Всякое случается. То, что она не оставила меня в автобусе или на пороге пожарного участка, – это уже больше, чем мой отец когда-либо для меня сделал. Так что грех жаловаться. Но эти вот разговоры по душам никогда не давались нам легко. В тех редких случаях, когда они происходили, мы словно превращались в актеров из телевизора.

– Это не наказание, ты же знаешь? Я не пытаюсь от тебя избавиться. Дэвид подумал, тебе это пойдет на пользу. Может, будет меньше проблем, – очень тактично добавляет она.